Пожар

В нетронутой долине у реки,
Когда растаяли весной снега,
Росли цветы туманам вопреки,
Наполнив красотой речные берега.
Смотрело солнце сверху на поляну,
А в небе птицы резво голосили,
Цветы тянулись вверх наперекор туману,
Они невинностью своей долину озарили.
Был день обычный, что не отличался от другого.
Цветы пестрели, наполняя радостью пространство,
И высоко посреди неба голубого
Всходило солнце, светом одарив убранство.
Лучился, золотом сияя, яркий круг в высотах.
Качались на ветру весенние цветы.
Купаясь в собственных естественных красотах,
Они по праву божьему были совсем чисты.
Под землю уходило корневище,
А под землёй жуки протестовали:
Когда, мол, высшей меры справедливости мы сыщем,
Да чтобы птицы больше нас не пожирали.
Жуки и черви что есть мочи выползали.
Мы подаём в сей день ненастный в суд на птиц.
Услышав это, птицы щебетали:
Мы вас съедим, вы – расхитители гробниц.
Вокруг цветов летали мирно пчёлы.
Жуков стрекозы торопились поддержать.
Мол, жабы сокращают наши ореолы.
У солнца нужно правосудия искать.
Воздав свой гнев к небесному светилу,
Жукам вторили стаи комаров.
В речной долине их восстание царило,
И вышло солнце из-за тихих облаков.
Тогда к жукам и пауки сползались,
Что даже с мухами пошли на уговор.
А птицы лишь над несогласными смеялись –
Их тешил бесполезностью подобный вздор.
Пчела одна, увидев эту сцену,
Вдруг к солнцу устремилась что есть сил.
Ответь же, солнце, насекомых тлену,
О круг, дающий жизнь, светило из светил.
На небе солнце говорило громогласно:
– Вдруг стану я на сторону жуков,
Поскольку птицы потешаются напрасно,
Кошмарна глупость этих дураков.
Слетались птицы, пиршество их ждало.
Потешной им казалась червяков беда.
Для птиц невероятностью их злость звучала,
Они жуков любили есть всегда.
И приступили птицы враз к инсектоциду,
Ловя еду мгновенно налету.
Пусть насекомые на них таят обиду,
Они в них усмотрели лишь еду.
– Однако я устрою вам сегодня праздник, –
Кричало солнце, – зрите в силу высших сил.
Вы к богу обратились, вот кто безобразник,
Который всех вас справедливости лишил.
Млекопитающие вышли на опушку.
Они к реке неторопливо шли на водопой.
– Вот ест, – сказал один олень, – лягушка мушку,
Не ест червяк оленя, пока тот живой.
На это солнце, посмотрев на воду,
Увидев в зеркале свою красу,
Мгновенно рассудило мать-природу:
Пожары вспыхнули недалеко в лесу.
Жуки и насекомые заликовали.
Стенали птицы: там птенцы остались!
Лесные жители перед жуками отвечали,
За то что насекомыми всю жизнь питались.
Смеялось солнце: я вас не прощаю.
Детей своих вы богу отдаёте,
Я суд в трагедию пожара превращаю,
Накормите и вы жуков, когда умрёте.
И даже жук-олень, красивое создание –
Ему годилась в пищу лишь кора сухая –
Не счел кошмарным солнца наказание,
Жужжал, о справедливости мечтая.
Птенцы погибли, а жуки в лесной прохладе
Воспели оды Дьяволу, что жизнь им дал,
А где-то в городе при всём параде
Пожарник на проверке взятку принимал.
Он уверял: мы если захотим, и солнышко погасим,
За это гордо носим звёздный мы погон.
За это полоса есть на лампасе,
Огонь давно уж человеком побеждён.
Огонь даёт нам силу, мы им управляем,
На нем мы утром жарим колбасу,
Мы после смерти в крематории сжигаем
Людей, пуская бесполезную слезу.
Он сел в машину и уехал в управление.
В конверте получил совсем немного.
Он не народу вёл отнюдь служение,
Он коммунистом был, не верил в бога.
Когда же загорелся лес, искал он крайних,
И за свободу егерь заплатил сполна.
А в министерстве дел чрезвычайных
Халатность егеря была за взятку прощена.
Еще не скоро макинтош примерит деревянный.
И о птенцах погибших вряд ли думал он.
Купил он у цыган букетик с той поляны,
Букетик был жене торжественно вручён.
Жена на вечер запекала птицу,
Что в свое время насекомых ела.
Живой когда-то гусь в утятнице томится,
Картошка жареная подгорела.
Птенцы, в чём виноваты вы перед жуками?
Чем подкупили солнце червяки?
Вам не взлететь теперь над облаками.
Сгорели правде божьей вопреки.
И солнце горькое над страшной той поляной
В зените било в свой набат.
Светило гордо над равниной окаянной.
Никто из вас, птенцов, не виноват.