Ты не веришь, а я

Ты не веришь, а я отогнал наш каприз
И давно не желал оказаться у моря,
Где лачуга заменит из камня дворцы,
И утонут печали в кипящем прибое

Ты не веришь, а я отучился мечтать,
Как смогу возвести средь песков небоскрёбы,
Чтобы каждый из них лишь тебя прославлял:
Твою грацию, статность, породу!

Ты не веришь, а я не хочу признавать,
Что ошибся, сумев разглядеть лучезарность,
И прекрасная дама, зазноба моя,
Оказалась лишь бабой базарной!

Ты не веришь, а я выдал много страниц,
Пребывая в плену восхищённом.
Только та, перед кем падал пламенно ниц,
Оказалась обыденной тёткой!

Ты не веришь, а я ведь сумел откопать
Корень всех неудач и несчастий!
В чём же он? Я тебе без конца даровал
Слишком много каменьев да платьев!

Ты не веришь, а я не могу понимать:
Для чего год за годом держала?
Слишком слеп, слишком слаб, чтобы морок прогнать…
Хохотала: «Дурак! Не слиняешь!»

Ты не веришь, а я память набело стёр,
Голос твой, что глумливо вещает:
«Не любовник он мне! Он мой раб! Он мой пёс!»
И подружки завистливо ржали

Ты не веришь, а я злую связь оборвал:
Ночью в поезд вскочил. Затесался в коммуну.
С кем-то ел. С кем-то пил. С кем-то наскоро спал.
От тоски улетел в Гваделупу

Ты не веришь, а я без тебя жизни срок
Отмотал, промотал, отмахнулся.
Без родных деревень почернел да усох:
Без родных деревень стало душно

Ты не веришь, а я захандрил, занемог –
И вернулся. Послушно вернулся.
Не к тебе! Не к тебе! Успокойся. Не пой.
Не сори новостями бездушно!

Ты не веришь, а я не к тебе! Не к тебе!
Я вернулся в родную лачугу.
Обнимать, лепетать, признаваться не смей!
Ты старуха. Объятий не нужно.