42. Богиня

            

Брови черные. Губы маркие.
Мы с тобою - не на  «ты».
Но глаза твои звезды яркие
Ищут брачной темноты.

Ты сидишь горда. Блуза белая
Облегает чудный бюст.
Кожа бронзово-загорелая,
И улыбка страстных уст.

Шея в жемчуге. Желтой змейкою
На руке блестит браслет.
Под расшитою тюбетейкою
Вороненой стали цвет.

Юбка блестками опорошена,
Прикрывает стройность ног.
Ты красивая! Ты хорошая!
Но за что карает Бог?

За тобой молва беспощадная
Черной завистью ползет.
Говорят, что ты в любви жадная.
Ад в твоей душе живет.

Так возьми меня жертвой новою.
В свою веру обрати.
Я за любовь твою терновую
На костер могу пойти.

Не задумавшись о судьбе своей,
Жизнь хочу тебе продать!
За одну лишь ночь на груди твоей
Я готов ее отдать!

Воспоминания.               
Осень 1953г. Мне 25. Расцвет сил и здоровья. Черная полоса жизни осталась в прошлом. Я – офицер. Уже год прослужил в полку. С лестным отзывом старших командиров подал рапорт-заявку на учебу в Военную академию в Москве.
 Вдруг последовал перевод в другую часть. Новый Командующий Округом, недовольный состоянием спорта в округе, приказал собрать спортсменов окружных команд каждого вида спорта вместе в одном гарнизоне: альпинисты, боксеры, тяжелоатлеты – в Ташкенте, гимнасты, легкоатлеты – в Самарканде, пловцы – в Ашхабаде, и т.д. Командирам гарнизонов вменялось в обязанность обеспечить условия круглогодичных тренировок. Я – член сборной команды округа по спортивной стрельбе – оказался в далеком южном гарнизоне на самой границе с Афганистаном – Термезе. И опять перевод. Теперь уже передислоцировался полк в городок, расположенный на ветке железной дороги Ташкент – Ашхабад. Городок небольшой, благоустроенный. Создавался в конце девятнадцатого столетия как форпост российского самодержавия в Средней Азии. Спланирован широко и построен на века. Полковые и городские здания капитальные, кирпичные. Город одноэтажный, только одно новое здание в два этажа – райкома партии и городского совета. Городок на берегу великой реки Амударьи. Воды в городке изобилие. Городок утопает в зелени. Есть дневная и вечерняя средние школы, учительский институт,  швейная фабрика шелковых изделий, парк, примыкающий к берегу реки, в нем городской дворец культуры – православная церковь, переделанная под советские нужды. Жить можно.
 В холостяцкую офицерскую общагу не пошел. Снял комнатку с отдельным входом в частном доме, примыкающим к парку у самого берега реки. Место тихое, уютное. Раньше комната служила парадным входом. Теперь сдается внаем. Парадная лестница, парадная застекленная дверь, она же  окно. В комнате строгая холостяцкая обстановка:  справа от входа на стене - вешалка на четыре рожка, выше - полка для головных уборов, внизу – ящик из-под артиллерийских снарядов для обуви. Далее, вдоль стены - трехстворчатый платяной шкаф, за шкафом -  железная полковая кровать. У кровати на стене - огромная географическая карта СССР.  На ней, начиная от Сахалина, через Сибирь, Алтай, Казахстан, Среднюю Азию, Москву, Ленинград, Выборг и до самого Львова - красные кружки,  отмеченных городов и селений, где мне уже пришлось побывать. У изголовья -  настенная лампа, для удобства  читать  лежа в кровати. Левее -  стол и табурет. Еще левее, в углу -  тумбочка для хозяйственных принадлежностей, над нею - три угловых полки для книг и тетрадей. На тумбочке небольшой гипсовый бюст А.С.Пушкина. Слева у стены старинное кресло, обшитое натуральной кожей, обшарпаное, но еще крепкое, случайное свидетельство  дореволюционной роскоши хозяина дома. Над креслом портрет другого моего кумира – Л.Н.Толстого.  Левее в углу – тумбочка с раковиной и ведром для сбора воды, над ней – навесной умывальник и зеркало для бритья. В центре потолка электрическая лампа под ситцевым  абажуром. План жизни не меняю. Днем на службе, вечером подготовка в ВУЗ.
Канун праздника 7-е ноября. Во дворце культуры городские власти проводят традиционный торжественный вечер. От полка делегатом послан и я. Сижу в задних рядах. На сцене президиум: правое крыло – секретарь горкома партии со своей свитой, левое – городская советская власть. Там же командир полка, его заместитель по политической части. В центре президиума – молодая женщина невероятной красоты. Смотрю на нее и решаю: вот женщина, с которой я должен познакомиться. После праздников навожу справки. Ей 25 лет. Окончила литфак госуниверситета в Ашхабаде. Работает партийным куратором сети образования района. Авторитетна. Дочь туркмена, бывшего крупного партийного функционера республиканского уровня. Мать русская. От отца взяла черные как смоль волосы, большие  черные, как ночь, глаза. От матери – белую кожу и изумительно стройную фигуру. Была замужем, разведена, живет с овдовевшей матерью. В память об отце всегда носит на голове национальную шапочку - тюбетейку из бардового бархата с позолоченным орнаментом. Всегда в белоснежной блузе, черной юбке. На шее  скромная нить натурального жемчуга, на руке золотые часы с браслетом «змейка». Скромна, изящна, не отразима. О ней ползли «разные слухи». Но такая женщина достойна любой клеветы. Ищу случая познакомиться. Пару раз случайно встретился в городе лицом к  лицу, на меня не обратила никакого внимания.
Потянулись обычные армейские будни. Командир полка поручил мне подготовку снайперов. На инспекторских проверках боевой подготовки полка снайперы оценивались отдельно, обычно получали плохую оценку и снижали общеполковую. По моему предложению снайперы из всех подразделений полка были сведены в отдельный взвод, с которым я поселился на полковом стрельбище. Утепленная землянка, полковая походная кухня и отличное стрельбище, окруженное безбрежными песками пустыни, создавали условия, приближенные к естественным условиям войны. Учеба продолжалась до обеда субботы, после чего, оставив охрану нашего жилища, мы возвращались в полк мыться в бане, менять белье, отдыхать, а утром в понедельник снова возвращались на стрельбище. Так продолжалось до марта месяца. Такой порядок подготовки снайперов не предусмотрен планово, проводился под личную ответственность командира полка. Забегая вперед, скажу, что инспекторскую проверку мои снайперы сдали на «отлично», что было впервые в истории полка и даже дивизии. За этот успех я был переведен командиром взвода курсантов Ташкентского пехотного училища им. В.И.Ленина. А пока жизнь течет обычной чередой.
Наступила весна 1954 года. Близился праздник 8-е марта. Город накрыла молодая изумрудная зелень. Сады и парк, вспыхнули кострами цветения. Воздух наполнился ароматом нектара. Холостяцкое сердце заволновалось. Желание познакомиться с красавицей нарастает. Созревает план. Иду в дом культуры, предлагаю себя в качестве чтеца. Художественный руководитель, женщина лет 50-и, внимательно слушает, одобряет, включает в программу художественной самодеятельности города посвященной празднику 8-е марта. Вечером пишу стихи, печатаю их на полковой пишущей машинке, и без подписи посылаю по почте на ее адрес.
 Торжественный вечер в доме культуры.  Как и в прошлый праздник на сцене президиум в том же составе. Как и прежде в центре президиума – она. Все также красива, неотразима. Пожираю глазами, пытаюсь понять: получила мое послание или нет? На лице никаких признаков беспокойства.  Официальная часть вечера закончена. После перерыва президиум рассаживается на переднем ряду кресел. Начинается концерт художественной самодеятельности.  Хожу за кулисами, волнуюсь. Наконец мой выход.
 С пышной шапкой волос, подстриженных под «Максима Горького», в белоснежном шелковом кителе с золотыми пагонами, сияющими солнцем пуговицами, в темно - синих брюках из тонкого «английского бостона» и черных лакированных туфлях, легкой спортивной походкой выхожу на середину сцены. Зал замирает: на сцене новый неизвестный артист.  Прямо передо мной в центре первого ряда - она в царственной позе, сидит,  откинувшись на спинку кресла. Руки покоятся на подлокотниках, ноги слегка выставлены вперед, с интересом смотрит на меня. На лице полное спокойствие.
Читаю Клеопатру А.С.Пушкина. Читаю вдохновенно. Зал взрывается аплодисментами. Вызывают на бис. Уверенно выхожу к самому краю рампы. Передо мной она все в той же независимой позе. Читаю свои стихи – Богиня.
 С первыми словами она  напрягается, всем телом подается вперед, ноги подбирает под сидение и смотрит на меня широко открытыми глазами, полными изумления. А я посылаю в зал слова, как стрелы, и вижу, что эти стрелы пронзают  ее сознание. Зал отвечает новой овацией. Из зала кто- то кричит: «Чьи стихи?» Кланяюсь, ухожу со сцены и покидаю дом культуры. Свершилось!
Городок уже затих. Небо заволокли тяжелые тучи. Воздух пропитан влагой. Я вернулся домой, разделся, умылся и лег в постель. Но заснуть не смог. На душе не спокойно: мучил вопрос – правильно ли поступил? Имел ли право  публично выставить словесный портрет, в котором каждый мог узнать ее.  Пытался отвлечь себя чтением книги, но глаза упорно срывались со строк, взгляд устремлялся в никуда. Я отложил книгу, выключил свет и постепенно впал в дремоту.
Легкий стук в дверь вернул меня в действительность. Первая мысль – связной. Так стучал мой связной - солдат, который прибегал за мной, когда в полку объявлялась тревога, или старшие начальники вызывали меня в неурочное время. Включил свет, как был в трусах, открыл дверь. В темном провале ночи стояла она в черном плаще, с капюшоном наброшенном на голову. Я оторопел. Она строго смотрела на меня, потом голосом исключающим возражение сказала: «Что стоишь? Принимай гостью». Я посторонился, она вошла, дверь закрылась. Она медленно, как инспектор, справа – налево осмотрела мою комнату, сказала:  «Так и живешь?» - Ответ – «Да, так.» «Что стоишь? Помоги раздеться» - я принял плащ, сам быстро оделся в спортивный костюм.
 Она сняла туфли, и теперь стояла передо мной босая в домашнем легком халатике, глубоко запахнутым на груди.  Распущенные волосы, увенчанные  шапочкой-тюбетейкой, волнами опускались на плечи, оттеняя загоревшую кожу шеи и лица. Теперь она казалась такой маленькой, миниатюрной, домашней и милой, что хотелось схватить ее, поднять, покружиться с нею и крикнуть - Здравствуй жена!  Но на меня смотрели строгие холодные глаза. Она спросила: «Сам написал стихи или прислал чужие?» - Сам. «Тогда будем знакомиться». - Я представился, она назвала себя.
Она, как-то, сразу подобрела, спросила: «У тебя найдется что-нибудь поесть? Я совсем голодна». Я кинулся к своему платяному шкафу, где у меня всегда хранился небольшой запас продуктов на случай, когда меня навещали офицеры полка, или мне не хотелось идти в столовую. Она отстранила меня, сама открыла дверцы и стала рассматривать содержимое. Там висели: парадная шинель, парадный мундир. Шинель повседневная, повседневный мундир, плащ военный, плащ гражданский, гражданский костюм. Сверху на полке – аккуратно сложенные стопкой отглаженные рубашки, носовые платки, носки… Ниже одежды – стояли начищенные до блеска туфли и спортивная обувь. «АККУРАТИСТ» – сказала она. Потом открыла бельевую створку. На полках, застеленных белой бумагой, покоились  съестные припасы: бутылка хорошего узбекского  вина – Кагор, булочка хлеба, печенье, конфеты, сыр, колбаса. Ниже - полковая посуда: стаканы, тарелки, ложки, вилки.  «ЗАПАСЛИВЫЙ» - сказала она. Все эти припасы были изъяты, она сама перемыла посуду, расставила на столе, нарезала, приготовила - стол приобрел праздничный вид. Она удовлетворенно осмотрела стол и широким гостеприимным жестом пригласила - Прошу к столу!  Я разлил вино по стаканам и предложил тост за знакомство. Хорошее вино разгладило складки ее межбровья, она улыбнулась и сказала:  « А теперь рассказывай - кто ты, откуда свалился на мою голову?» Я кратко поведал о себе. Она посмотрела на полку книг, взяла томик Пушкина, спросила: «Любишь Пушкина?»  - ДА, это мой кумир.- Почитай.  Я начал читать. Читал все, что всплывало в памяти. Читал восторженно, как никогда раньше. Она сидела в кресле, медленно отпивая вино из стакана, ее глаза теплели, и теплели, и было видно, что ей приятно быть со мной. Потом она быстро встала, глянула  на часы, заторопилась и стала убирать со стола. Перемыла посуду, вытерла полотенцем, разложила по места и твердо сказала: «Ну, что ж, чему быть – того не миновать. Я остаюсь у тебя». Я бросился обнять ее, но она отстранила меня и тоном приказа сказала: «А теперь выйди из комнаты». Я вышел на крыльцо. Была кромешная темнота, моросил дождь, вокруг ни звука, ни души. Когда свет большой лампы погас и зажегся ночник, я вошел в комнату. Ее одежды были аккуратно сложены на кресле, она сама лежала в кровати; простынь рельефно облегала  холмики ее груди и плавные линии тела,  напоминающие гитару.
Мне страшно захотелось увидеть ее обнаженной. Я подошел к кровати, осторожно взял краешки простыни, приподнял их. Она не выразила никакого беспокойства. Я решительно отбросил простынь – ПЕРЕДО МНОЙ ЛЕЖАЛА БОГИНЯ! Я быстро выключил свет, разделся и бросился к ней, но тут - же услышал властный голос: «Нет, юноша, так нельзя. Пойди вначале хорошенько вычисти рот и тщательно подмойся с мылом». Такая практичность резанула ухо, но все было выполнено точно. Я припал к ее телу и губам. Она оказалась опытной и страстной любовницей. Когда я изнемогал – она нежными поцелуями и легкими прикосновениями возбуждала меня снова и снова. Мы гнали лошадей!  Наконец, обессиленный  я провалился в бездну.
Когда очнулся, почувствовал, что лежу один. Мысль - ушла. Включил свет, она сидела рядом на табурете, полностью одетая, в плаще, с капюшоном, накинутым на голову. Свет лампы выхватил строгий взгляд. Лицо ее было бледно, черты лица заострены. Теперь она казалась чужой и холодной. Я грудью рванулся, чтобы встать, но она рукой удержала меня и строго сказала: «Лежи. Лежи и слушай» - я замер, а она продолжала: «Я благодарна тебе за чувства и страсть, которые ты подарил мне. Вижу - все было искренне. Я знаю, теперь ты ошалеешь от нашей встречи. Станешь преследовать меня,  клясться в любви, даже  предложишь  мне выйти за тебя замуж».  Я открыл рот, чтобы крикнуть: «Да! Да! Да!» -  Она прикрыла мой рот ладонью и продолжала:  «Но ничего делать не надо. Я не могу быть твоей.  Что ты можешь дать мне в жизни? Приведешь сюда, в эту комнату-конуру, или  пристроишься к нам с мамой в нашу малометражку? И будем мы с тобой мотаться по военным гарнизонам с неустроенным бытом. Появятся дети. От моей красоты и твоей любви останутся только воспоминания. Нет, Саша, все эти прелести я уже испытала. Меня давно ждет достойный человек. Ученик, выдвиженец моего отца. Он старше меня на пятнадцать лет, но женат не был. Любит меня с моего детства. Недавно защитил диссертацию доктора наук, назначен директором института Академии наук Туркмении.  Теперь, когда я стала свободна, он сделал мне предложение выйти за него замуж. Летом, когда я отчитаюсь за текущий учебный год, он  приедет сюда за нами с мамой, и я навсегда покину этот гарнизон. Не мешай мне. Не путайся под ногами. Надеюсь, у тебя хватит гордости и мужского достоинства не разглашать нашу встречу. А теперь прощай. Но помни: с этого дня твоя жизнь принадлежит мне. Я выполнила свою долю твоего безумного заклятия, теперь очередь твоя. Сейчас твоя жизнь мне не нужна, но она может понадобиться, и тогда я приду. Жди всегда». Нагнулась, поцеловала меня в лоб как покойника, решительно встала и ушла.
 Я лежал потрясенный пережитым и услышанным. Потом выскочил на крыльцо. Была еще ночь. Но на востоке уже узкой огненной лентой загоралось  утро. Вокруг - безмолвно, неподвижно. Только уходящая темная фигурка еще виднелась на аллее парка, но и она вскоре скрылась за поворотом.
 Я стоял, и слезы текли по моим щекам. Не знаю, были то слезы печали от того, что она навсегда уходила от меня, или то были слезы восторга, от того, что судьба подарила мне встречу с такой необыкновенной женщиной?
Я вернулся в комнату. Теперь уже ее глазами, как инспектор, справа – налево медленно осмотрел свое бедное жилище, вздохнул и повторил ее слова: «Ну, что ж,  чему быть – того не миновать». Взял полотенце и направился к реке. Ледяная вода быстро охладила мое, воспаленное, тело и душу. Я вернулся спокойным, уравновешенным и умиротворенным. В означенный час переступил порог  полкового  КПП…

Давно это было.
Но и теперь, когда я гуляю вдоль берега нашего пруда,  иногда я вспоминаю те далекие годы моей молодости, ту удивительную женщину и невольно читаю стихи - БОГИНЯ.
Пишите стихи!

Москва.26.04.2018. Александр Гус.

PS.  Много лет спустя мне еще раз пришлось пережить душевное волнение, связанное с этим незабываемом эпизодом моей жизни.
Как-то летним, солнечным днем я поездом приехал в Бологое погостить у моей любимой племянницы. При выходе из вагона меня никто не встретил. Обычно встречали цветами и объятиями. Я постоял, поезд тронулся, перрон опустел, я направился к туннельному переходу. Вдруг, словно из-под земли, прямо передо мною, возникла чернявая, пожилая, но еще стройная и красивая женщина. Она пытливо смотрела мне в глаза и спросила: «вы Александр?» Я полыхнул взглядом по ее лицу и фигуре, и, вдруг, из глубин памяти возник образ женщины из моей далекой молодости! Я уже был готов назвать ее имя: «А ВЫ?...» Но в это время из-за столба перрона выскочила радостная, смеющаяся племянница, подбежала к нам и выпалила: «Не ожидали такого приема? Знакомьтесь – мама Вадима». Вадим – зять племянницы. Я представился. Мы обменялись теплыми приветствиями, и дружно направились к выходу.
По пути моя новая спутница спросила: «А почему, Вы, Александр, вздрогнули и растерялись, как мне показалось, когда я появилась перед вами?» - «Все могло быть так, как вы говорите. Я воспринял вас в образе женщины из моей далекой молодости, у которой я в неоплатном долгу». - «Интересно. Расскажете нам?» - «Да, конечно» - пообещал я.  Позднее  написал рассказ – «Богиня», и послал им но электронной почте, в знак памяти о нашей интересной встрече.