семнадцать

когда тебе семнадцать — ты яростно пишешь строчки,
разрываясь на маленькие кусочки в своей оболочке.
страдаешь от боли: головной и сердечно-душевной,
читаешь вслух, и впускаешь в себя Евтушенко.

и пускай ты впускаешь его безопытно, коряво,
в голове легкой песенкой вертится Б. Окуджава.
на задворках ума Есенин и достоевского Лужин,
мама привычно ставит на стол самый банальный ужин.

душен воздух московский с сугробами старой пыли.
сизые птицы над головой крыльями солнце накрыли.
под ногами скоро сотрется целый кремлевский город,
в голове неустанно снует жужжащий идейный ворох.

ты, семнадцатилетний борец за правду и за свободу,
вдохновенно рассказываешь народу какому богу;
угодно было создать тебя таким: с белыми, как облака, пальцами.
улыбаешься тихо, когда видишь бабушек с пяльцами.

тебе семнадцать и веришь в людей честно, искренне,
рассыпаясь для тех, кто показался хорошим искрами.
принимаешь все близко не к сердцу, а к лёгким,
заранее зная, что путь не бывает легким.

привыкаешь быть маленькой: не Башмачкиным, а шинелью,
незаметной для тех, о ком сердце тройную трелью,
бьет тревогу — с кем хоть на Дон, хоть на Волгу.
привыкаешь сидеть и дырявить глазами настенную полку подолгу.

семнадцать — два раза по семь и еще немного,
хочется только не потеряться, не превратиться в немого,
хочется просто отсрочки от неминуемой жизненной точки.
когда тебе семнадцать — ты яростно пишешь строчки.