Принц и море

Примечание: эта миниатюра - седьмая из цикла литературных заданий, написанных для писательского сообщества text-training в ЖЖ.

Поставленная задача: написать три воспоминания лит. героя, можно известного, отрывочными фрагментами или частью одного повествования.


               
                Принц и море


1. ... лет до 10-11-ти он очень любил море. Не пропускал ни одной возможности побыть в нем, подышать вместе, почуять себя частью целого, практически дома. Дарил ему подарки, с благодарностью принимал дары в ответ, говорил с ним, даже, кажется, пытался дружить...

Потом окружающие спохватились, испугались, начали усиленно учить плавать: как же так, приморская страна, а наследник престола плавать не умеет! Поддался всеобщей панике по поводу отсутствия быстрых успехов, начал тренироваться в одиночку, сбегая от своих учителей и воспитателей. В результате, предсказуемо тонул - как тогда ощутилось, внезапно, страшно, беспомощно и несправедливо. К счастью, спасли, вытащили, с ахами и охами, после чего долго приходил в себя - лежал носом в стенку и хворал, откашливаясь соленой водой и обижаясь на весь свет. Выздоровел, конечно, но от страха, прочно поселившегося внутри, так и не смог избавиться. С годами убедил себя, что море его не предавало, но вместе с этим пришлось и убедить себя тогда, что оно - не живое, не то, чем (и кем) казалось в детстве. Вот так все оказалось связано: или - или. Но если не море это сделало и допустило, тогда - кто же?!. У него, к счастью, хватило здравого смысла пресекать ненужные размышления (очень уж не хотелось снова на кровать, носом в стенку), однако море с тех пор стало вызвать непреодолимый страх. Который, разумеется, приходилось тщательно скрывать, ибо - наследник престола приморской страны, как можно...

2. ... идея с помпой отпраздновать его шестанадцатилетие в море принадлежала родителям. То есть, король-отец подал "замечательную идею", а королева-мать, как всегда, поддержала, что поделать. Скандал тогда вышел знатный, вспоминать не хочется даже. Он впервые повысил голос на отца, даже пригрозил уйти в горный монастырь или в разбойники, сбежать из дворца. Но все впустую - совершеннолетие принца должно стать великим праздником для всей морской державы, все это очень символично, и точка, решил король. К тому же, такая дивная погода, разгар лета, никаких штормов, да и капитан дал хороший прогноз. Просто морская прогулка, о чем разговор.

Охрипнув от споров, с горящим от гнева лицом он ворвался в свои покои и уже тут дал волю страху... Впрочем, разгромленная комната - невелика потеря, куда хуже было от того, что внутри поселилось даже не предчувствие, а твердая и тяжелая, как могильная плита, уверенность - это конец. Однако почему-то смирился, возможно, просто обессилел, решил не противиться судьбе - побегав по стенам, сдался на милость придворному лекарю, напился успокоительного, лег спать - как провалился в черную пропасть.

В конце концов, в день рождения безропотно дал себя нарядить, даже прицепить парадную шпагу и надеть дурацкую шляпу с перьями, погрузился на корабль - и постарался побыстрее напиться. Так что в разгар праздника был уже хорош, в состоянии "море по колено", что и требовалось. А когда жуткий шум всеобщей гульбы и настырный дядька-адмирал заставили все же выбраться на палубу, уже стояла ночь, и от ярких вспышек праздничного фейерверка у него захватывало дух, и почему-то щемило сердце. Так и стоял столбом, как идиот, глядя в звездное небо на все эти огни, и даже не вспоминал о коварной черной водяной бездне под ногами... Пьян был настолько, что даже и не запомнил, когда потерял сознание - во время внезапно налетевшей ночью бури, когда мешком свалился в воду, или милосердно еще до ее начала...

3. ... но как она смотрела!... Глупая, еще что-то порывалась все время объяснять, как будто это нужно - с такими-то говорящими глазами! Все и так было ясно с самого начала, но что с того - он не мог. Спасенный, мокрый, обессилевший от кашля, лежал на белом песчаном берегу, смотрел в эти ее чуднЫе глаза - и не мог. Затем, вернувшись домой, лежал уже в своих покоях, откуда слуги успели убрать следы недавнего разгрома, вяло подчинялся строгому лекарю, нехотя отвечал все еще пребывающим в ужасе родителям - и не мог. Дурак-лекарь решил, что ему будут полезны лодочные катания - и его даже не тошнило от страха, он сидел в каком-то отупении на носу разукрашенной флагами лодки - и не мог. Выбирался даже гулять лунными ночами вдоль канала - страха не было, одна бессонница, почти воображал, что ищет ее, - и не мог, будь он проклят!..

И однажды, на беду, догулялся - она вышла-таки из своего моря, прямо ему навстречу. Без хвоста и одежды, конечно, но кого это может обмануть!.. Заговорил, повел во дворец, поселил, велел одеть в лучшее, кормить вкусным, ввел в общество, старался составить ей компанию, когда выходило, и больше - ничего. Танцевала она дивно, а как же еще, и ходила так, будто плывет, не касаясь земли, и боль адскую, видно, терпела от того непонятного морского колдовства, что дало ей ноги, такого не скроешь. Все ей восхищались, как диковиной, и он тоже - но уж он-то знал, чем, и в чем там дело. Самое ужасное - все знать, все чуять, понимать, и не мочь ничем ответить. Краснел от стыда, отводил глаза, говорил то или не то, что-то пытался объяснить - ей ли, себе ли... Но от одного приближения к ней ему становилось плохо, к горлу подкатывала дурнота, в ушах начинало шуметь, и он снова и снова тонул, в тысячный раз погружаясь, в руках утягивающей его пучины... Она была дитя моря - и потому ее близость вызывала у него только страх, и он ничем не мог ей ответить на ее чувства, как ни казнил себя за это.

Новая "блестящая идея" короля подвернулась очень кстати - еще немного, и он бы свихнулся или наложил на себя руки. А так ничего, только и всего-то - пришлось вынести еще одно морское путешествие, но эта пытка была гораздо милосерднее той, ежедневной пытки ее глазами... Он даже смог убедить ее присоединиться - и всю дорогу не отходил ни на шаг, наказывал себя, рассказывая ей о море, о его чудесах, как будто она не знала об этом лучше него! Молодую невесту он вспомнил и узнал, конечно, сразу, и еще подивился циничности своей судьбы - и нелегкой судьбе той, что на самом деле спасла (и погубила) его. Последовавший за тем морской праздник, все эти пляски, шум, ликование матросов вызывали мучительные воспоминания; он так извелся, будучи вынужден одновременно обхаживать принцессу и раздирать сердце говорящими взглядами и танцами русалочки, что подбил невесту удалиться на покой так рано, как только того позволял этикет.

Шатер для молодоженов сделали из пурпурной ткани - какая ирония!.. Он не спал почти до зари, а потом вдруг почувствовал легкий шорох снаружи - и почему-то сразу понял, кто это. Закрыв глаза, притворился спящим и даже успел еще подумать, что принцесса очень удачно положила во сне голову ему на грудь, когда зашла его немая гостья. Сквозь почти сомкнутые ресницы в утреннем свете он увидел большой нож в ее руках и даже испытал некое облегчение, что скоро все закончится, как должно было уже давно, и он, наконец, освободится от своего страха и от своего стыда, ото всего, что терзало его в последнее время.
Однако минуту спустя он почувствовал на своем лбу невесомый поцелуй и чуть не застонал от разочарования - она явно не решалась сделать то, ради чего явилась. Пытаясь ей помочь, он даже пробормотал как будто сквозь сон имя своей молодой жены, но тщетно - ничего не последовало, только легкий ветерок, будто морская гостья отпрянула от его ложа. Затем раздался далекий плеск воды - раз, другой, и все смолкло.

Лишь когда он ясно ощутил, что больше в шатре ее нет, решился встать и выйти на палубу. Утро было ясным и теплым, и розовые облака перекликались с качавшейся на волнах розовой морской пеной, словно отражения. Сам воздух, казалось, пел и звенел удивительными голосами, мир вокруг был как будто наполнен удивительными существами, но для него тайны оставались сокрытыми, а чудеса невидимыми. Он дрожал - от ликования ли пробужденного мира, от прохладного ли бриза - и не мог ничем ответить миру... Но когда очередным порывом ветра на него брызнуло солеными каплями, принц вдруг почувствовал, как тает сковывающий сердце вечный страх, и душа наполняется незнакомой ему светлой печалью...