Chanson 4

Не дружу  я с хандрой околоточной
средь холодных убогих равнин,
средь небес с синевою колодезной,
в королевстве берёз и осин.

Тишина, беспробудная, вечная,
немота до смещения скул,
маята  безрассудно-сердечная,
не разбудят остуды тоску.

Тот тоскует, кто верит до крайности,
до последней доски гробовой,
кто в предвзятости видит случайности,
ну, а я  совершенно иной.

Нет обузы в пустом одиночестве,
нет обиды в грехах и скорбях.
Как у смерти, у жизни нет отчества,
нет позора в кандальных цепях.

Что предписано, сбудется — слюбится,
благость писана всем  на роду.
Снег растает, и травка проклюнется,
лишь тогда я, бедовый, уйду.

По дороге весенней, расхристанный,
по колдобинам, да по крайкам
добреду я до истинной пристани,
где под сваями стонет река.

Ни во что мне доселе не верится,
только в старую лодку с веслом.
Пусть земля оголтелая вЕртится,
лишь  меня бы  на стрежь унесло…