Вифлеемовы девы часть 2

В гробнице усопших бродвеев,
Что границу щербатых суховеев
Направляли море дремучих грез,
Но грезили все об одном,
Смытом на веки грехом.

Она легла в пелину совершенства,
Что накрыло ее тело белым снегом,
Но на деле белый снег оказался лишь телом,
Что сковало ее страсть к вожделению, смело,
Но ее порывы страсти победили оболочку.

Она воздвигла божью прелесть,
Что абстракт мышлений закрыла на утек,
Ее прыти и мести кровавым богам,
За прелесть нетленную,
Скрытую в глубине тонных масс.

Ведь ее тело, что сравнимо
Лишь с ледяным стеклом, почуяло пришествие,
И ощутила на себе, ее прелестные фаланги, 
Что с жадным стремлением рвали на ней
Тело, сокрытое пустынным знаменем.

В одночасье они стали эфиром,
Коим души обычно мажут Эйферилы,
И почувствовав, как ее разум,
Вот вот войдет в экстаз смешения сознаний,
Та неумолимым писком создала заслуги хуревимам.

Она хотела одного, открытия семи печатей, 
Дабы устремить свой дальний взор
В глубины астральных знатей,
Ведь только там, ее нашел покой,
Вместе с подругой, что была бледнее,
Чем некрополис, скорытый под парадным светом.

И теперь они вдвоем, что могут вызвать воссозданье панамеры,
Воздвигнув обелиск своих мечтаний и открытий,
Исслелуют тела и оболочки, ища сокрытый смысл,
В родных экзоскелетах, дареные им богом падшим.