Детектив Один день штабс-ротмистра в Петербурге 28

Философский Детектив
по мотивам моей Поэмы
«7 апреля 1914 года в Санкт-Петербурге
на улице Гороховой в доме номер два»

Глава 28

- Теперь, Афанасий Федорович, Вы понимаете, что вот такая несправедливость и отложилась в памяти русских людей в старинных народных тюремных песнях?
- Если честно, Иван Ильич,  никогда об этом не задумывался...

В голове поручика, всё рассказанное штабс-ротмистром настолько перемешалось, что он, ничего не понимая, тупо смотрел на своего начальника.

- Ну что Вы, батенька? Успокойтесь! Это всего лишь наша история, а от неё, как от своих родителей, какими бы они нЕ были, грех отрекаться...
И потом, Афанасий Федорович, Вы позабыли: Вам пора на перевязку!

- Благодарю Вас, Иван Ильич! Действительно, запамятовал... А как же телеграмма?
- А что телеграмма? Мы же уже с Вами, батенька, кое-что сделали... Вы вот даже руку успели себе подстрелить... Ступайте на перевязку и не беспокойтесь, всё образуется!
- Слушаюсь, Иван Ильич!

Поручик вышел, а Берёзин почувствовал себя в новом качестве. Такое с ним бывало и не раз: стоило ему только поделиться чем-то сокровенным, накопившимся, нет, не новыми знаниями, что молниеносно устаревают, а знаниями, полученными после собственного переосмысления путём многолетних размышлений, так сразу он ощущал себя новой тварью!
Тварью в хорошем смысле слова, Божьей тварью.
Этот процесс перевоплощения представлялся ему ещё одной ступенькой к познанию мира, своего быта и самого себя. Эта лестница казалась бесконечной, уходящей за облака к звёздам, и шагать возможно по ней, сколь угодно долго, только было бы желание.
Вот и сейчас, поделившись своими выстраданными впечатлениями, он высвободил свою духовную ёмкость, и она была готова к заполнению новыми размышлениями, что позволят преодолеть в будущем ещё одну ступеньку.
В таком восхождении, возможно, и есть одна из сущностей жизни человеческой стремящейся к постоянному духовному совершенствованию.

«Закон и справедливость,- размышлял Берёзин,- это единство и борьба противоположностей основ любого Государства.
Закон стремиться к порядку, а справедливость, ущемляемая законом, к свободе, то есть хаосу.
Дай ей волю, и Государство обречено на гибель, поскольку все граждане разные, нету ни одного гражданина похожего на другого, с одними и теми же понятиями о справедливости.
Вот тут и говорит своё веское слово закон, ущемляя права граждан, но, защищая их путём сохранения Государства – вот в этом и заключается высшая справедливость!
И именно в этом моё мнение полностью совпадает с мнением моей совести...»

Эти размышления Ивана Ильича были прерваны, дверь открылась, и в кабинет вошёл дежурный унтер-офицер Прохоров.

- Господин штабс-ротмистр, к Вам на приём просится лаборантка господина Бехтерева – госпожа Никольская!

Берёзин перевёл взгляд с унтера на телеграмму, лежащую на столе, взглянул на ползающую по подоконнику муху, посмотрев на часы, показывающие ровно три часа дня, тяжело вздохнул.
Конечно, он не против ещё раз увидеться с Аграфеной Яковлевной, но как это всё некстати! Ведь говорил же, что не надо больше сюда приходить! И что она ещё хочет? Её цыганка с котом и кошкой сидят в камере... Может, она будет настаивать добросить их немедленно, так ему сейчас не до них! Но делать нечего.
 
- Вот что, братец, пусть госпожа Никольская войдёт!
- Слушаюсь, господин штабс-ротмистр!


Продолжение следует