Вздохнув, подвинешь ближе чистый лист бумаги...

***
Вздохнув, подвинешь ближе чистый лист бумаги,
неспешно снимешь с авторучки колпачок.
О чём писать, когда в душе всё больше накипь,
и пафос подвига, как прежде, не влечёт?
Родные верили, гордились сослуживцы –
и ты карабкался, как водится, наверх.
К победам вёл и заставлял костьми ложиться,
чтоб доказать, на что способен человек.
Приметы славы чуял в воздухе за милю,
но знал: полезно бы её не замечать –
и потому, сколь волны жизни ни штормили,
ты их смирял одним движением плеча.
Однажды выросли и выпорхнули дети,
без них состарилась безмолвная жена
и, оглянувшись вдруг, не понял сразу, где ты:
одни лишь маски, кто под ними – не узнать.
Кивают, кланяются, словно неживые,
а обернёшься – застывают их глаза,
как будто кто-то души маленькие вынул,
живого слова не сподобятся сказать. 
Внезапно ощутишь: не видно жизни дальше,
и надо срочно ход вещей остановить, 
а Некто – там, во мгле – рукой призывно машет,
заметив твой усталый, выморочный вид.
И ты, уняв едва возникшую тревогу,
кивнёшь Тому, во мгле, чтоб вышел и прочёл,
и строгим почерком напишешь: «Небо. Богу.
Прошу мне выдать окончательный расчёт».