В войну. 12 глава

       12 глава
Наступил первый военный май. За сараями рядом с Буранкой теперь привязывали и Мартка. Так назвали её маленького телёнка, после долгих споров. Когда Ульяна Трофимовна попросила детей придумать имя новорожденному, разгорелись нешуточные споры, в которых не принимал участие только Василёк. Полина предлагала назвать – Милашка, Алёнка – Сластёна. У близнецов были свои имена – Быстрый и Резвый. Спорили два дня. Каждый доказывал свою правоту, настаивая, приводя подтверждающие, на их взгляд аргументы, и дулись друг на друга, не находя поддержки. Вечером второго дня, когда Ульяна вернулась с работы, решили провести тайное голосование. Майя Андреевна, говорила предложенное кем-то имя, и каждый должен был написать, за или против. В конце посчитали, и оказалось, что за каждое имя было по три одобряющих голоса. Потому что мамы голосовали за каждое имя, положительно, чтобы не обидеть детей. Выборы зашли в тупик.
– Что же мы будем делать, друзья? – спросила секретарь заседания, Майя Андреевна, – Как поступим?
– Давайте, чтоб никому не было обидно, и Вы, мам, и тётя Ульяна, предложат свои варианты. И будем голосовать за ваши. – высказал пожелание Паша. – Так будет правильнее. Согласны? – Все сочли это разумным, устав пререкаться.
– Ну, хорошо, – продолжила Майя Андреевна, задумавшись. – Мой вариант – Марток, раз уж он народился в марте, по-моему, самое то. – детвора дружно зааплодировала. Имя им явно пришлось по душе. – Уличка, теперь твой вариант, – обратилась она к подруге.
– Я свой голос отдаю за Мартка, после такой восторженной встречи, твоего названия, и не посмею озвучивать что-то своё. Хорошее имечко, мне по душе.
– Так что, голосуем, – все дружно подняли руки, – Единогласно. Вот и здорово, наконец-то наш телёнок обзавёлся именем. Ура, товарищи. – все избиратели вновь дружно закричали – Ура! Так с того дня и повелось.
Дорога в деревню из райцентра проходила мимо ферм. И почтальонша на лошадке, хорошо знавшая, всех своих адресатов, обычно заворачивала сюда, когда кому-то из здесь работающих было письмо. Сегодня был именно такой случай.
– Привет, Егорыч, – остановившись у входа и спрыгивая с тележки, поздоровалась развозчица радости и несчастья, как её называли за глаза местные.
– Здравствуй, Катерина, с добром ли к нам завернула? – откликнулся ей здешний руководитель. Если ничего плохого не везёшь, милости просим.
– Надеюсь с добром, два письма твоим, покличь Васильеву и Родионову мне. Вместе и узнаем. Я пока Белянку свою напою.
– Пои, сейчас я мигом, – улыбнулся Кузьма, заходя в ворота.
Через минуту оттуда, чуть не наперегонки, выбежали озабоченно счастливые, Ульяна и её напарница Клавдия.
– Танцуйте, девочки, чего перепуганные такие, – поставив ведро с водой лошади, полезла в сумку почтальонша.
– Будешь тут, пожалуй, перепуганной, почти два месяца в ожидании, давай скорее, не томи, позже отпляшем, – ответила Ульяна. Пока Егорыч и Катерина болтая о своём, допаивали Белянку, женщины, получившие треугольники с фронта, разошлись в разные стороны, читая на ходу. Вскорости к ним вернулась, раскрасневшаяся, счастливая Ульяна.
– Катюшка, – обнимая и целуя ничего не понимающую гостью, прокричала она, – за такую новость и сплясать не жалко, а в деревне Лапшина тебе ещё и споёт. На, вот, – протянула она ей назад письмо, – Песне передай, это послание более для неё адресовано. Только осторожнее, подготовь её, как-нибудь. – Егорыч, миленький, – переключилась она на Кузьму, – Знаешь, кого мой Анисим встретил? Григория! Лапшин Гришка, жив, здоров, понимаешь? Вот ведь чудо, правда? Счастье, счастье-то какое! – переходя от смеха к плачу, заплакала она.
– Не может быть. Слава тебе, Господи! Вот это дело! Можно прочесть? – спросил он у плачущей от счастья на его груди Ульяны.
– Читай, конечно, читай, чего ты спрашиваешь. Не веришь, что ли?
– Верю, но просто интересно в подробностях знать, – потребовав взглядом у Катерины письмо, ответил дед.
– Какие подробности, – вытирая концом платка глаза, спросила Ульяна, – Дождёшься от моего Анисима их, всё в двух словах. Додумывайте сами. И у Кузьмы, читая, глаза наполнились слезами.
– Уличка, девчонки, позвольте мне передать Антонине, эту славную весточку. Мне всё равно сейчас в контору нужно, а? Ну, пожалуйста, – взмолился дед.
– Хорошо, вези, только не утеряйте случаем, всего седьмое послание за всю войну. Я вечером к ней забегу, заберу. Обними её за меня. Смотри, чтоб без обмороков. Поезжай с миром. Спасибо тебе, Катенька, с такими вестями приезжай почаще. Будь здорова, побегу я, девчатам обскажу. Сегодня праздник на деревне. Пойдём что ли, Клав, – спросила она у подошедшей к ним заплаканной Родионовой, – Что-то с Ларионом, что вся в слезах?
– Из госпиталя пишет, ранен в ногу, дескать, несерьёзно, – всхлипнула Клавдия.
– Фу, дурёха, напугала. В госпитале, уже не на передовой, радуйся, отдохнёт хоть. Эх ты, подруга, пойдём работать. Что я вам сейчас сообщать стану, ни в жизть не поверите.
А в это время Егорыч, уже постучавшись, переступал порог Лапшиных.
– Мир дому сему, хозяева, дома ли? – не знал с чего начать Кузьма.
– Спаси Христос, – отозвалась хозяйка, только закончившая кормить грудью Жорика. – Что у тебя стряслось, сосед, проходи, чего пыхтишь у порога?
– Ничего не стряслось, точнее не у меня, – закашлялся гость. – Тонь, ты положи мальчонку в кроватку, я тебе что-то сказать имею.
– Во как, заинтриговал, старый, ну подожди секундочку, – Антонина, перепеленав сына, положила того на своё место. – Говори уже, чего пугаешь-то, какая нужда за тобой?
– Ты лучше сядь, – попросил Егорыч, – так мне сподручнее будет.
– Да что случилось, не томи, а то веником кину, ты меня знаешь.
– За такие новости веником не кидают, Тонечка. За такое на руках впору носить, обижусь зараз. – продолжал мяться у входа старик.
– Сообщай, а я подумаю, как с тобой далее поступить, ну?
– Привет я тебе привёз долгожданный.
– От кого, от Ульяны что ли? Так я её намедни видела.
– И да, и нет. Точнее не только. Письмо она от Анисима ноне получила. Так вот друг мой любезный в нём прописал, – он снова замялся.
– Да ты родишь, уже новость свою иль нет? Что с Анисимом?
– Не сбивай меня, сам собьюсь. Дай водицы испить. – Антонина, зачерпнув в накрытом крышкой ведре, подала ему кружку. Тот, напившись, продолжил. – Так вот, Емельяныч пишет, что встретил он кой кого, на фронте, значит. – снова кашлянул. Хозяйка рукой потянулась к сердцу, поднялась с табуретки. С тайной надеждой, не совсем понимая происходящего, ринулась к Кузьме. Подойдя, заглянула в глаза, как показалось старику, в самую душу. И он, испугавшись этого взгляда, на выдохе выпалил. – Григорий твой жив. – Песня повалилась на пол. Егорыч не успел подхватить, быстро взял со стола недопитую кружку и выплеснул содержимое в лицо лежавшей без чувств женщине. Та, приоткрыла глаза, пытаясь догадаться, почему оказалась на полу, а вспомнив, схватила склонившегося над ней соседа за лацканы пиджака.
– Повтори, – вновь заглядывая в глаза, потребовала она.
– Поднимайся, вот так, аккуратнее, – помогая ей, заговорил сосед, – Жив, говорю, муж твой ненаглядный. На вот, читай, – усадив Антонину на ту же табуретку, передал он треугольник. Плача от нежданной радости, Песня перечитывала послание снова и снова. После рывком поднявшись, подбежала до Кузьмы и обняв оторвала того от пола.
– Родненький мой, не выпуская из объятий, ворковала она, целуя гостя. Спаситель, спаситель дорогой, девочки, папка наш объявился. Я же говорила, – всхлипывая всё громче, причитала она, – Я чувствовала это, Кузьма Егорович, веришь, чувствовала. Ни на минуту не сомневалась, не прекращала ждать. Софьюшка, Ниночка, – переключившись с поцелуями на дочерей, продолжала, – Благодарите дедушку за радость вселенскую, – и сама рыдая в голос первой ткнувшись в грудь соседа, у которого самого градом лились слёзы. Плакали и девчонки, прижавшись к взрослым.
– Что тут за всемирный потоп, а? – спросила появившаяся в дверях Ульяна. – Правильно выходит, что наши бабы меня откомандировали сюда. Езжай, говорят, какой из Егорыча дипломат, как бы до смерти не довёл Песню новостью такой.
– Ты на чём так быстро, Уль, на самолёте никак? – спросил, вытирая рукавом глаза Кузьма, когда подруги повисли одна на другой у порога.
– На велике Родионовском. Но, можно сказать, что на самолёте. Никогда с такой скоростью не летела. – улыбалась новая гостья. – Хватит реветь, подруженька, дай я тебя расцелую, как следует. Всё, всё, довольно, всю меня намочила. Вот мы бабы-дуры, да, Егорыч? Радуемся – плачем, горе, какое – ревём. И никакого от вас, мужиков, понимания. Это же надо, столько времени ни строчкой не обнадёжил. Ну, Гришка, паразит. Пусть только появится, перехватит он от меня, за наши слёзы. Всё, голубушка, остановись. Чаем хоть нас с Кузьмой Егоровичем, напоишь? У меня язык на плече, забыла уж, когда на велосипед садилась, а тут как девчонка гнала.
– Сейчас, сейчас, мои родненькие, Сонечка помогай на стол собрать. Может, по граммуличке? – посмотрела хозяйка, ожидая одобрения.
– Нет, Тонечка, мы на работе, А Егорыч вообще до конца войны завязал. Нельзя говорит, мне ж руководство фермой доверили. Мы там без него, как без рук, всюду поспевает, молодец. А ты можешь пригубить, красавица, имеешь право. После победы всё вместе отпразднуем. Анисим мой пишет, что теперь скоро уж. Быстрее бы…
                ---23.04.2018 г.--- 
                Продолжение следует…