Разное к 1 мая

ПРО 1 МАЯ
5-я часть Фантастической симфонии Гектора Берлиоза под названием «Сон в ночь шабаша» посвящена теме вальпургиевой ночи, вот откуда булгаковский глава Моссолита Миша Берлиоз.
Русской легенде о полёте ведьм на лысую гору в конце апреля соответствует немецкое, согласно которому, в эту ночь бывают сборища ведьм, оборотней и душ усопших:

"Каждая ведьма является на празднество вместе с своим любовником-чертом. Сам владыка демонских сил — Сатана, в обра­зе козла с чёрным человеческим лицом, важно и торжественно восседает на высо­ком стуле или на большом каменном столе посредине собрания. Все присутствую­щие на сходке заявляют перед ним свою покорность коленопреклонением и цело­ванием. Сатана с особенной благосклонностью обращается к одной ведьме, которая в кругу чародеек играет первенствующую роль и в которой нетрудно узнать их ко­ролеву (булгаковская королева Марго). Слетаясь из разных стран и областей, нечистые духи и ведь­мы докладывают, что сделали они злого, и сговариваются на новые козни; когда са­тана недоволен чьими проделками, он наказует виновных ударами. Затем, при све­те факелов, возжженных от пламени, которое горит между рогами большого козла, приступают к пиршеству: с жадностью пожирают лошадиное мясо и другие яства, без хлеба и соли, а приготовленные напитки пьют из коровьих копыт и лошадиных черепов".

Афанасьев А. Н.

Но где же находится таинственное место, куда отправляются веселиться ведьмы? Оказывается, все зависит от того, где они живут. Наши отечественные колдуньи, оседлав метлы, мчатся на Лысую гору под Киевом, чешки устремляются к Бабьим горам, литовки - к Шатрии, а немки на известную всему миру гору Броккен, которая возвышается над горным массивом Гарц в Германии. Вершина горы Броккен называется Хексентанцплац, что переводится с немецкого как «место пляски ведьм», а путь туда пролегает вдоль хребта Тойфельсмауэр, или Чертова стена.

Ейские мистические красавицы отправляются на холм над оврагом в Широчанке. Прогуляйтесь ок. часа ночи - убедитесь.

***
Броккен - это Широчанка,
там костры, там плеск волны.
Там раздетая ейчанка
в свете истинной луны.
Музыка из недр оврага,
кольца в небе, смутный глас.
Вальпургиевая брага
одурманивает вас.
Там весна: и всё столь сложно;
там дымы, лиман и свет
белый, белый, невозможно
серебристый: мочи нет.
лунная дорожка илы,
что вдруг вырыгнул лиман,
фигурально и мобильно
превращает в слизь и хлам.
И звучит, как к чарке чарка -
тостом за свои грехи -
Пеньем странным Широчанка.
Утром вьются петухи.
© Valery Savenkov

Николаю Безроднему...

Папа, а ты, ведь, не умер;
я в это поверить не смог,
по-человечески мудро
шепчешь: "Будь счастлив, сынок!"

Там, - за пределом жизни -
красивый и молодой -
могущественнее джина
меня закрываешь собой.

Я знаю, что был любимым
тобой; и нельзя не любить.
Всегда необходимо
нам было поговорить.

И я, фантазируя густо,
и мысленно, и реал -
с тобой говорил про искусство,
про старт и про этот финал.

Тебя, мой родной, я не помню.
Был годик, у гроба скорбя.
Но сердце любовь мою копит.
Я Богу молюсь за тебя.
© Valery Savenkov


КОНТУР

О, сколько, сколько черных пятен в том контуре, где зрим себя.
Кому-то был я не приятен, кому-то так - "до фонаря".
Кому-то нравился, но чаще, не сберегая толстый жир,
Я был всей жизнью предназначен "до фонаря" - и с этим жил.

Но контур мой не закольцован; в прорехи брызжет иногда
то серебристый, то лиловый свет - как сквозь щёлочки вода.
И контур, разбухая жадно, как будто в печке каравай,
вот-вот и станет дирижаблем - взлетит, вспарит и - о, goodbye.

Живём мы контурно на свете - лишь ситуэты, тени, сон.
Фотографически и средне в могильных контурах уснём.
© Valery Savenkov