Сон

Она приснилась мне пьяная. Точнее: мы выпивали вместе – на глобальном празднике, куда стеклись все мои родственники, даже незнакомые. Не знаю, как она оказалась там – для меня это было неожиданностью, но приятной: она была в хорошем расположении ко мне и всему происходящему. Кажется, все чествовали меня. Я села рядом, наши бокалы соприкоснулись за новую разновеликую дружбу. Её глаза сияли морщинками и блестели загадочно и с интересом. Наверное, я пыталась шутить. Родственники постоянно отвлекали меня от этого нового потока воздуха – захватывающего вдохи, сулящего вдохновение. Урывали мгновения, куски полноценного чувства – пришедшего впервые за несколько месяцев или даже лет. Она выпивала всё больше – и каждый раз, когда я возвращалась, я заставала её более пьяную. Она успевала вставить несколько слов – и праздничное движение уносило меня в другую комнату к другим незапоминающимся и малопонятным гостям. Когда я вернулась, перехватив у кого-то полный бокал вина, её язык выворачивал последние членораздельные звуки: «Понимаешь… Я ходила в школе – и мы танцевали там вальс, или лезгинку, или польку. Я танцевала и у меня получалось. Ну, лучше всех что ли. Так говорили все. И вот…» - я чувствовала, как ей было важно поделиться со мной этой историей и как ей было уже тяжело вязать её из длинных русских слов, что она заплеталась в петлях. «И ещё одна была, которую тоже считали лучше всех, нас то есть вот две было. И девчонки один раз сказали, что давай ты с ней станцуешь! Я и не против, только – говорю – главное так, чтобы ****ец, не было, потому что… ну там до девяностых же даже закон… чтобы нас потом не называли ****ями и профурсетками…» Мата из её уст я даже не могла себе представить. Но нить её истории, словно бы сама, распутывалась и наматывалась мне на палец. «И мы станцевали… Кадриль! Кадриль, представляешь себе вот как она… И хорошо вышло». Она допивала бутыль, из которой ей ласково и незаметно подливал в бокал крупный боров слева. Я уже не могла поймать её ускользающего взгляда – и вскоре она закурила прямо за столом. Подбежал «самый главный» и стал требовать прекратить нарушать порядок – а мне стало так неловко, что я решила отвадить его куда-нибудь в другое русло, не получалось. Она же упорно и неполнословно спорила, отмахиваясь и морща лицо. В конце концов, под моим телесным щитом, ей удалось скрыться в более или менее углу – в темноте рядом с большим цветочным горшком. Дым её сплетался с мощными зелёными листьями, заставляя растение вдыхать угар и закупоривая его хлорофилльные клетки. Отвернувшись снова – и несколько секунд осознавая, что происходит там, в только что незримой для меня области – я вернулась ни с чем и потеряла её из виду. Вспомнив, что она замужем, я выдохнула и мне удалось снова расслабиться от созерцания струящегося дыма. Она полулежала в глубоком диване и, наверное, уже ни о чём не думала – или, наоборот, ещё сильнее предавалась – нет, отдавалась – воспоминаниям. И рябило глаза её серьёзное выражение лица в университете с тем же, но скрывающимся под маской, мягким, уютным голосом. И казалось мне, что уже никогда не смогу я забыть его чистое, естественное звучание и насколько неуместно будет оно потом, в привычной и вынужденной среде. А потом сон прошёл.

15.04.2018