Шесть писем с полигона Сары Шаган

1.

Шелестит трава, она сухая.
Вот уж месяц нет дождя в округе.
Солнце жарит не переставая,
зной степной - как тело у подруги.

Я сижу на берегу залива,
вслушиваюсь, что Балхаш лепечет.
Битые бутылки из- под пива;
в небе выжженном кружится кречет.

Взял с собой Вергилия зачем-то,
хоть в жару читать – помилуй, Боже!
Озеро подобно Кватроченто –
пошлое сравненье, но похоже.

Да, такой лазури не бывает
в небе, лишь встречаем на картинах
старых мастеров, где улыбаясь
юная Мария кормит Сына.


2.

Вот пейзаж, в котором я гуляю:
красная земля, жёлтые травы;
бирюза залива в мари тает,
дальше только небо. Семиглавый

огненный дракон, сомкнувши веки,
солнце переваривает в брюхе.
Из-за бабы воевали греки,
из-за нефти нынче; мне непруха –

здесь есть бабы, но они всё время
пишут дисер, им со мной не светит:
не женюсь и не терплю проблемы.
Степь безлюдна, задувает ветер.

Как в столице? Гастеры ещё не
угрожают москвичам восстаньем?
Мой привет Ирине, Нине, Соне –
вот вернусь, гульнём по ресторанам.


3.

Знаю, друг мой, ты не пишешь писем,
их писать – занятие пустое;
только я от этого зависим,
что поделаешь, уж так устроен.

Вот и нынче глупым делом занят:
всовываю, лопая котлету,
форму безупречную тюльпана
в форму вычурнейшую сонета.

Здесь тюльпаны цвета тёмной крови,
словно когти дьявола загнуты
лепестки их; сумрачно-багровы,
впились в воздух, улучив минуту.

Выйдя из такой земли кромешной –
глина, мусор, железяки, камни –
поневоле вцепишься, конечно,
в этот мир клыками и когтями.


4.

Вот и стали нам не интересны
бридж всю ночь и девочки из бара;
раздражают сосунки и песни
их прыщавые под визг гитары.

Но зачем ворчать? мы не такими ль
были? И повадки их – не наши ль?
Праздник кончился, и мир – как вымер.
Разноцветный мусор, хриплый кашель…

Мало мы с тобой вина попили,
дев любили, услаждались лютней.
Ветер раскалённый тучи пыли
поднял. Солнца диск кроваво-мутный.

Затыкаю щели – но куда там!..
В самый раз поставить чайник греться.
В горле першит и во рту как вата…
Да с утра пошаливает сердце.


5.

Слух прошёл – к нам прилетает цезарь!
В городе аврал и суматоха.
Все гадюшники, где-кто нахезал,
выгребли. И со жратвой не плохо.

День и ночь солдаты землю красят,
полосы наводят, ложат плитку.
Город марафетят, пидорасят
на показ. Полканы шибко прытки.

Самолёт охраны, тараканы,
флаги, слухи, возбуждённый гомон –
цезаря узреть не на экране,
а потом рассказывать знакомым!

Отцвели тюльпаны, лишь неделю
было им отпущено природой.
Хорошо сидеть у жёлтой мели,
сняв рубашку, и смотреть на воду.


6.

Мне всё чаще кажется, что к смерти
я вполне готов, и всё же жаль мне
с милой жизнью расставаться. Чертит
на песке улитка след овальный.

Знаю, знаю, друг – за жизнь цепляться
червяков удел, нас недостойный.
Но и просто так червям сдаваться
тоже глупо. Будущие войны

выпадут не нам, и слава Богу –
их расхлёбывать тем, кто моложе.
Огненная степь. Закат. Дорога.
Лазурит залива. Славно пожил

тот, кто видел это всё когда-то
и не захотел найти ответа.
Шелестит трава, она примята.
Да солончаковый горький ветер.