Люди, которых я

Люди, которых я больше, чем уважаю,
тоже, кажется, любят меня, потому терпимы.
Вся моя придурь для них - чужая.
Все провокации - мимо.

Сколько-то лет, кое в чём подкован,
что-то да пережил, всё, как у всех, как будто.
Как-то же получилось не стать толковым.
Честно скажу вам, это до жути трудно,

потому что вокруг невероятно простые истины,
вечные горе-правды.
Врут, говоря, будто долго до них доходишь.
Нет же, они вылезают сразу,
в каждой сказанной пошлости, даже - смотри - сегодня,
ты с десяток их проглотил
до того, как окончил завтрак.

Это черви уверенности, паразиты.
Ясности пелена застилает разум.
Мой телевизор мерцает , и полосит, и
изредка ловит картинку, и гаснет сразу.

В белый экран добра так легко уткнуться.
В группе риска каждый, кому под тридцать.
В юности как-то хватает силы
от этого отмахнуться:
иммунитет самомнения, наглости и амбиций.

Тоже, вроде бы, глупость, может быть, даже больше.
Разница только в том, что пока, как дурак, гоняясь
за отброшенной тенью , мотая так круг за кругом,
потихоньку взрослеешь, всё усложняясь.

А потом случается смерть, расставание, просто кризис,
от предательства ли, от слабости ли, противно,
будто жёлтым прокуренным языком облизан.
И вот тут на тебя выходят агенты удобных императивов:
миссионеры религий и сект, просветители-популисты,

мамы с их опытом жизни, друзья постарше,
афоризмы из киносценариев в чьем-то блоге,
седьмикисельный психолог с огромным стажем
очковтирательства в дырку размером с бога.

Или... сидишь в кафе, закажешь бутылку водки.
Этот подсядет, положит ладонь: мол, не пейте, леди.
Вижу, что плохо, что беситесь на кого-то.
Это не выход. Поедем ко мне. Поедем.

Никакого подвоха, развода или засады,
Просто болтали всю ночь, и ни разу потом,
ни в толпе, ни в чате.
Только вот ангел научит, что
всё случается к лучшему и как надо,
и на всё чей-то промысел,
и ничто, наверное, не случайно.

И живи потом с этим светом, как престарелый.
Ничего не видя вокруг, кроме собственных чудо-истин,
Строй уют, собирай оливье, расставляй тарелки,
вспоминай африканских детей,
если захочется удавиться.

Люди, которых люблю, тормошу, мешаю,
снисходительно смотрят, улыбаются
с лёгким прищуром мило.

Вся моя придурь - для них,
но уже навсегда - чужая.
Все провокации - мимо.