В Италии далекой, яркой...

В Италии далекой, яркой,
на благодатных берегах,
сонеты сочинил Петрарка
и обессмертился в веках.

Воспел он строгую Лауру,
которой все цветы к лицу,
восславил женскую красу, –
мужскую выразил натуру.

И, сочиняя «Книгу песен»,
он двадцать лет ее любил.
И тем уж был он интересен,
что сам монахом в жизни был.

И это скромное призванье
его превыше вознесло...
Но как коварно подвело
мое проклятое незнанье!

Уж эта сдержанная краткость
ученых опытных мужей,
перемолчавших многократно,
скрывая правду сетью лжей!

Пусть лживо, но зато красиво...
А в жизни он порой франтил,
мадонн не избегал спесиво,
двух сыновей своих растил.

И все ж писал свои сонеты,
и все ж Лауру обожал,
и только именно за это
истории принадлежал.

Да и могло ли быть иначе
средь этой жизни, средь людей.
А мы? А мы взгрустнем, оплачем
несоответствие идей...

И вновь упьемся упоеньем,
в сонетов углубляясь новь.
"И божество, и вдохновенье,
и жизнь, и слезы, и любовь."