Почка вырастет в ветвь

* * *

Найти соприкосновение,
помнить гудок парохода,
соотнести его
с воробьиным чириканьем,

приближение поезда -
со свистком чайника.

как над разбитой чашкой
ворочаешься
перед подъёмом -

половину сна
угадываешь будильник
с двух нот.


"И снова"

часики-то тикают -
те, кто родился
в две тысячи каком-то,
уже старше тебя

(помню в десять
мне снилось, как родители
отдают меня
в дом престарелых)

страх отставания
заставляет отставать
и видеть отстающих,
и не принимать их гордости

дни похожи хотя бы
твоим ожиданием
четвертого сентября


* * *

Быть тем человеком,
которому стыдно за каждую мысль...
(Но у других вообще - лапки!)

Пока следишь за новостями о KIC 8462852 -
цифры я скопировал из статьи о сфере дайсона -
исчезает время,
становится стыдно за отсутствие мыслей,
за то, что так и не спросил,
кому нужны наклейки из магнита.


* * *

полосатой дороге в глаза
стеклянная кожа (моя?)
в честь погибших раскрыли ромашки зонты
где ещё твоих внутренних вепрей удержит решётка окна
пеший ход механизма
воловии лезвия
микросхем щебетание
наконец запах яблок - гниющих
и серых


* * *

Отражение в асфальте:
мох на подмышках дома,
когда он потягивается тенью
и его жилец, похожий на сердце,
выбирается из одеяла.

Всякое воспоминание
становится воздухом, воздух –
главное воспоминание каждого.

Окна ниже шагов,
теперь эта улица заворачивает
на кузова грузовиков -
сколько уже
не шевелятся рожки улиток?

Здесь
был только воздух,
он состоял из хлеба,
подвала,
из неуловимого,
присущего
только тому сочетанию людей.

Его ещё можно вдохнуть.


* * *

Жить - как вьюн - во всё себя вплетая,
истончиться, протянувшись на отвес -
как иначе свяжешь смерти тайну
с тайной появления на свет?

По коре проследовать наощупь,
посмотреть сквозь кровь и молоко.
Отче, для тебя мы тамагочи -
там, где reset, ткни иглой легко -

может быть тогда, на новой почве,
корни угнездятся глубоко,
ветви вознесутся высоко,
как гирлянды развернутся почки

(чтобы отовсюду было видно -
лазерным надрезаны лучом)
и цветы распустятся бесстыдно,
как поля посадочные пчёл.


"выкорчеван с кроны"

деревянные ноги клюющие воду медленным криком колец здесь есть аплодисменты закованных в наручники синий воздух изредка спящего одобренный кредит доверия внутренней земле и зарытым в ней мертвецам искажённая молния сострадания не сходящаяся у вершины пакета архитектуры

заклеванный деревянными руками забор победивший в войне верхнего цвета чем близок он самому сочному познанию очереди потный с кусочками внешнего недостижимого смешения языка

грач деревянной головы помнит блеск колец первой скорости тока где за каждым поворотом запах хвоста

или песенка о деревянных бушлатах


* * *

Как может быть хреново,
когда ты сидишь и ждешь,
чтобы зашел альбатрос Иван Макароно
или, хотя бы,
карликовый тигр Ришелье с Маврикия.
Но никто не заходит -
даже умер сосед сверху -
не от того ли, что всё так хреново,
что салемские вампиры сидят в своем Салеме,
бэтмен - в своём Готэме
и только по пятницам и субботам
они выходят в бары,
пропустить по 2-4 кружки эля,
грёбанные ирландцы -
один раз выбрались из своей Ирландии
и больше никуда не суются -
помнят, гады,
как Роланд с Карлом распидорасили весь мир
и как Кристофер Робин,
чью жизнь отобрали книги о толстом и славном,
сжёг пасеку с неправильными пчёлами,
повис на мировом дереве напротив дупла
и они всю ночь
смотрели друг другу в глаза, не моргая, -
он и вторая ступень уробороса,
никогда не дарившая ослу хвост.