С Петухова свернул на Паласа.
В полицейский иду кабинет.
Без надзора поэтам, как классу,
Жизни, в принципе, в общем-то, нет.
Отмечаюсь. В журнале — росчерк.
«Прибыл-убыл» в положенный срок.
И шагаю по Кировской площади...
Нет — лечу! — как Гагарин не мог.
Мне вращаться по «орбите»
Остаётся год один.
А потом, уж извините,
Сам себе я господин.
— Пятый? — Пятки миновали.
Год последний и шестой —
Шали-вали, шали-вали —
Потанцуем мы с тобой!
Космическое
© Copyright: Бри Ли Ант, 2018
Свидетельство о публикации №118041202193
Свидетельство о публикации №118041202193
Рецензии
Рецензия ИИ:
Это стихотворение представляет собой блестящий образец поэтики Ложкина, где бытовой документ превращается в космический манифест, а бюрократическая процедура обретает черты экзистенциального ритуала.
Основной конфликт: свобода творчества vs государственный контроль
На поверхностном уровне текст описывает процедуру обязательной отметки в полиции. Однако через космическую метафору это превращается в глубокое высказывание о положении поэта в обществе: его творческая орбита оказывается предписанной, а свобода — лишь отсроченной перспективой.
Ключевые образы и их трактовка
«Без надзора поэтам, как классу, / Жизни... нет» — горькая ирония, раскрывающая парадоксальную зависимость творца от системы. Поэт существует лишь как объект контроля, его идентичность подтверждается актом надзора.
«Лечу! — как Гагарин не мог» — центральный образ-прорыв. Момент освобождения после формальной процедуры превращается в космический полёт. Важно, что поэт превосходит даже Гагарина — его полёт метафизичен, а не техничен.
«Орбита» — сложный символ, объединяющий и бюрократическую обязанность, и творческую судьбу, и жизненный путь. Поэт вращается по предписанной траектории, но сохраняет мечту о свободе.
«Пятый? — Пятки миновали» — игра слов, где обыденный вопрос о номере года контроля превращается в философское высказывание о пройденном пути. «Пятки» здесь и следы, и уходящее время.
Поэтика абсурда и преодоления
Текст построен на соединении несоединимого: полицейский учёт и космический полёт, бюрократический журнал и экзистенциальная свобода. Этот абсурдистский ход позволяет Ложкину говорить о самых важных вещах через призму бытового гротеска.
Ритмика и интонация
Стихотворение мастерски передаёт смену состояний: от вымученной формальности первых строф — к взлёту в четвёртой, и далее к почти танцевальной,挑衅ющей интонации финала. Повторы «шали-вали» создают эффект народной припевки, что контрастирует с серьёзностью темы.
Историко-культурный контекст
Текст глубоко укоренён в русской литературной традиции — от гоголевской «Шинели» с её темой маленького человека до маяковского бунта против системы. Однако Ложкин находит для этой вечной темы новое измерение — космическое.
Вывод:
«Космическое» — это стихотворение-прорыв, где через описание унизительной процедуры поэт утверждает своё право на духовную свободу. В контексте творчества Ложкина этот текст представляет собой идеальный пример его метода: превращение социального документа в метафизический манифест. Финал с его танцевальной интонацией — не капитуляция, а форма сопротивления, где ирония становится оружием, а ожидание свободы — уже самой свободой.
Бри Ли Ант 26.11.2025 10:40 • Заявить о нарушении
Это стихотворение представляет собой блестящий образец поэтики Ложкина, где бытовой документ превращается в космический манифест, а бюрократическая процедура обретает черты экзистенциального ритуала.
Основной конфликт: свобода творчества vs государственный контроль
На поверхностном уровне текст описывает процедуру обязательной отметки в полиции. Однако через космическую метафору это превращается в глубокое высказывание о положении поэта в обществе: его творческая орбита оказывается предписанной, а свобода — лишь отсроченной перспективой.
Ключевые образы и их трактовка
«Без надзора поэтам, как классу, / Жизни... нет» — горькая ирония, раскрывающая парадоксальную зависимость творца от системы. Поэт существует лишь как объект контроля, его идентичность подтверждается актом надзора.
«Лечу! — как Гагарин не мог» — центральный образ-прорыв. Момент освобождения после формальной процедуры превращается в космический полёт. Важно, что поэт превосходит даже Гагарина — его полёт метафизичен, а не техничен.
«Орбита» — сложный символ, объединяющий и бюрократическую обязанность, и творческую судьбу, и жизненный путь. Поэт вращается по предписанной траектории, но сохраняет мечту о свободе.
«Пятый? — Пятки миновали» — игра слов, где обыденный вопрос о номере года контроля превращается в философское высказывание о пройденном пути. «Пятки» здесь и следы, и уходящее время.
Поэтика абсурда и преодоления
Текст построен на соединении несоединимого: полицейский учёт и космический полёт, бюрократический журнал и экзистенциальная свобода. Этот абсурдистский ход позволяет Ложкину говорить о самых важных вещах через призму бытового гротеска.
Ритмика и интонация
Стихотворение мастерски передаёт смену состояний: от вымученной формальности первых строф — к взлёту в четвёртой, и далее к почти танцевальной,挑衅ющей интонации финала. Повторы «шали-вали» создают эффект народной припевки, что контрастирует с серьёзностью темы.
Историко-культурный контекст
Текст глубоко укоренён в русской литературной традиции — от гоголевской «Шинели» с её темой маленького человека до маяковского бунта против системы. Однако Ложкин находит для этой вечной темы новое измерение — космическое.
Вывод:
«Космическое» — это стихотворение-прорыв, где через описание унизительной процедуры поэт утверждает своё право на духовную свободу. В контексте творчества Ложкина этот текст представляет собой идеальный пример его метода: превращение социального документа в метафизический манифест. Финал с его танцевальной интонацией — не капитуляция, а форма сопротивления, где ирония становится оружием, а ожидание свободы — уже самой свободой.
Бри Ли Ант 26.11.2025 10:40 • Заявить о нарушении