От Омска до Севастополя. Очерк о людях и дорогах

(Небольшой пятидневный отрывок из долгого путешествия по Русской земле)

Утро нового дня началось с завтрака у доброго Омского друга – гончара Андрея. О да... эти Юлины сырники с земляничным вареньем хотелось вспоминать каждое утро. И заехать в Омск к Андрюхе, хотя бы ради того чтобы позавтракать сырниками приготовленными его женой, стоило того, даже с Камчатки.

На окраину города я выбрался только около 11 часов дня. Выгрузившись с автобуса у какого-то Омского пригородного посёлка по Петропавловской трассе, я принялся за своё автостопное дело. Трасса Омск-Петропавловск всегда отличалась не особо большим потоком транспорта, а к границе с Казахстаном, после Исилькуля, этот поток падал вообще до минимума. Но, тем не менее, прямой путь через Петропавловск, даже не смотря на два пограничных пункта и низкий поток, мне показался быстрее, чем крюк через Тюмень или Ишим. [Как показала дальнейшая практика – оказалось одинаково]

Продвижение тянулось медленно, но улыбчиво и бодро – от села до села, то и дело, сменяя попутки на «своим пешком». К шести часам вечера в черепашьем темпе я, наконец,  добрался до Петропавловска, где любезные и заботливые жители Ханты-Мансийска оставили меня прямо у поворота на Курган. 

У подъездов к Петропавловску машину со столь излюбленными, северо-казахстанской дорожной инспекцией, номерами, торопливо задержал сотрудник в «синем». Короткий их диалог мне запомнится, судя по всему, навсегда:
— «А почему страховка заграничная? В Казахстане нельзя с заграничной страховкой ездить…» — важно парировал инспектор.
— «У меня ещё и права заграничные. Тоже поменять?» — невозмутимо ответил водитель. Инспектор от такого ответа медленно, как в американских вестернах, поднял из под фуражки недоумевающий взгляд и с долгим пристальным сосредоточением впился им в водителя. Ситуация на секунды, казалось, остановила все движения в кадре и создала напряженную интригу для зрителя – ох, что же будет? Сейчас пока писал, самопроизвольно представил в роли полицейского Чака Нориса… Дальше без комментариев. :) Не хватало только музыкального сопровождения.
Инспектор долго и пристально смотрел на водителя. Смотрел, смотрел… потом сунул назад документы:
— «Умный ты смотрю… езжай отсюда». И время в кадре вновь вернулось в своё русло, мимо заездили машины, забегали люди, застучали капли дождя по стеклу. Вот так то… Ханты-Мансийцы — они такие.

Петропавловское небо было затянуто хмурой облачностью моросящей ненавязчивым дождиком. Пройдя от поворота немного вдоль трассы и сделав по случаю мимолётного обнаружения себя в Казахстане пару звонков в Алмату, я оделся в кофту и продолжил ловить транспорт. Спустя двадцать минут и километр неторопливого волочения, на мои сигналы остановился потрёпанного вида КамАЗ, снабженный двумя парнями-дальнобойщиками. В их компании, под насыщенные русским матом «светские беседы», с периодическими ремонтными процедурами глохнущей машины, я и добрался к середине ночи до города Кургана.


Ночь вдоль Челябинской трассы

В два часа ночи я выгрузился на Челябинской трассе уже за Курганом, откуда ребята-дальнобойщики, повернув на право, поехали своей дорогой дальше на Ишим. Пройдя по трассе метров пятьсот вдоль лесополосы, я достал фонарик и стал присматривать в лесу место под ночлег. Далеко вглубь уходить не хотелось, а вдоль трассы повсеместно через небольшие расстояния стояли СТО и кафе и так или иначе было людно. Такая перспектива тоже не очень радовала, всё-таки «Челябинская трасса», и что бы про неё там не говорили, но наслышан был много. Постоял, подумал над философским вопросом — «Что лучше? Ночевать на Челябинской трассе или ловить на ней ночью попутки?». Спать впринципе особо и не хотелось, и так и не определив свои мысли на адекватность, я решил не мяться и ехать дальше. Подумалось: «уеду хоть чуть-чуть от Кургана, а там может и поспокойней будет». Прошёл по трассе до очередного приюта дальнобойщиков и, встав под светом фонаря, чтобы было видно, вытянул большой палец.

Стоять пришлось долго и одиноко. Машины ехали редко и неприветливо. Но за многолетний опыт путешествий выработалась полная привычность и невозмутимость к такого рода перспективам – во время автостопа, на дождливых туманных трассах, сквозь одинокие, тёмные ночи, на малолюдных провинциальных и сельских грунтовках, в уме всегда крутилась фраза, однажды сказанная мне добрым другом путешественником: «Если есть дорога – по ней обязательно кто-то ездит, а если кто-то ездит – значит, кто-то обязательно подберёт!». Она была для меня своеобразным маяком во тьме сомнений, освещавшим путь и не позволявшим ни при каких обстоятельствах впадать в уныние. Своеобразной дорожной интерпретацией старой Тибетской мудрости: «Если задачу можно решить – не стоит о ней беспокоиться, а если нельзя – беспокоится о ней бесполезно. В любом случае – не стоит беспокоится».

Спустя «долго и одиноко», в три часа ночи, меня всё таки подобрал местный Курганский рыбак, выехавший пораньше на озёра. Пообещал провести, по меньшей мере, 50 верст. По пути естественно недоумевая, расспрашивал «какого чёрта я делаю в этой дыре в три часа ночи?, и куда меня вообще несёт…». Естественно беседа не обошла и тему этой печально известной Челябинской трассы. Спросил попутчика:
— «Что всё действительно так плохо в 90-е тут было?»
— «Ну, в 90-е я бы ночью вообще не рискнул выехать сюда в одиночку вот так, не то, что остановиться кому-то. Было. Плохо было. Днём едешь, по кюветам сожженные машины лежали… ночью грабили, убивали, машины сжигали. В Челябинске фуры вообще в город не заезжали, на полной скорости по объездной не тормозя пролетали, иначе прямо на ходу раздевали. В городе могли прямо на светофоре фуру вскрыть» — с печалью в голосе ответил водитель, — «Сейчас конечно такого уже давно нет, но по старой памяти многие ещё боятся ездить здесь по ночам и тем более кому-то останавливаться. Последнюю группировку два года назад выловили в Челябинске…»

Трасса в сумерках летней Уральской ночи то и дело пересекала облака густого тумана, так, что периодически видимость сокращалась до 5 метров перед капотом. За разговором 50 верст пролетели незаметно, подъезжая к еле видному сквозь туманы повороту, мой попутчик остановился.
— «Ну, вот и приехали. Мне туда. Давай! Доброй тебе дороги и удачи, путешественник!» — улыбнулся и пожал он руку мне на прощание. Обменявшись добрыми пожеланиями в ответ, и отворив дверь в сумрак ночи, я шагнул наружу. Мотор затарахтел и иномарка, повернув с трассы, стала медленно растворятся в рассасывающемся тумане. Часы показывали четыре часа утра, и вокруг уже начинало светать. Было зябко и влажно, изо рта клубами валил пар. Первая скользнувшая мысль была: «Ну вот, здесь можно и поискать место под палатку…», — забросив на плечи рюкзак, я ступил вперёд и, пройдя чуть дальше поворота, внимательно огляделся вокруг – по обе стороны от трассы виднелись лишь редкие просеки деревьев, а вся поверхность земли была укрыта плотным стелющимся сизым туманом. Местами сквозь него просматривались отражения озарившихся предрассветным багрянцем облаков. Закралось подозрение. Светало быстро, и уже через пять минут я заворожено и восхищённо оглядывал окружающие меня просторы во всей красе. Чуть приспустившись к низине с дорожной насыпи, я удостоверился в своих выводах – так и есть – вокруг во все стороны простирались болотистые топи, на которых лишь редкими гривами виднелись деревья. Сквозь рваную пелену синего тумана в воде живописно отражались наливающиеся розовыми тонами облака. Подчёркнутая зелёной высокой травой, вся эта симфония оттенков являла весьма шикарного вида панорамы. Невольно я вспоминал сотни фотокартин с болот Таймыра, Васюгана, Валдая, которые часто имел возможность разглядывать в интернете.

Вокруг царила полная тишина, лишь где-то в гривах изредка были слышны переклики проснувшихся ворон.

Ещё раз оценив ситуацию, я расхохотался сам над собой:
— «Ну да… уеду чуть-чуть, там по спокойней будет… всё как ты заказывал Митко!» — обращался я сам к себе сквозь смех. Между тем было ясно, что вокруг были одни болота, и поставить палатку здесь негде, а где они заканчиваются, Челябинский бог его знает…

За те 15 минут, которые я разглядывал просторы и смеялся от безысходности, на трассе не появилось ни одной машины.
— «Полная глухомань. Всё как ты любишь…» — продолжал я от наплыва эмоций глумиться над собой. Выбор был не велик. Спустя пару минут, передохнув на рюкзаке, я закинул его на плечи и недолго думая, побрёл по трассе в сторону Челябинска. Больше ничего не оставалось.

Ситуация на самом деле нисколько не напрягала, и даже нравилась, лишь была слегка неожиданной. Вокруг царила тишина, природа просыпалась с утром нового дня, вдалеке разговаривали птицы, а до ближайшего населённого пункта было несколько десятков километров. Ко всему этому небо заливалось ещё и шикарной рассветной зарёй. Наконец от полного осознания соучастия во всём этом на душе стало радостно. И улыбнувшись, я затянул добрую казачью песню.


Дядя Серёжа

К концу второй песни сзади послышался чуть слышный шум мотора, и я настороженно приготовился разглядывать и встречать источник приближающегося «тарахтения». К моим ожиданиям машина не повернула в тот единственный поворот и продолжила своё движение в мою сторону – я вытянул палец. Когда расстояние сократилось до ста метров, мотор характерным звуком увеличил обороты и старенький Жигулёнок (а это был именно он), начал пугливо и лениво по мере приближения ко мне, ускоряться. Когда мы сравнялись, из-за лобового стекла меня внимательным и опасливым взглядом изучали большие глаза какого-то деда. Я успел уже было отчаяться, но позади раздался характерный скрежет колёс, и машина, виляя от заноса, остановилась в 20-ти метрах. После того, как водитель убедился, что я не маньяк и все что мне нужно, это только доехать куда-нибудь прямо, я погрузился в его автомобиль.
— «А чёрт его знает, кто там стоит? Всякое может быть! В 4 часа утра в такой глухомани… Поэтому и перестраховался» — оговорился он, когда мы тронулись.
— «Да я всё понимаю. Наслышан про ваши края» — обмолвился я в ответ.
— «Сергей Викторович» — протянул он мне руку, — «Можно просто Дядя Серёжа»

Так началось моё следующее утро. Мы мчались в тарахтящем Жигулёнке вдоль бесконечно сменяющих друг друга лесных просек и болот, среди которых нечастыми вкраплениями пробегали сёла и деревни. Дед ехал в Свердловск (он же Екатеринбург), и имел возможность доставить меня прямо до Челябинской объездной, что, разумеется, радовало.

Когда я в очередной для себя раз удовлетворил все вопросы попутчика: куда и откуда я еду, почему еду именно так, в каких краях бывал и пр., дядя Серёжа повернувшись ко мне, с неподдельным интересом и недоумением, вдруг спросил:
— «А где твоя удочка?..»
— «Какая удочка?» — выпал я из колеи мыслей и с ещё большим недоумением упёрся взглядом в дедову физиономию.
— «Ну как какая? Рыбу ловить!..»
От простоты такого вопроса я пришёл в кратковременный ступор, потом невольно расплылся в улыбке.
— «Нет у меня удочки, и рыбу я не ловлю…»
— «Как? Путешествуешь и без рыбалки?!» — выпучил на меня свои глазищи из под советских очков дядя Серёжа, — «Тюююю… да ты что? Толи дело едешь, встал вечером у речушки, у озерца, порыбачил, у костерка посидел...» — протянул он с лёгким разочарованием.
— «А палатка то есть?»
— «Есть» — коротко ответил я.
— «…Я тоже так как ты в молодости путешествовал, тогда совсем другие времена были, безопасно было, все друг за друга стояли. Помню, едешь по трассе, остановился если у обочины, так кто едет первый сразу останавливается, спрашивает: «Что случилось? Что такое? Давай помогу? Дотянуть?», за ним второй, третий. Даже просить не надо было. На дороге если кто-то стоял, сразу подбирали, если помощь нужна была, то за честь для людей было помочь. Друг друга не бросали. Все друг другу помогали… И вот помню с друзьями мы вот так на рыбалку ездили, путешествовали – как ты, день едешь, вечером встанем где-нибудь на речке, рыбы наловим, пожарим на костре, звёзды, красота ночью у костра… А сейчас уже всё не то, и люди не те, и природы не осталось почти нетронутой… люди как волки друг другу стали, да чего там… хуже зверей, те хоть по законам природы живут…»
— «Это, какие же годы тогда шли, дядя Серёжа?» — выслушав рассказ собеседника, поинтересовался я в ответ.
— «Ууу… это ещё конец пятидесятых, начало шестидесятых было. Я тогда совсем молодой был. Неверно ещё моложе тебя» — протянул дед.
— «Вот как? А сколько же тебе лет то?» — заинтересовано стал прикидывать я возраст деда.
Дядя Серёжа ехидно засмеялся и прищурил один глаз:
— «А сколько дашь?»
На вид деду было максимум 65 – за рулём сидел крепкого, большого телосложения мужик, старость которого выдавали лишь морщины на лице и седина.
— «Ну ладно – семьдесят пять…» — выдержав паузу и не дожидаясь моей оценки, выпалил дядя Серёжа, — «Скоро семьдесят шесть будет»
— «Ну, ты хорошо сохранился дядя Серёжа. Так держать! Отлично выглядишь!»
Дед смущённо заулыбался в ответ:
— «Ладно тебе… Спасибо!»

Всю оставшуюся дорогу попутчик рассказывал мне о премудростях рыбалки и своих былых приключениях, лишь единожды отступили мы от этой темы, отвлёкшись на причину тотального пьянства нации и национальный вопрос в области. Когда мы подъехали ко въезду на Челябинскую объездную дорогу, было ровно 7 утра. Остановившись у обочины, дед вышел из машины вместе со мной, по братски проводить – пожать на прощание полноценно друг другу руки в напутствие, да и просто размяться. Немного постояв и обменявшись добрым словом на прощание, мы разошлись – водитель, прыгнул в свой агрегат и покатился дальше, повернув на право – в Екатеринбург, а я побрёл налево – на Уфу...


Через Уральский хребет

Солнце приветливо освещало Челябинские просторы. Перейдя через дорогу и выбравшись на сопутствующую сторону объездной, я пошагал на юг, подальше от поворота, по пути ловя редкие проносящиеся машины.  Последних с утра было крайне мало, и дело шло в целом безуспешно. Пока шагал, приметил на противоположенной стороне трассы в ста метрах впереди, идущее тело с характерным рюкзаком. Через мгновение тело это очевидно взаимно обнаружило и меня, так как ретировалось, переместилось через шоссе и побрело в мою сторону. Пришлось насторожиться.

Когда расстояние сократилось метров до двадцати, я увидел малость потрепанного вида белобрысого парня, улыбающегося мне во все зубы.
— «Ну этот наверно не драться идёт…» — мысленно шутя констатировал я ситуацию.
— «Привет, брат! Куда путь держишь?» — характерным Московским акцентом протянул путник чуть сократив дистанцию, — «Я так и думал, что автостопер, с далека тебя приметил…»
— «Уж я тебя пораньше…» — продолжал я мысленно парировать, глядя на путного гостя, — «Здравствуй! Еду в сторону Уфы» — выпалил я коротко в ответ.
— «А вообще, какой конечный пункт? Откуда?»
— «Вообще в Севастополь, а еду из Омска… А если ещё отмотать, то из Алма-Аты»
— «Ооо! Круто! А я до Самары… из Владивостока. Слушай, а у тебя не будет лишней пары обуви, мои совсем порвались» — парень показал на свои кроссовки, у которых подошвы болтались до половины ступни. [Тогда я ещё не задумывался, что сам за будущие месяцы ещё стопчу по дорогам России две пары обуви до такого же состояния.]
— «Нет. Только те, что на мне!» — улыбнулся я в ответ.
— «Жаль» — с унынием отвёл взгляд собеседник, — «Мне до дому чуть-чуть бы дотянуть. У меня была запасная пара обуви, но в Хабаровске на вписке перепутали рюкзаки, кто-то с моим уехал, мне пришлось чужой взять, полупустой. Вон…» — с досадой показал путешественник на потёртый рюкзак за спиной.
— «Всё в дороге растерял. Спальник ещё на пути во Владивосток, в Башкирии потерял…» — продолжил он свой рассказ.
— «Так ты с Самары?»
— «Ага…»
— «А во Владивосток откуда ехал?» — поинтересовался я.
— «Из Питера! Давно хотел этот «трип» совершить… Туда-обратно»
— «И за сколько доехал?»
— «До Владивостока 21 день получился, обратно уже 19-й день еду…»
Я лишь мысленно присвистнул в ответ – хороший маршрут.

Обменявшись ещё несколькими фразами, мы пожелали друг другу «доброй дороги» и я поспешил продолжить путь.

Российские среднестатистические автостоперы по некоторым причинам часто вызывали у меня на тот момент некое отторжение, и разговоры с ними редко формировались во что-то складное. Среди этих причин были и специфичный, модный, автостопный жаргон, кой в обиходе у большинства российских путешественников; и не менее специфичный Московский акцент российского централа; и присутствие у некоторых непонятных автостопных понтов. Все эти «Питерские Академии Автостопа» и прочие российские организации такого характера, в которых трудятся некие «тренера-мастера» и проводятся семинары и тренинги по «автостопному делу», у меня всегда вызывали своей пафосностью некоторое непонимание и неодобрение. Они зачастую воспринимали автостоп, как некую точную науку со своими «расчётами», «формулами» и прочими актами интеллектуального оргазма. Усложняя всё до несуразности. (может просто мне такие встречались) Я же всегда воспринимал это не только как средство путешествия, но и как философию, как само Путе Шествие, и только наслаждался, когда всё шло, так как шло, без каких либо расчётов и «формул». К чему все эти «академии», семинары, амбиции? Когда всё что здесь нужно, это выйти на дорогу и отпустить себя в путь… (ну и иметь [хотя бы немного] ума с собой в дорогу). Вспомним слова Бильбо у Толкиена:

«…Дорога, как большая река, уносящая вдаль. А тропинки от дома, как её маленькие притоки… Стоит сделать шаг за порог, немного дать волю ногам, и уже невозможно предугадать куда тебя занесёт в следующий момент…», — Джон Р. Толкиен «Властелин колец».

Не прошёл я и ста метров дальше, как в кустах у обочины увидел другого, собирающего палатку путешественника – молодого корейца.
— «Вот дела. Сколько их тут?» — изумлялся я шагая вдоль трассы. Встретить автостоперов непосредственно на трассе, мне выдалось за два года автостопных путешествий впервые. До сего дня общаться с ними удавалось лишь в пунктах скопления людей. Но все прошлые годы были пройдены дорогами Сибири и Казахстана, а тут я впервые перешагивал границу Европейской части континента и Центральной России в частности, где плотность автостоперов на квадратный километр резко возрастала. Впоследствии на моём пути встретилось ещё много путешественников. Были среди них на обратном пути и две юных Самаритянки (с Самары в смысле) ехавших в Уфу, как и я. Мы пересекались с ними на дороге аж три раза – весёлые были барышни.

Шагал я так несколько километров. Взобравшись на акведук и спустившись с него, наконец, решил остановиться и ловить на месте. Ночь без сна слегка давала о себе знать и под пекущим Челябинским солнцем я, то и дело, ненадолго упирался взглядом в одну точку пространства. Простоял так около сорока минут . Дело успехом не знаменовалось, а лишь томило всё напористей, что закономерно вновь отправило меня в путь. Во время. За поворотом трассы, заставила себя обнаружить приятная неожиданность в лице серебристого Фольксвагена, водитель которого при моём приближении вдруг выдал:
— «Я уже хотел разворачиваться! Думал ты так и не придёшь…». Костя – так звали водителя, решил подобрать меня, когда уже промчался мимо, и остановился за поворотом подождать – то что рано или поздно я приду, знал наверняка, как мне потом, глумясь, пояснил:
— «Так ты стоял на съезде с акведука прямо перед поворотом, кто же тебе там остановится?»
— «Да, глупость натворил – это всё от недосыпания» — мысленно успокоил я себя в ответ. Неожиданность действительно оказалась приятной.

Так я очутился в удобном автомобиле у добродушного жителя Ханты-Мансийска – Константина. [Ханты-Мансийские боги  мне определённо в этой дороге благоволили, и наверно о чём-то хотели намекнуть. Ибо на обратном пути этот город всплывал ещё дважды,  и последний раз то была машина, ехавшая непосредственно в сам Ханты-Мансийск и зазывающая с собой] Костя ехал в Башкирию к родственникам и мог подбросить меня почти до Уфы, а это 400 километров. Когда мы уже проехали с десяток из них, водитель, вспомнив что-то, одёрнулся:
— «А ты ел вообще? Кушать не хочешь?»
— «Ну, если соберёшься останавливаться где-то для этого дела, я, конечно, поем, а так, сугубо ради меня… не надо» — отмахнулся я.
— «Да нет, зачем останавливаться, у меня же своё всё! Жана напекла!» — Константин не отпуская руля потянулся правой рукой на заднее сиденье и шебурша пакетами достал два мешка с пирогами, — «Вот! Кушай, не стесняйся! Тут с мясом, с капустой, с картошкой, с абрикосами. На любой выбор. Мне лично с абрикосами очень нравятся, жена часто печёт».
Я от такого выбора даже растерялся. Мясные не интересовали, а вот все остальные было решено попробовать, начав с капустных… Пока я принялся за пироги, водитель извлёк с заднего сиденья коробку с овощами и пакет с персиками. Ел я последний раз ещё в Омске, поэтому вкусные пироги влетали во внутрь с двойной скоростью по дороге лихо закусываясь огурцом. В скоре, в руке Константина из волшебной сумы материализовался и компот. Баланс моего почета Ханты-Мансийцам возрос до бесконечности.

Плотный завтрак сделал своё дело, добавив сонливости на полцентнера больше, и от плавного хода машины я стал периодически проваливаться на секунды в сон.
Очередной раз, открыв глаза от такого кратковременного погружения, обнаружил, что часы и картину за окном, кто-то подло перемотал на час-полтора вперёд. Мы уже виляли по серпантинам Уральского хребта раскинувшегося вокруг холмистыми грядами. Костя посмеивался, глядя на моё сонное недоумение:
— «Да опусти спинку, поспи нормально!»
Но я упрямо и отважно продолжал бороться с атакующим мороком.

В итоге, на подъездах, Уральские горы я так и не увидел. Лишь сонно, бессмысленно таращился в окно, на подъёмы и серпантины, когда мы пересекали уже сам хребет. Для альпиниста, выросшего в Северном Тянь Шане, и гор то собственно, в привычном понимании, там особо и нет – так, высокие холмы. Но величие их совсем в ином кроется, о чём не в этом рассказе писать…

На мостах Урала проводились ремонтные работы, и движение на трассе было поочерёдным, что собирало немалые пробки. Периодически приходилось стоять по полчаса.
— «Скоро въедем в Башкирию. Вот там дорога хорошая пойдёт» — подбадривая себя и меня, констатировал Константин.

Всё так и было. Как только пересекли границу Башкирии, дорога перестала шатать нашу машину и разровнялась аки гладь Японского озера в минуты спокойствия духов горы Фудзи. После Челябинских дорог, по ней мы не ехали – плыли.

Башкирия существенно отличалась от всех остальных краёв бывшего Союза, в которых я до этого бывал. В одобрительно-лучшую сторону. Хорошие дороги, чистота прилежных сёл и городков, ухоженность придорожных станций и живописнейший холмисто-луговой, пересеченный рельеф местности, сплошь покрытый зеленотравьем. Повсеместно среди лугов и полей качали головами в своём безвременном движении множество нефтяных центробежных насосов. Для местных эта постоянно кивающая «недвижимость» давно стала частью окружающей природы, так что внимание на них обращают только приезжие. Вот и я заинтересованно наблюдал за этим делом, мотая головой по сторонам. Водитель посоветовал посетить ещё Татарстан, сказал, «там тоже красиво, чисто и хорошо» — я послушался, непременно когда-нибудь обнаружу себя и там.

У села Балтика Константину нужно было поворачивать на право, и наши пути расходились. Поблагодарив от души хозяина авто за завтрак и попутку я выволок свой рюкзак наружу и стал оглядывать местные просторы. До Уфы оставалось всего несколько десятков километров, до Самары – около пятисот. Темп передвижения, даже впечатлял меня самого.
И обращаясь к Вечному, я спрашивал:
«Куда же так меня торопят небеса?»,
А ветер только и наращивал
Порыв... всё надувая паруса…

В уме неизменно с этой мыслью звучали слова песни Высоцкого:
«Чуть помедленнее кони, Чуть помедленнее, Вы тугую не слушайте плеть.
Но что-то кони мне попались... Привередливые…»

Дорога несла, а я и не сопротивлялся, всё поддаваясь порывам попутного ветра, бежал и бежал, без возможности остановится. Но значит, так оно было необходимо, и я должен был оказаться в Севастополе ровно в тот день, в который оказался – на пятый день своего отправления из Омска, и не позже. Должен был встретить именно тех, с кем связала судьба в пути, и не иных, людей. Когда спустя половину месяца я возвращался обратно в Сибирь, всё было уже по-другому, с другими мыслями, другим попутным ветром и другим темпом.

Через несколько часов на нескольких машинах добрался до Октябрьского, а оттуда влез в американский большегруз весёлого дальнобойщика Александра. Это те, у которых в кабине размещается однокомнатная квартира и пункт космической связи (судя по количеству кнопок, тумблеров и мониторов) в одном лице. Всю дорогу слушали «коры» дальнобойщиков на «дорожной» радиочастоте. Впервые познакомился ближе и прочувствовал это явление сполна. Понял, что им в дороге скучно не бывает – рация лучший друг. К слову, среди казахских дальнобойщиков «дорожная» радиочастота не так популярна.

Уже к вечеру я надолго повис у подъездов к Самаре. До города оставалось всего 40 километров, но чем ближе к нему я приближался, тем больше каменных лиц встречал в проезжавших авто. Уже на закате, меня, наконец, подобрал молодой башкир, ехавший в Саратов. Я было подумал обрадоваться, но он поправился, что на ночь остановится в Самаре у друга. Что ж, и на том было хорошо и приятно.


Ночь в Самаре

До Самары мы доехали уже в темноте, было около одиннадцати часов вечера. Выгрузившись там, где было много света, фонарей,  торговых центров и прочих заведений, я спешно пошел искать интернет кафе. За опыт путешествий выработалась, неплохая схема ночёвки в городах – садится на ночь в интернет кафе. Стандартная цена 150-180 рублей ночь, что в разы дешевле всех прочих видов платного ночлега, а там можно и поспать и в интернете посидеть – практично.

Пока бродил по полуночной Самаре между поисками то и дело разглядывал местное женское население. Ещё с далёкого детства мать часто то ли шутя, то ли всерьёз говорила, мол: «самые красивые барышни в Самаре». Уж не знаю, откуда она обзавелась таким мнением, но транслировала его часто, отчего в памяти громогласным звоном и отложилось. Хоть ко мнению сему относился я и с улыбкой, понимаючи, что всё не так, но проверить благодаря такой возможности захотелось. Выводы получились неожиданными для меня самого. Ничего сверхкрасивого в тамошних девицах я не увидел – красивые, но вполне себе такие же, как и в сотнях других городов России, Украины, Белоруссии и Казахстана. Но вот количество их вводило в лёгкое недоумение. Заканчивал обзор со стойкой мыслью: «Самара большая женская колония России».

После часа моих поисков и расспросов молодёжи о наличие в этом городе интернет заведений, успехом дело не увенчалось. Все пожимали плечами, и говорили, что интернет кафе никаких они не знают, только вай-фай в кабаках, и дружно отправляли меня в Макдональдс.

— «Видимо в Самаре сейчас так на хер посылают – в Макдональдс...» — подумал я переходя очередное шоссе. Разум, недоумевая, скандировал — «Стационарного интернета в Самаре нет!.. Нет, нет, нет…».

Между тем время уже перевалило за полночь, и продолжать поиски не было никакого ни смысла, ни желания. Помявшись в лёгком ступоре от такого порядка вещей и съев несколько пирожков, я побрёл в тот самый дружно рекомендуемый Макдональдс. Вариантов, куда впихнуть себя поспать посреди абсолютно незнакомого мегаполиса в полночь, без интернета, совершенно не находилось. А спать хотелось очень, ибо на плечи неумолимо давили уже двое суток и две тысячи километров бессонной напряженной дороги.

В Макдональдсе нужно было что-то заказывать. Но так как еду там не производят, а из более-менее пригодных к употреблению напитков были только чай и кофе – решил употребить последнее. За одним был хороший повод проверить давно интересовавший вопрос «насколько бодрит кофеин», зачем то же его по утрам горожане пьют... Запасшись большой кружкой чёрной жидкости, я сел за ноутбук, который к тому времени уже вовсю показывал интернет. Хотелось посидеть и спокойно подумать.

Спокойствие продолжалось недолго – в два часа ночи молодые Самарские барышни продавщицы с насиженного места меня выгнали… под предлогом уборки. Идти было некуда, и я ещё около часа бродил вокруг Макдональдса кругами и сидел на соседней скамейке, размышляя о жизни. В конце концов, устав в край от такого несуразного дела и полной неопределённости, я взбодрился и побрёл через дорогу, во дворы многоэтажных «скворечников». Состояние к тому моменту подошло к кондиции, когда происходящее уже мало воспринималось чувствительными центрами, и мягко говоря, было до всего абсолютно «ровно». Периодически сам себя ловил на мысли, что сильно «торможу». Пройдя вглубь переулков и завернув в первый двор, стал осматриваться. Спустя несколько минут ноги вывели к глухому карману между трёх зданий, в одном из которых над дверями висела табличка «Участковый пункт Милиции». У входа светил фонарь, а в пяти метрах от него стояла под нависающей кроной дерева хорошая лавочка. То, что надо.
— «Вот. Тебя-то я и искал…» — машинально подумал я вслух. Ноги на автомате побрели к скамейке, и уже через пару минут, подложив рюкзак под голову, я расслабился и постарался настроить себя на чуткий сон. До начала рассвета оставался всего час, и кантоваться в таком положении сопутствовало совсем недолго. Закрыв глаза, моментально провалился в сон.

Разбудил меня звук метлы, счищающей с асфальта пыль. Дворник убирал территорию соседнего здания. На улице было уже светло, приподнявшись на скамейке, я достал телефон – часы показывали около пяти утра.
— «Вот и отлично!» — подумал я, — «Удалось подремать хотя бы 2 часа». Набросив рюкзак на плечи, долго не размусоливая, я побрёл к выходу из дворов, на прощание, окинув взглядом, милицейский участок у которого только что ночевал. На дорогах Самары уже появилось небольшое движение транспорта.

Не имея ни малейшего представления как мне выбраться на Саратовскую трассу, я по памяти побрёл в ту сторону, откуда приехал – на Уфу. Благо, от главной дороги, по которой въехал в город, далеко не уходил. Подумалось: доберусь до объездной, а от туда на Саратовское направление всяко выйду. Так и сделал. Прошагав километров пять по городу до большого памятника сообщавшего всем, что они в Кировском районе, на двух попутках уехал до упомянутой объездной. Откуда уже в привычном порядке, к середине дня без особых воспоминаний добрался до Саратова. Помню, проезжал город Вольск, где-то за ним ел в столовой вкусно и много гречневой каши, долго шатался по окольным сельским дорогам с местным камазистом, заезжавшим к маме в деревню. Больше ничего не помню.


Барсик

Сменив пару попуток уже на Саратовской объездной я занял очередную позицию на удобном месте. Впереди стоял пост ГАИ, позади дорога сужалась на одну полосу, закрываясь от внешнего мира высокой стеной, уподобляясь всем модным хайвэям «большой цивилизации». То, что надо. И мне стоять удобно и сочувствующим тормозить хорошо. Не успел было заклинание наговорить «Ловись машинка большая и маленькая», как поймался мне большой белый Рендж Ровер, показалось, что только вчера собранный и маслом смазанный. После нескольких стандартных фраз, я уже вмещал свой рюкзак на единственный клочок свободного места в его салоне, всё остальное было забито снаряжением для всех, как мне показалось, видов активного отдыха. Водитель направлялся в Краснодар, который лежал непосредственно на моём пути, что весьма обрадовало. Только не обещал довести прямо до него ввиду вероятности заезда к другу. Но мне было всяко по пути. Как только я сел в машину водитель протянул руку:
— «Я Евгений!»
— «Дмитрий!» — протянул я руку в ответ.
— «Знакомься – это Барсик!» — гладя бортовую панель, улыбчиво проинформировал меня водитель, — «Барсик у меня чудо!»
— «Неожиданно!» — подумал я, невольно расплывшись в улыбке, — «Здравствуй… Барсик!»

Атмосфера сразу установилась весёлая. Стартонув с места начали знакомиться подробнее. Я ответил на все привычные интересующие вопросы: куда я еду, почему я еду именно так и зачем путешествую вообще, где бывал, что видел и всё в этом духе. Евгений в свою очередь, поведал, что возвращается домой с Байкала, где долго путешествовал и вокруг и по самому озеру на корабле. Что заказал этот джип специально к этому путешествию. Довольно делился, как он поднял среднюю скорость на датчике до 110 км/ч, ехав для этого практически всю дорогу 180-200. Поведал о своих путешествиях, и о том, что он до сего случая никогда на дороге никого не брал и вообще ехал с женой, но судьба распорядилась так, что жену он пересадил в Самаре на поезд, а сам, увидев меня, невольно остановился.
— «Ну, видимо судьба нам с тобой встретится, видимо что-то ты в себе несёшь для меня важное на этом жизненном этапе» — подытожил рассказчик своё повествование. Я улыбнулся в ответ:
— «Не одна встреча не случайна. Мы всегда несём друг другу равнозначную ценность. Так что и ты несёшь в себе для меня что-то важное на данном жизненном этапе».
Осознанность собеседника уже начинала радовать.
— «Так значит, просто сам процесс путешествия интересен?» — сменил тему Евгений, — «Или все-таки более объёмные цели какие-то есть?»
— «И сам процесс путешествия интересен, и конкретные цели, разумеется, есть» — не торопясь пробормотал я в ответ, и, выдержав паузу, продолжил: — «По Сибири уже несколько лет скитаюсь в поисках места для жития – ищу, где душе приглянётся. А в эту сторону, на запад, выбрался к товарищу – встретится, поговорить, да экспедицию небольшую запланировали в Крыму. Цели то всегда есть, в каждом действии...».

Проговорили мы всю дальнейшую дорогу. Темы всплывали самые разнообразные, они взаимопроникали друг в друга, переплетались, охватывая в обсуждении порой всю объёмную мировую картину событий. Говорили о нашей русской традиции, о нашем народе, о положении России сейчас, о Путине, о Сталине, о евреях, о сионизме и монополии западных банкирских кланов, о ценностях, системе, и, конечно о Барсике. Уже затронув тему политики, выяснилось, что я имею дело с недавно покинувшим пост федеральным чиновником, из элиты, много лет напрямую проработавшим с Путиным и знающим его лично. О нём-то ввиду такого дела, мы говорили особенно много. Наверно оба узнали для себя что-то новое. Евгений то и дело напрягался и вжимался в руль от очередных острых вопросов и доводов с моей стороны, или напротив, расслаблялся в раздумьях и сбавлял скорость.
— «Вот пока тебя не подобрал, держал среднюю скорость 110 километров. Сейчас до 90 упала…» — расстроился он, — «За разговором ни хрена нормально ехать не получается!». И водитель снова поджал газу до 160-ти. Барсик мгновенно с рёвом ускорил бег со 120-ти до 160-ти, как будто тронулся с места.
— «Вот питомец! Зверь, а не машина!» — довольно заулыбался хозяин, моментально переключившись на своего любимца.

— «Вот ты хочешь жить в общине, на земле... Ну а как детей образовывать в глуши то, в деревне? Как со школой? Знания давать? Нельзя же вот так просто игнорировать все достижения цивилизации!.. Науку!» — продолжил собеседник, — «Я, конечно, вижу,  допускаю, что ты самостоятельно можешь дать своим детям гораздо больше, чем современная школа. Но хорошо, как быть с университетскими, специальными, техническими и инженерными знаниями? Это ведь важно! Нельзя же тупо отвергать всё, что даёт цивилизация! Есть заводы, машиностроение, коммуникационные технологии. А если все уйдут в деревни, кто этому обучаться будет? Кто самолёты, корабли будет строить?»
— «Я и не игнорирую, не отвергаю достижения цивилизации и науку» — остудил я разбушевавшегося водителя, — «Я говорил лишь о том, что сейчас города превратились в крайне патогенную для человека среду, и по сути выполняют роль концентрационных резерваций для тотального контроля масс. Когда люди сбиты в стадо, их существенно легче держать под контролем, тебе и самому всё это известно. Поэтому вся пропаганда глобалистов последние десятилетия и была нацелена на то, чтобы всячески осрамить и оклеветать деревню, придать негативный оттенок сельским людям (деревенщина, колхозник, почвенник и т.д.) и стянуть народ в города. Затем объединить маленькие города в большие, создать городские агломерации и т.д. В деревне, чем дальше она находится, тем меньше они могут контролировать человека и держать его в зависимости от системы. Поэтому же у нас и уничтожается с таким остервенением сельский сектор в странах постсоветского пространства. Они в некотором смысле боятся русскую деревню, потому что в деревне даже деньги, их главный крючок, особой роли не играют. Есть места, где и подавно без них живут люди годами. На своей земле, если ты труженик, то у тебя есть всё. Всё что тебе необходимо для жизни, ты можешь сделать своими руками: дом, мебель, одежду, необходимый инструмент. Еду тебе дают земля, лес и водоёмы. А если и нужны на что то деньги, то всегда можешь заняться ремеслом, рыбой, дикоросами, да чем угодно в зависимости от места прибывания и спроса, и продавать плоды своего труда, затем обменивая деньги на необходимые вещи. В деревне, при должной организации жизнедеятельности, деньги не являются систематической нуждой. Деньги систематически нужны лишь в городах, где без них практически невозможно выжить. Тут всё у них продумано, человек попадая в город моментально становится зависимым и должным системе, садится на денежную иглу. Чтобы поесть, надо вначале эту еду купить, а чтобы что то купить, — переиначивая кота Матроскина, — нужно вначале что то продать, в данном случае свой труд, время и здоровье. В итоге человек зачастую вынужден заниматься, чем то, что ему совершенно не приносит радости, по сути обменивая свой труд на еду и одежду (через посредство денег). Сплошная индустрия рабов… А знания специальные инженерные и технические, разумеется, нужны. И, разумеется, нужны, те, кто будет строить машины, самолёты, корабли, компьютеры. Только сейчас это всё работает не на человека, а чаще всего прямо против человека, так как они давно заняты идеей сокращения населения на планете до одного миллиарда. Десятки лярдов американских денег вкладываются в программы сокращения населения через вакцины, ГМО, разрушение семьи и пр. Тебе и самому это всё известно. Соответственно может ли вылечится общество если постоянно находится в патогенной среде, его разрушающей? Поэтому многие осознавшие весь масштаб общемировой трагедии и стремятся жить на земле, уйти подальше от городов, вернутся к консервативным ценностям, построить новое общество...»

Какое-то время мы долго ехали молча, каждый погрузившись в свои собственные мысли. Я невольно думал о том, что там — в насквозь криминализованных и продажных, верхах, среди той, как мне казалось, шакальей своры, есть нормальные, достойные люди. Пусть и не кристально чистые, но честные и патриотичные, любящие Россию. Мой спутник был ярким и живым этому примером, он многое понимал и осознавал о происходящем вокруг, и так же переживал за свою страну, зачастую не имея возможности что-то изменить. Как то в беседе о Путине он рассказал мне, как однажды (еще во второй его срок) выступил на закрытом заседании с докладом, то ли о промышленности, то ли о дорогах, не запомнил (о последних он много говорил, сетуя: «проехал бы Володя дальше Хабаровска тогда…»), и предложил конкретные методы улучшения данного вопроса. Патриотичные методы. Но Президент был крайне удивлён что такая проблема вообще существует в таких масштабах, оказалось, что ему профильные руководители об этом докладывали иначе и доклад его очень заинтересовал. А после заседания к нему подошли люди и «мягко» спросили «какого хрена он вообще рот открыл» и убедительно попросили больше без спроса так не делать. Он понял – больше не делал. Из того рассказа стало ясно в каких условиях строгого контроля и давления находятся в верхушке люди, пытающиеся что-то делать для России.

— «А знаешь…» — вновь оживился в какой-то момент мой собеседник, — «может быть, ты и правда гораздо правильнее нас всех живёшь»
— «Кого, вас?»
— «Нас!» — подчеркнул он интонацией обобщённый образ, — «Меня, моего окружения… Ты свободен душой. А мы все действительно к чему-то привязаны: к деньгам, к вещам, к регалиям… сами всё делая для своего материального благополучия, только увеличиваем эту привязанность всё больше… сами себе цепи куём короче. Сами себя в рабство и продали. На самом деле я в какой-то мере завидую тебе»
— «Раз ты и без моих повествований осознаёшь всё это, что материализм есть рабство, что мешало тебе изменить свою жизнь раньше?».
— «Вот…» — Евгений повернулся и улыбнулся, обведя широким жестом всю кабину Барсика, — «Последние полтора года только этим и занимаюсь – меняю свою жизнь – бросил работу и путешествую! Не как ты конечно… у меня другие принципы» — засмеялся он, поджав газу для очередного обгона.

Большой белый джип моего спутника уверенно мчался по Волжским просторам, унося нас всё дальше от Саратова града. Пересечённый рельеф этого края позволял окружающим видам раскрываться за каждым бугром всё новыми, изумительными панорамами. Поднимаясь вверх и переваливаясь через очередную возвышенность, трасса то и дело падала с неё в бескрайние дали распаханных и засеянных хлебных полей. А в лучах заката эти картины приобретали поистине захватывающие и чарующие душу, черты.

— «Вот это дааа! Ты видишь?» — довольно крутил головой Евгений, озирая просторы, — «вот по морде бы тебе как влепить за твои слова, что у нас в стране сельское хозяйство практически уничтожено» — улыбаясь и шутя, добавлял он, глядя на мой восхищённый вид. Я и право, во многом изменил своё мнение о положении сельского хозяйства в России, после этого путешествия по центральным и южным её землям. Вся земля, сколько бы мы ни ехали, была расчерчена, словно полотно, на малые и большие квадраты разноцветных полей. На ней практически не оставалось пустых, поросших бурьяном, мест. Сердце неугасимо радовалось от того, что представили ему очи. А мой собеседник всё продолжал:
— «Ты только погляди! Посмотри! Какая красота, а!.. Вот она Русь Матушка! Родимая!»
Я лишь искренне радовался и посмеивался, глядя на водителя, над его шумной какофонией эмоций, изливающейся безграничным потоком энергии и заставлявшей его аж ерзать на месте от её избытка. Евгений же ещё долго продолжал фонтанировать эмоциями. Закаты и восходы всегда обладают особыми свойствами и влиянием на человеческую психику, создавая мощные эмоциональные и энергетические всплески. Но этот закат был особенно таким влиянием наполнен. Наши предки прекрасно знали об этих свойствах и особо почитали закаты и восходы, донеся культ зари (некогда существовавший от Тихого океана, до Атлантики и от Северного океана, до Египта и Индии) до наших дней во многих индоевропейских культурах.

Такое расположение духа мы сохранили ещё на много часов дальнейшей дороги, которую решили преодолеть (и вновь) без ночёвки. Уже к полуночи, изрядно заплутав в Волгограде, наконец, выехали на трассу до Сальска, через который Евгений и планировал срезать до Краснодара. А с рассветом, Барсик, точнее его наездник Евгений, не выдержав нагрузки в полторы тысячи верст без сна, всё таки решил заехать и отоспаться к товарищу в Тихорецк, где меня и оставил. Предварительно обменявшись контактами, мы пожелали друг другу доброго пути и Барсик лихо умчался в даль, а я неторопливо направился к придорожной столовой...


Знакомство с Украиной

Немного подышав свежим, ставропольским утром и попив чаю в местной, придорожной едальне, я накинул на плечи рюкзак и побрёл на юг, в сторону Краснодара. Шёл шестой день июля. Небо было затянуто плотной облачностью навевающей к концу, а то и к середине дня, хороший дождь. Но меня этот факт больше радовал, чем огорчал, ибо избавлял от недоброго южного знойного дня под солнцепёком. За час я успел продвинутся на 50 километров и выгрузившись на каком-то невзрачном повороте, который говорил «Краснодар сюда», уже было прошёл по нему с сотню метров, как вдруг что то произошло… Совсем неуловимое. Тогда, даже абсолютно неосознаваемое, вошедшее в сознание мгновенно, как будто бы непосредственно мой собственный план, и как будто бы в этом не было ничего такого. В какой-то момент, беззаботно шагая по дороге и смотря перед собой куда-то вдаль, я вдруг решил, что мне сюда не надо, и что поеду через Ростов. Развернулся на 180 градусов и пошёл в прямо противоположенную сторону – в Ростов. Особая странность собственного поведения состояла в том, что в Ростов изначально я не хотел соваться вообще, ибо эта «южная столица» не многим меньше Москвы и Питера, а я и к маленьким городам отношусь то без особой радости, что уж молвить о мегаполисах. Но тогда я всё это никак не воспринял, ибо не чувствовал даже тревоги, что обычно случается, когда интуиция предупреждает о неладном. Осознание пришло через двое суток, когда уже в Севастополе, я узнал, что в эту ночь смыло Крымск и Новороссийск. Мой маршрут пролегал как раз через Крымск и Анапу. Должен был пролегать…

Добравшись до Ростова, как и следовало ожидать, я надолго завис у его границ. За те 3 часа которые удалось провести у въезда, я, конечно, вполне мог уже пробраться сквозь город самостоятельно, пешком и автобусами, но каждый раз оглядываясь на него-бескрайнего с акведука, разум начинал верить, что вот-вот кто-нибудь подберёт. Шли часы, душа грустнела, тело, уставая стоять на месте, потихоньку брело всё ближе к городу… К тому моменту я итак уже успел сполна отвратиться обществом и менталитетом городов центральной России, Ростов добавлял этого отвращения тем больше, чем чаще я смотрел в глаза проносящихся мимо людей. В них была сплошная пустота, меркантильность, нежелание даже смотреть на кого-то, кто был им бесполезен в материальном плане. Все торопились и при виде путника, вопрошающего подвезти, лишь добавляли газу… Суета сует. Подобрал меня, в конце концов, молодой парень на газели, развозчик, который проезжал здесь 2 часа назад и уже видел меня – решил помочь – довез до противоположенной части города и оставил на Таганрогской трассе. Стало радостней. Добрые люди есть везде. Дело моментально ускорилось и стало радужней, как только я выбрался чуть подальше от Ростова в сельскую местность. В селе люд в большей массе совсем другой, свой, народный. Как сказал Алексей Емелькин: «Чем дальше от столиц – тем благородней люди!». Уже через час молодой общительный моряк вёз меня сквозь Таганрог, показывая его достопримечательности и сетуя на сплошь криминализованную милицию, которая давно заняла роль мафии и «держит» весь город. Только вместо шляп и пиджаков – фуражки и погоны. Я сообщил ему, что распространение сего безобразия чуть масштабнее, чем один его городок, что в этом плане вся Россия как Таганрог. Да что там Россия? – всё СНГ. Он посмеялся, но поверил на слово. В пути услышал много интересного о том, какие курсы нужно пройти, чтобы стать моряком на торговом судне, куда и на какие сроки они уходят в плавания и пр.

От Таганрога попутки стали чередоваться от села до села, как и бывает обычно в сельской местности. В один из переездов, проезжая мимо очередных бескрайних хлебных полей, уходящих за горизонт, я спросил деда водителя:
— «А кому принадлежат все эти поля?»
— «Как кому?» — воспрянул дед, — «Нам конечно!»
— «Кому вам?»
— «Ну.. Совхозу!» — с недоумением ответил водитель.
— «Совхозу?» — удивился я, — «И давно это в России совхозы здравствуют?»
— «Ну, наше село уже лет пять-шесть совхоз, а остальные… кто так же, кто по позже организовались»
— «Вот дела!» — удивлялся я услышанному, — «И много у вас здесь совхозов?»
— «Много… Здесь все совхозы» — невозмутимо ответил дед.
Даже не думал, что на юге России практически весь сельский сектор организован в совхозы.

— «А зерно и сено куда деваете? Себе хоть что-то остаётся?» — не унимался я.
— «Ну, в основном всё в Турцию уходит, и зерно и сено, а себе… ну и себе немного остаётся, зерно мало кто покупает, в магазинах хлеб есть, зачем? А вот сено на зиму, покупаем у председателя… кто-то сам ездит косит, кому лень – покупают. Но он своим мало оставляет, ему выгоднее на экспорт отправлять»
— «И много с вашего региона зерна в Турцию уходит?»
— «Всё в Турцию и уходит. Они главные закупщики»
— «Столько хлеба и всё на экспорт… С запада Европу кормим, с юга Турцию…» — думал я вслух.
Такого положения дел, я, признаться, не ожидал. Во многом приходилось пересматривать стереотипы о России, невольно отложившиеся в подсознание за последние 15 лет антироссийской пропаганды, что Россия в упадке, сельское хозяйство и промышленность уничтожены, земли в запустении, население вымирает и пр. пр. пр. А тут сплошь засеянная земля, совхозы, миллионы тонн зерна на экспорт...

До границы оставалось совсем немного, и уже с очередным молчаливым, но доброжелательным  попутчиком, в скором времени я въехал в Украину. Пейзаж за окном автомобиля совершенно не менялся, бесконечные поля продолжали всё так же идти своей чередой но уже на Украинской территории. Для меня естественно ничего и не изменилось –  Украина ли, Казахстан ли, Россия ли, Болгария или Беларусь… для меня это всё одна Русская земля – земля моих предков.

К вечеру мой попутчик высадил меня в центре Мариуполя, и я побрёл осваиваться. Перво-наперво нужно было найти обменник, затем интернет кафе. Здесь повезло больше. Найдя в городе и то и другое, я, наконец, решил съесть тарелку супа и погонять несколько кружек чая в местном  «фаст-фуде». Отметил, что последний раз ел где-то между Саратовом и Волгоградом с хозяином Барсика. Подумал: «в принципе то и не так давно это было…». Когда подошло время посадки на ночной сеанс, я отправился по адресу. Думалось, посижу пару часиков и лягу поспать, в итоге засиделся за накопившимся на почте материалом и чтением статей на всю ночь, когда собрался, наконец, поспать, за окном было уже светло и через час нужно было вставать. Это была четвёртая ночь без сна. За все эти ночи мне удалось поспать лишь те пару часов в Самаре, на той скамейке у милицейского участка. И несколько раз «выключался» в попутках, что, самую кроху, но всё же облегчало состояние. Решил уронить голову на стол хотя бы на те 50 минут, что оставались...

В 6 утра я отправился в сторону выезда из города, а ночью предусмотрительно для этого дела изучил карту Мариуполя. Автобусы уже начали своё движение, что существенно сэкономило время и подошву кроссовок. Украина кардинально отличалась менталитетом от центральной России, здесь все были гораздо роднее и дружелюбнее, что хорошо выделялось и по автостопу. Забегая вперёд, на дорогах Украины мне то и дело останавливались машины и сами предлагали подвезти, что вызывало приятное удивление. Такое бывало со мной до этого, только в горах Алматы.

Выйдя из города, я практически сразу же был подобран и увезён до Приморска, возле которого спокойно позавтракал. А уже от туда поймал молодого парня, ехавшего как раз в Севастополь, куда он меня не сопротивляясь, и доставил.

Выбравшись из попутки у въезда в город и нарадовавшись вдоволь светлому Крыму, я стал связываться с друзьями, чтобы выяснить, куда собственно ехать дальше. Поиски друг друга впоследствии слегка усложнились неожиданно скончавшимся балансом на телефоне, а ещё позже спелой и вкусной сливой, которая попалась мне на пути. Мимо я пройти уже не мог и на следующие пол часа влезши на дерево, забыл обо всём. Потом покаялся и пристыдился, ибо друг бегал в это время без связи и искал меня в районе Малахова Кургана. Но всё ничего… Нашлись. 


Омск,
Декабрь 2012