В переводе с обезьяньего

Заметки на полях программки конференции

На XXIV Международных Голицынских чтениях «Хозяева и гости усадеб Вязёмы и Захарово» (21.01.2018) слышала доклад здешнего давнего завсегдатая Е. Н. Егоровой «Сущая обезьяна лицом» – по сути, очередную главку ее «бестиария» под названием «Мир фауны в творчестве А.С. Пушкина». (1) Благодатная, казалось бы, тема. Ведь какие только существа в творчестве Пушкина в самых разных смыслах не упоминаются и на полях его рабочих тетрадей не изображаются – звери, птицы, рыбы, пресмыкающиеся…
И Елена Николаевна их всех старательно «отлавливает» и поотрядно рассаживает по клетушкам пушкинского «ковчега». Слушать подаваемые ею в популярной форме, местами сдабриваемые юмористическими комментариями  сообщения достаточно весело. Однако после улыбок в душе неизбежно просыпается и собственная «противная зверушка» – червячок скептицизма: а в чем, собственно, научный смысл таких систематизаций пушкинской живности? Неужто – лишь в написании своеобразного справочника для любителей природы и журналистов, порой ищущих у Пушкина красивую строчку для заголовка к статье?
Ведь даже в этом Пушкин не всегда – подсказчик, поскольку твари его – существа по большей части эксклюзивные: очеловеченные. Более того – конкретно, личностно очеловеченные. Заметно, что, натешившись на первых порах простой констатацией живности в пушкинском творчестве, Елена Николаевна в своих сообщениях уже подошла к пониманию этой особенности. По крайней мере, в области графики поэта. В частности в этот раз, при перечислении экзотических животных и вообще фауны юга России, она разглядела в чертах, как ей представляется, обезьяны на рисунке ПД 836, л. 22 (2) (см. коллаж) черновиков начала третьей главы неоконченного романа «Арап Петра Великого» конкретно пушкинские портретные черты. И  считает, что у нижнего изображения на рисунке  «…есть сходство с поэтом и по форме глаза, и по характерному для профильных автопортретов разрезу ноздрей. Однако губы и нижняя челюсть сильно вытянуты вперёд и утяжелены, отчего нос кажется плоским, как у обезьяны. Это даёт основание предположить, что Пушкин изобразил себя не только в образе арапа, но и образе обезьяны, вспоминая своё лицейское прозвище».
С этим можно было бы и согласиться, если бы этот рисунок, как, впрочем, и все другие пушкинские рисунки и даже целые рисованные сюиты, рукою самого их автора не был бы …подписан: дополнен текстом, припрятанным в контурных линиях изображений. Прочитав контурный текст, с некоторым удивлением узнаешь, что нижний профиль при всей его явно преувеличенной африканской экзотичности – вовсе и не обезьяна: «Я для нея чортъ арабскiй». Если помните, острослов князь Петр Вяземский еще во времена пребывания Александра Сергеевича в кишиневской (бессарабской) ссылке прозвал его наподобие – бесом арабским.(3)
А кто тогда «она» – женщина, из-за которой Пушкин наподобие героя его романа Ибрагима особенно остро ощущает собственное негритянское на русской земле неблагообразие? В романе он отмечает: «Обыкновенно смотрели на молодого негра как на чудо, окружали его, осыпали приветствиями и вопросами, и это любопытство, хотя и прикрытое видом благосклонности, оскорбляло его самолюбие…. Он чувствовал, что он для них род какого-то редкого зверя, творенья особенного, чужого, случайно перенесенного в мир, не имеющий с ним ничего общего. Он даже завидовал людям, никем не замеченным, и почитал их ничтожество благополучием». (4)
Проще всего, конечно, было бы отослать интересущихся этой линией  пушкинской жизни к главе 17 «Звать в сваты разве что …царя?» моей книги о поэте и его творчестве. (5) Но все же вкратце поясню. Бессарабская ссылка Пушкина – это 1821-1823 годы. У оставленной Александром Сергеевичем в Петербурге его любимой девушки Екатерины Бакуниной в это время в самом разгаре – роман с кавалергардским офицером Владимиром Волковым, ее дальним родственником по материнской линии. Именно его симпатичный профиль, изображенный над головой «чорта арабского», – мысль, переживание последнего на тему мужской красоты своего соперника. Единственный шанс для себя в этой ситуации Пушкин видит в том, что, как известно ему еще с михайловских времен от лицейского друга Антона Дельвига, его красавчик-соперник допустил перед гордой и самолюбивой 28-летней уже Бакуниной непростительный промах. Как записано в линиях верхнего,  волковского профиля, «Онъ изменилъ ей съ Анной Волковой» (последняя – Бакуниной с Волковым молодая родственница также по линии матери).
Во время размышлений над судьбой арапа Ибрагима Пушкин знает, что бакунинская «авантюра» (тогда это слово переводилось в первую очередь как «поиск счастья») с Волковым давно закончилась. Может, именно из-за этого и столь вялы его потуги создавать об этом роман. Он забрасывает начатое  творение на моменте появления в доме бояр Ржевских высокого красивого офицера по имени Валериан, к которому давно неравнодушна Наталья – дочь хозяина дома, Гаврилы Афанасьевича Ржевского.
Валериан – выросший в доме Ржевских «сирота, стрелецкий сын». Боярин Ржевский ввиду неожиданно открывшейся ему любви к этому молодому военному его дочери, уже засватанной самим царем для арапа Ибрагима, своего былого воспитанника именует не иначе как «проклятым волчонком». Разве это не пушкинский намек на своего соперника в любви к Екатерине Бакуниной кавалергарда Владимира Волкова?..
Кстати сказать, от Волкова в стихотворном и графическом наследии поэта – и другие  его словесные и рисованные волки. Но – отнюдь не все. К примеру, «бурый волк» Пролога к поэме «Руслан и Людмила» к Владимиру Волкову отношения не имеет, хоть и появился на свет в 1828 году – после достаточно продолжительного присутствия этого кавалергарда в жизни Екатерины Бакуниной. Бурый волк Пролога, по правде, – и не животное вовсе, а личность  политическая, даже, если хотите, – масонская, и ей требуется отдельный аргументированный разговор.
А здесь я это говорю к тому, что для правильной идентификации пушкинской живности исследователю практически неизбежно учиться …ее «языку». Иными словами – чтению текстов, прячущихся в пушкинской анималистической графике, которая никогда не бывает простой иллюстрацией к произведениям. Прочитав более полусотни из полутора тысяч пушкинских рисунков, беру на себя смелость утверждать, что и все изображения на полях рукописей поэта – это его мысли о самом себе, ассоциативные параллели из его собственной жизни тому, над чем он в данный момент работает.
Но как же, спросите вы меня, обезьяна? Ведь не только волчонок, но и обезьяна  тоже нарочито упоминается в неоконченном пушкинском романе. С легкой руки боярина Ржевского «французская» или «заморская обезьяна», как совершенно верно отмечает в своем сообщении на конференции Елена Егорова, – это друг молодого арапа Ибрагима Иван Корсаков. Персонаж, как видится ей, неоднозначный: «Легкомысленный вертопрах, он вдруг начинает проявлять глубокую проницательность в отношении будущего сватовства и возможного брака Ибрагима Ганнибала, давать ему умные советы, подобно опытному психоаналитику». И ладно бы рассмотрела наша исследовательница в чертах этого персонажа часть души самого Пушкина, который в этот раз поделился ею в разной мере сразу с троими романными мужчинами –  Ибрагимом, Иваном Корсаковым и даже боярином Гаврилой Ржевским. Как, впрочем, и черты своей любимой девушки Бакуниной разделил тоже сразу между тремя женщинам. Живущий в Париже (и потому – «француз») негр Ибрагим (лицейский «француз» Пушкин) любит графиню Леонору Д. в характере и поведении Екатерины Бакуниной лицейского периода. «Черные, проницательные глаза» фрейлины императрицы Елисаветы Екатерины Бакуниной достались ее тезке, «женщине лет 35, прекрасной собою, одетой по последней парижской моде», – супруге царя Петра царице Екатерине. А бакунинские юность, художническое умение одеваться «богато, но со вкусом» и тайное до поры до времени чувство к «волчонку», лейб-гвардейскому офицеру Владимиру Волкову, перепали боярышне Наталье Ржевской.
Елену же Егорову, по правде говоря, в большей мере смущает даже не рассудительность и неожиданная душевная глубина, а фамилия романного персонажа Корсакова, на основании которой она производит в прототипы «французской обезьяны» реального человека – пушкинского одноклассника  и коллегу по дипломатической службе Николая Александровича Корсакова (1800–1820). На портрете работы художника И.Н. Эндера 1820 года (см. коллаж) послелицейский Корсаков темноволос и пышно-кудряв (помните пушкинское «…он не пришел, кудрявый наш певец»?). Волосы со лба зачесывает назад. Носит длинные - гораздо ниже линии уха, бакенбарды. Лицом широкобров, с римским профилем и ямочкой на подбородке. Ну, что общего у него с изображенным Пушкиным над его «чортом арабским» прямоволосым блондином с более тонкими и мягкими славянскими чертами лица? Жаль, конечно, что необходимый для более полного сравнения с корсаковским портрет Волкова пока не найден. Да и сохранился ли он вообще?
Не спорю, фамилия «Корсаков» – «улика» важная. Но смысл ее появления в романе иной. Пушкин просто переадресует свои малоприятные лицейские прозвища «француз» (это – после вчерашней-то победы России над Наполеоном!) и «обезьяна», по всей видимости, именно тому из своих  товарищей, кто его ими когда-то и «наградил». Благо, на момент написания романа уже десять лет как покойному Николаю Корсакову не суждено своему былому однокашнику в ответ на это что-то возразить.
Вот такой он, наш первый поэт, шифровальщик и проказник. Но можно ли вообще научиться «языку» пушкинских зверей, птиц и даже, прости Господи, насекомых? Да …запросто! В моей вышеупомянутой книге полно всякой, в том числе малозаметной – пиктограммной, пушкинской черновиковой живности, что для Елены Егоровой может оказаться интересным и само по себе. Но еще важнее то, что там выведены на поля и 42 выявленные мною же правила пушкинского рисования.
Если Елена Николаевна дерзнет эти правила освоить, а то и (чаю!) даже перечень их продолжить, то у нее, действительно, может получиться нечто ценное не только для развлечения доброжелательной и любознательной голицынской публики, но и для пушкиноведения. Пожелаем ей на этом  пути  самых неожиданных и весомых открытий.

                С н о с к и :
 
1 – Егорова Е.Н. «Сущая обезьяна лицом». – http://www.proza.ru/2018/01/23/69
2 – «Рабочие тетради А.С. Пушкина». Т. I-VIII. – СПб – Лондон, 1995, т. IV
3 – Кн. П.А. Вяземский 30 апреля 1823 г. писал А. И. Тургеневу: "На днях получил я письмо от Беса-Арабского Пушкина…» – Вересаев В.В. Сочинения в 4 томах. Т. 2 «Пушкин в жизни». -  Москва: Издательство «Правда», 1990, с. 185
4 – Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в 16 томах. – М., Л., АН СССР, 1937–1959, т. VIII, с. 4-5)
5 – Сидорова Людмила. Пушкин – Тайная любовь. – Москва: Издательство АСТ, 2017, с. 292-312
6 – Портрет Н.А. Корсакова работы художника И. Н. Эндера, 1820. – https://yandex.ru/images/search?url=http.ru.jpg&img_url