Медный век

ЗИМА

зимние дни
нет ничего прекрасней
и отвратительней

так легко пропустить
улыбки прохожих
серым вечером

падает снег
будто просвечивает
тонкая скорлупа

деревья молчаливо
кусают землю
целуют небо



ЗАРОСЛИ

кусает землю дерево
целует небеса
пытается уверенно
расслышать голоса
но ангелы небесные
возвышенно молчат
а демоны прелестные
заводят автомат
пустым огнём заряженный
и фантиками слов
а мир обезображенный
занозами углов
топорщится и мается
покуда садовод
негаданно объявится
и заросли спасёт



ОДНАЖДЫ

вот тень
вот снег
вот слеза
сквозь свет
тот миг
тот век
так дозреть
и вверх
то пыль
то сталь
то ли тучи
то ль печаль
вот вдох
вот смерть
танец ветром
небо согреть
там монеткой
в ладонь упадёт
ожидание солнца
ночь напролёт



ТАЙНА СМЫСЛА

из полустёртого комментария
к едва читаемой надписи
следует
что тот
кто будет ежедневно
повторять её
три тысячи триста тридцать раз
узнает некую тайну
и вследствие того
исполнится
таким заковыристым смыслом
что сможет торговать им
на каждой площади родного города
отчего станет
не только богатым
но и весьма мудрым
потому что всякий
кто стремглав ринется покупать смысл
вместе с деньгами
должен будет отдать и свой ум
пожалуй
надо попробовать
а впрочем
лучше завтра



АНРИ ВОЛОХОНСКОМУ

о умма праздного ума
синедрион секретных желез
и сангха резвых красных телец
зажжёт огонь в парсийских снах
шаман гортанных языков
бурчит утробно селезёнкой
и в бубен печени негромко
сигналит духам коньяков
на брюхе купол возведён
и минарет ночных эрекций
вагина индий анус греций
и афедронов пантеон
вот православный андрогин
адамоевин дочесын



ЦУГЦВАНГ

шелестом глушат шины
эха копыт печать
шевелятся льда кристаллами
женственные мужчины
чайки кочуя каналами
лютые песни кричат
мужественные фемины
очередь строят течь
вспугнутые бескрылыми
выщипав бровь и спину
ноют натужными жилами
стонов коротких встреч
время назад задвинуто
замкнуто снов печалями
за горизонт засвеченный
вечером опрокинутый
играми человечьими
вспять истекая каналами



HIOBS WELTSCHMERZ

мне плохо Господи
забвенья нет от боли
терзающей нутро
зазубренным скребком
прокравшиеся в мир
осколки ада
ослабляют смыслы
вещей
они пустеют
истекают внутрь себя
и воли нет
противиться теченью
как будто тенью аспидной ползу
по лику бытия
и тьма моя
чернит
и рушит радость
доступную
в иные времена
как данность
или напряжением
через слова
простейшие
молитвы
которой нынче нет
а только горький вздох
похожий
на скулёж побитой псины
и всё же
где-то
в мёрзлой глубине
куда не донырнуть
и не домыслить
чуть теплится
прозрачная
надежда



СЛОИ

мы сняли слой
открылось небо
и недолго
смотрелось в реку
тусклою звездой
и тёмная вода
стояла амальгамой
сухогруз
гудел за лукоморьем
баритоном
и вместе дискантом
пока стекал закат
по траченой эмали
в горизонты
по дорогам
катилось бытие
мерцая
габаритными словами
в эфире музык
надвигалась ночь
до времени
обманывая город
электричеством
и новыми слоями
сновидений



КИНОЦЕФАЛ 1

зависнуть псом во сне
где лай погони
должно быть
зависимость от сна сильна
тревожной полудрёме
привычен звук извне
и коготь
задней лапой
чешет ухо
щербатая луна
бежать зовёт
искать тот запах
алчно ноет брюхо
воняет кот
банальностей набор
невелика наука
взглянуть сквозь пса
пописать на забор
но сможет ли проснуться
Христофор



КТО ЕСТЬ КТО
(идея)

идентификация
доверие
и одиночество

(сценарий)

шпион находка для болтуна
которому не с кем поговорить
и он вываливает
на злополучного шпиона
не только важные секреты
но и все свои мечты и фантазии
и размышления перед сном
и даже те остатки сновидений
что едва помнятся утром
а преисполненный
разнообразными сведениями шпион
приходит плакать на плече идиота
потому что только этому
никому не интересному персонажу
он может доверить
свой вечный страх разоблачения
и свою непрестанно терзающую боль
от печали изобилия знаний
преумножающих
его и без того вселенскую скорбь
а несчастный идиот
окончательно запутавшись
в чужих словах
и обрывках собственных мыслей
обреченно плетётся к болтуну
ведь только слушая
его бессвязную трескотню
о выдуманных событиях и снах
он изредка постигает
кто он такой
на самом деле

(кино)

шпион находка для болтуна
которому не с кем поговорить
и которого собственная страна
не смогла ни вылечить ни научить
собеседнику он как бы выдаст секрет
да ещё приврёт и расскажет сон
важно лишь что слушатель кивает в ответ
и вовсе несущественно что он шпион

а тот перегруженный выше ушей
фантазиями вперемешку с туфтой
как кот объевшись не ловит мышей
плетётся к другу идиоту домой
и плачет на его отсыревшем плече
изливая боль и всегдашний свой страх
доверяя единственному на этой земле
кто плюёт на тайны и блуждает в мечтах

а бедный идиот промокший от слёз
сквозь сумерки бредёт к болтуну вруну
у которого всегда есть историй воз
и которому каждый дурак ко двору
он словно исчезает под потоками фраз
как будто утихая примиряясь с судьбой
вспоминая изредка про здесь и сейчас
и вдруг понимая кто он такой

в заполошных сумерках и суетных днях
шпионской болтовни идиотских кручин
кругами блуждают запинаясь о прах
сросшиеся вместе краями личин



МЕДНЫЙ ВЕК

мой медный век железо пережил
перекорёжившее
серебро и злато
обломанною стрелкой дребезжит
на тощей шее
круга циферблата

мой медный век дорогу потерял
лишил опоры ноги
головы царей
и дребезжит надтреснутый металл
фальшивой нотой
выспренних речей

мой бедный век оглох и окосел
пытается дурак
служить ничтожной лжи
и вертится пустая карусель
нет сил заплакать
медью дребезжи



ИНТЕРЛЮДИЯ

возникают звуки
тикают приборы
тихим перебором
звякают науки
отслоились плёнки
шелестят пространства
мысленного танца
до последней кромки
голые колени
полые колонны
подлые поклоны
скользкие ступени
вырастает город
изо льда и ила
облаками смыло
сквозняки за ворот
у барочных арок
выщерблены лики
застывают блики
в лужах и каналах
у причальных коек
у гранитных спусков
у крылатых сгустков
ангельского строя
слой за слоем иней
звуки нота к ноте
башни на болоте
неба пашни синей



ШИРАЛИ

до времени он ляжет у реки
но так желал протечь по невским венам
насквозь залива морем в океан
предполагая может быть отмыть
всю боль и мрак покинутой столицы
поэтов-трагиков и бардов-свистунов
прикинуться голландцем-голодранцем
вблизи портовых кабаков
и песней всплыв
пролить слезу запойного матроса
забывшего и совесть и любовь
и снова за условный горизонт
уйти манёвром незамысловатым
всё больше умаляясь по пути
всё реже оставляя по дороге
руин сердец сожжённых крепостей
на дно осевших пеплом
и сливаясь
с молитвой волн
течением воды
того ручья
нечаянного сада
который воспевал всегда и всем
умеющим расслышать эти звуки
почти неразличимый в тишине
тот плеск
те шелесты и свисты
до срока спящей флейты
ликующего рая
Ширали



НАВЕДЕНИЕ
Николаю Морозову

из картин акварельно растёкшихся
на пятна цветов и фигур
где невнятные и отдалённые лепеты
всё не сложатся в складные фразы
а музыка фоном за ватной стеной
пробуксовывает
на мерзлоте гололёда
он просачивается
будто давно пребывает
в сумерках города сна лабиринта
где никак не закончат
ремонт тротуаров дорог побережий
где звуки и шумно и глухо увязли
в проёмах расплывчатых
подворотен парадных дворов переулков
где небрежно
слоняться курить говорить ни о чём
между делом косясь
на открытый изгиб одного из протоков
эфемерной реки
куда солнце когда-то упало
но уже неизбежно и неотвратимо
выкарабкивается
и отгрызает засохшую грязь
покоробленных утлых фасадов
он сторонится и невзначай отступает
в привычную тень
подворотен парадных дворов переулков
но ему не уйти
он уже на прицеле у света
пожелать захотеть перестать убегать
пожелать захотеть перестать убегать
пожелать захотеть перестать убегать



ВСТРЕЧА
To Andrew Lawrence-King

Когда встречаются божественные звуки
живого голоса и напряжённых струн,
звенящих тетивой на опустевшем луке –
так седока познавший мчит скакун,
над замершей землёю распластавшись,
стрелу сопровождая точно в цель,
на суету мгновений ускользавших
ненужную отбрасывая тень –
наперекор изменчивым стихиям,
наперерез безжалостным смертям,
возносят гимна чистый фимиам,
сплетая славословиями Имя,
Которое во веки и доныне
святую музыку любви дарует нам.