Гамлет

  ГАМЛЕТ             
...La deja vu... Последняя глава.
Экран прискорбия. (Вечерний телевизор).
Четыре воина, на поднятые вверх
над головой, в торжественном молчанье,
Четыре дерзких боевых копья,
Знамёнами  покрытых, как плащами,
С благоговеньем водрузили тело
Достойнейшего Гамлета... Шёл «Гамлет».
А если точной быть – уже кончался.
И было очень жаль, что снова я
от «корки» и «до корки», как хотела,
Увидеть не смогла его. Великий!
Великий Гамлет и великий Смоктуновский!
Увидеть не судьба – не снова ль мера
Во времени трёхмерном дорасти
До часа пониманья?.. Время строго
Обозначает: каждому – своё
И в свой черёд узнать. Ну, а дотоле
Копи и наблюдения, и знанья...
Да кто я, собственно? Что знаю?
Я всего лишь
Хронолог, что пытается понять
Отрезок времени, в котором проживает...

Великий ироничный Смоктуновский!
Великий Гамлет... Куликов Илья,
Иронии звезда шестидесятых!..
Мы, насладясь блистательным умом,
Надеялись на вечное блаженство
Победы сокрушающей ума!
Залогом – воспаренье благородства,
Разумного венец во исполненье,
Во утвержденье блага на земле...
А в это время в недрах восхожденья
Дымком клубился, облачком неясным,
И фокусировался каплей чужеродной
Зародыш мерзкий нынешнего дня...
О время щедрое похлопыванья плеч,
Друзей небесных, братьев длинновласых
В улыбках сигаретных облаков,
За кофе нескончаемых свиданий...
Расслабившись, зевнули вы, ребята,
А надо бы стоять вам начеку:
Всегда воришка мелкий наготове,
И рядом тот, который покрупней
И поосанистей, свои расправит плечи
И…  “долю ласк потребует свою”!..
Увы! – 3акон небрежный замещенья
Не “шила мылом”– лаковых  ботинок,
Воротничков крахмальных, белоснежных –
Тогда б, тогда б их вежливый язык,
О те поры, друзья, вам распознать бы,
Чтобы в неинтересных диссидентах
Поныне бесполезно не ходить!
Теперь – одна забота вас снедает:
Куда б пристроить разочарованье?
Не то, чтобы порядок навести.
Порядок наводить – не ваше дело!?
А очень, очень бы узнать хотелось – чьё...
Что ж Смоктуновский,
Гений мой бесспорный?
Был обожаем мною и любим
Со всею силой романтичных бредней
Без тени, без малейшего намёка
Иронии... Но Куликов Илья,
Оружие ты выбрал бы попроще
И понадёжнее: ирония твоя
Для важных тех, как ни печально, не сгодится,
Она, как если бы сказать
в известном смысле, – 
«слону – дробина, мёртвому – припарки»...
Нет Марсианской Хроники прекрасней!
Однако ж разглядим свою модель –
Сосудов сообщающихся участь,

В одном из коих мы смиренно убываем.
Поэтому в слепом пренебреженье
Глаза демонстративно не закроешь!...   
 .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .
А Куликов наш стал вдруг Трубачом/!?/,
Власы седые, благость на лице...
.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .
О чём трубишь в разгар семидесятых?
Куда зовёшь? Не до того ли стало
В восьмидесятых нестерпимо грустно,
Что в девяностых ты покинул нас?..
01.08.95