Петрушечка, картошечка

Петрушечка, картошечка,
Чеснок и горький лук,
Клеш, тля, сороконожечка
И колорадский жук.

Кто там в бороздке узкой
Бесформенным крючком
С настойчивостью русской
Копается молчком?

Среди ботвы картофельной
И огуречных гряд
Сосед мой многопрофильный,
Как робот-автомат,

Ладонями шершавыми
Бросает кувырком
В ведерко обветшалое
Прожорливых жуков.

Лишь изредка беззлобное,
Что с ходу не понять,
Бросает производное
В жуков от слова «мать».

Вздохнув же с облегчением,
Он разговор простой
С не меньшим увлечением
Продолжил сам с собой:

«Ах, спинушка вспотевшая,
Родной радикулит!
За чьи деянья грешные
Все тело так болит?

Ведь я рожден не городом,
В степи мой отчий дом.
И труд крестьянский смолоду
Мне хорошо знаком.

Да я с большой охотою
И из последних сил
Деляночку болотную
В сад-сказку превратил.

В руках моих изнеженных,
Ослабленных слегка,
Лопата с жутким скрежетом
Плясала гопака.

Граблями без смущения
Я много, много дней
До головокружения
Процеживал пырей.

Я думал: в скором времени
В сиреневой тиши
Ты станешь храмом зелени
Стареющей души.

А наяву потоками
Соленый пот течет —
Действительность жестокая
Покоя не дает».