В войну. 11 глава

              11 глава

Разговор с комполка откладывался. Едва Васильев с Гориным подошли к своим, объявили построение в колонну. Полк пошёл дальше, всё ближе и ближе к фронтовой линии. К вечеру остановились на ночлег в небольшом, почти полностью сожжённом посёлке, из которого лишь пару дней назад выбили немцев. Поужинав, Анисим с Евдокимом подошли к солдатам, обступившим низенький фанерный памятник с нарисованной красной звездой, возле которого старый, совсем беззубый дед, облокотившись на самодельный костыль, что-то рассказывал о бое за освобождение посёлка.
– Что же это делается, растолкуйте мне, солдатики? – поминутно вытирая мокрые глаза, спрашивал он у собравшихся. – Два дня, два дня и две ночи штурмовали эти ребята засевших у нас Иродов. Местное-то бабьё с детьми да стариками за озёрами в детском лагере укрылись, немец туда и не дошёл. Пять дён всего у нас квартировали, как тикать стали, всю Сиволаповку запалили. Почитай, мой дом и остался почти целым, кое-как с бабкой остановили огонь. Тут домов-то полсотни было, а столько времени дрались, и главное столь погибших. Почти шестьсот хлопцев. А этих, – кивнул он на холм в отдалении, над которым на палке весела фашистская каска, – Чуть больше сорока. Разве же так гоже? Со штыковыми пукалками на автоматы. Одним измором взяли. Когда они от озерца добежали, немчура села по машинам и спокойно укатили к Батрачному валу. Пока наши пёхом туда дошли, они уж и укрепились, попробуй, сковырни. Опять братские могилы.
Где наши танки, где самолёты? Когда разуметь начнём дело военное? Эдак если дальше пойдёт, бабы рожать смену устанут, не успеют просто. По столько за каждую деревню живой силы терять, страшно, детушки, за вас. Когда ещё Суворов говаривал, что не числом, а умением нужно в бой ввязываться. Иль позабыли мы учения генералиссимуса нашего прославленного? Коли так, то худо, не скоро конца войны поджидать. И не дождусь уж видно. Ой-ой-ёй, – вновь рукавом потянулся к глазам дед.
Что могли ответить на такой упрёк стоявшие рядом без шапок бойцы? Чем и как возразить? Как оказалось, не готова была наша молодая страна к такого рода испытаниям. Солдаты отвели старика к кухням, накормили, передали с собой бабушке. Темнело ещё рано. Все устраивались на ночлег, вповалку, вокруг костров на собранном валежнике. Васильев долго ворочался, не мог заснуть, хоть и устал после перехода дневного сильно.
– Не спится, Емельяныч, что ты пыхтишь-то? – спросил дремавший рядом Горин.
-Уснёшь тут, пожалуй, дед этот из головы никак не выходит. Прав ведь он, не умеем мы, ещё как следует воевать. Что бойцы, что младший комсостав – мальчишки неразумные. Что отступали, что вперёд теперь пойдём. Кто в лес, кто по дрова, ох, надорвётся Россия-матушка.
– А скажи, сколько толковых, боевых командиров по лагерям до войны ещё позакрывали. Это же дикость какая-то, цвет войск врагами выставили, – в полголоса, соглашался с ним Евдоким. – А кого и вовсе расстреляли. Это так верха кремлёвские к войне готовились. Так вот я тебе скажу, там самые и сидят эти вредители и шпионы засланные, раз такой разор в рядах лучших допустили.
– Погодь, друг, не шумел бы ты от греха, ночь-то какая тихая, а? Прям как дома. Это, конечно, сами запутались, грех на нас немалый, за судьбы безвинно искалеченные. Я про другое думаю, кумекаю. Именно про умение, видение картины боя, задолго до его начала.
Вот у меня в кавалерии, когда только начинал ещё службу свою, сотник был, уж больно головастый. Гиблый его фамилия, Акимом Родионовичем звали. Так ты представляешь, Евдоким, как он, ориентируясь на местности, принимая во внимание все мелочи, вплоть до погодных условий, читал грядущие сражения. Наша сотня по потерям раненными и убитыми счастливой даже звалась. Хоть за спинами других не отсиживались, в хвосте не вязались ни за кем. Всегда на острие атаки. А, поди ж, ты. Гонял нас, молодых, до седьмого пота, засыпали в седле. И сам с нами на равных, не уступит, всё на самоличном примере показывал. Любили мы его шибко, уважали. Полный Георгиевский кавалер был.
По болезни перед самой революцией списали. Раны шалили. Так вот он часто говаривал, что без толку на потеху врагу погибнуть в лобовой, любой дурак сумеет. «Ура» кричать правильнее на парадах. Поле боя, это, прежде всего загадка, и не зная, даже не приблизительно, а наверняка на неё разгадки, не смей тянуться к шашке. И ведь в царской армии немало было толковых командиров, ценивших в первую очередь солдата. Отродясь, такого не было, чтобы гнать на вражьи полчища воинов, как скот, почти без оружия, на верную смерть. Понимаешь, какие бы провинности за ними не числились? – Анисим поднялся, скрутил самокрутку, прикурил от костра. Вернулся на место.
– Покурим, Емельяныч, – попросил Горин. – Да уж, времечко настало. Как раньше гордились офицерским мундиром, храня память о прежних победах русской армии. Она считалась и по праву, между прочим, непобедимой, до самого пятого года. А уж когда на смену царскому, пришёл революционный строй, который окончательно изменил состав армии, и её принципы, что стало? Память о русской армии пытались уничтожить всеми возможными способами, очерняя образ царских офицеров, вдумайся только. Весь вековой опыт, похерили, забыли, переврали. Дело ли?
– На, брат, кури, – передавая Евдокиму цигарку, прикладывался старшина рядом, продолжая. – Не забылись покуда подвиги великих полководцев, надобно этим как раз и усилить армейский дух, который и являлся основой всех побед. Ничего, вспомним, научимся заново, правда, цена, опять же страшно подумать, прав дед у могильного холма.
– Давай уже спать, старшина, распалились как в штабе, будто генералы. Эх, что от наших куриных умишек зависит-то. Всё, спи, вставать уж скоро.
– Ты спи, я пойду, посты проверю, костры посмотрю, некоторые вон тухнут, поморозим молодняк, скорей бы весна, что ли. Вновь закрутив в клочок газетки табачок, Анисим, прикурив, ушёл.
Поспать ему в эту ночь так и не пришлось. Побродив немного, проверяя посты, подкинув в некоторые костры дров, он, воротившись, сел у своего костерка, писать письмо домой. Уж очень ему хотелось сообщить на родину, о сегодняшней встрече с Лапшиным. Думая, как бы поаккуратнее намекнуть о штрафбате, в который угодил друг. Кто его знает, можно ли вообще о таком распространяться в письмах, вдруг кто-то их читает, проверяя. Не навредить бы, ни себе, ни Григорию. Ничего не шло в голову. Отписал, что служит в соседнем полку, всё мол, у него хорошо, просто пока нет возможности о себе сообщить. Передаёт, дескать, всем привет и Антонине отдельный поклон за сына, ежели родила. О себе Анисим не любил распространяться. Хвастаться особо пока было нечем, не жаловаться же. Им там, может, ещё хуже, сложнее. Как обычно, осведомившись о здоровье и делах родственников и знакомых, попрощался. Только сложил в треугольник, как кто-то, подходя сзади из темноты, спросил.
– Не спишь, старшина? – Это был комбат. Васильев подвинулся на брёвнышке, приглашая присесть рядом. – Вот и мне не спится, уже час, как мыкаюсь по лагерю. На, Велечев велел передать, – протянул он Анисиму его документы.
– Шумел? – спросил старшина, убирая полученное в карман.
– Разве что для вида, он у нас мужик правильный, с пониманием. Не переживай, всё нормально. Говорит, я бы и сам обниматься полез, на его, на твоём, значит, месте, если друга также встретил. Дело житейское. Капитан паскуда, страхов напустил для форса. Крыса тыловая, откормленная, видал же, ряха какая? Как две мои. Ладно, если обойдётся. А то такой, чтобы выслужиться, и впрямь, доложить может, куда. Гнида. И откуда, такие заполошные берутся только. Врагов не надо, тьфу.
– Забудь, Володь, не стоит он того, что бы мы из-за него нервы мотали. Наплевал, и будя с него. Не знали до этого случая, и повезёт пусть дальше не встречаться.
– Нет, ну ты представь, стоит перед Величевым, важный такой, щёки раздувает. Доложу, говорит, куда следует. Как Евгений Борисович сдержался, не знаю. Я уж подумал, сейчас пропишет тому в грудак жирномясый. Нет, обошлось.
– Ну и правильно, не тронь кучку, не завоняет. Затаскали бы тогда. Всё хорошо, что хорошо кончается, комбат. Пойду поваров гляну, проснулись ли? Посиди комбат, я мигом.
– Я к тебе шёл, они уже возились у кухонь, не суетись. Удивляюсь я тебе, Анисим Емельянович, за всем контроль держать успеваешь. Ты по сколько спишь вообще?
– Когда как фартит, а вообще в моём возрасте, жаль на это баловство время тратить. Жизнь, Володенька, такая штуковина интересная, чем дольше живёшь, тем больше хочется, читать её, как книгу, оставаясь счастливым человеком.
– Счастливым? Как это, научи старшина? Как можно нас с тобой отнести к этой элите, быть счастливыми? Находясь на войне, объясни, отец.
– А почему нет? Знаешь, я человек простой, как говорится от сохи, и моё понимание счастья может сильно отличаться от твоего его восприятия, но я тебе отвечу словами своего отца. Так вот он, с малых лет моих, поучал меня, прежде всего, всегда оставаться честным перед самим собой. Жить в ладу с совестью своею, на какие бы вершины судьба не поднимала или в какие бы ямы не сталкивала. Пока ты не потеряешь себя, никогда не устанешь принимать ни радости, ни горечи, встречающиеся на пути. Так-то вот, комбат. И я всегда, помня его наставления, не ходил ни на какие компромиссы, с этой самой своей совестью. Может потому и жив пока, и улыбаюсь тут с тобой, учу своего командира уму разуму. Извини, конечно. А ты говоришь война. Война, это брат всё временно. Повезёт нам с тобой, остаться в живых, вот и счастливые, стало быть. Не повезёт, что ж. Значит, последний свой час, нужно, провести достойно, с максимальной пользой, для ближних, для Родины. Что бы даже умирая, порадоваться, за себя, что не зря кислород переводил, и оставил после себя пусть не большое, но праведное дело, след.
– Тебе бы, Анисим Емельянович, в замполиты, или в священники. Так грамотно и главное доходчиво, умеешь преподнести, заслушался даже. Нет, правда, что ты улыбаешься. Я серьёзно, тебе после комполка, нужно слово давать, перед строем. Мы бы в бой, быстрее танков бежали. Спасибо, дорогой, ты мой человек. С такой старой гвардией, мы ещё повоюем. Пойдём людей поднимать, светает вон, в дорогу скоро. Спасибо, что поделился кусочком своего счастья. По гроб жизни не забуду слов твоих праведных. До новых поучительных встреч.     ---20.04.2018 г.---
                Продолжение следует…