Бунт

Отключена электрофреза.
У ворот толчея.
Прожекторы слепят глаза.
До бунта  - два дня.

Кепка надвинута низко.
Потёртый пиджак.
Остановка близко -
За автопарк.

По стеклу капли дождя.
Троллейбус полупустой.
Еду стоя
Домой…

-  Мы забыли, как выглядят деньги.
Нам нечем кормить детей.
Живём, как последние зэки!
Зло -  от властей.

- Предлагаю оставить работу.
За забастовку кто?
Сколько народу?
- Человек сто…

Принято, значит… Невыход с семи.
Открытое письмо к мэрии.
Кто ж не с нами… К чёртовой матери!
Вон двери…

- Ропщущие в недовольстве многие.
Матерный трёп…
- Чего же хотят убогие?
- Просит хлеба холоп.

-Хлеба… Потерпят, что им впервой?
Ну,киньте немного, ладно.
Только так… По тихой.
Чтоб ненаглядно…

- Большинство за выход и подчинение.
Они… Обещают-таки.
Наше постановленье –
Закончить «торги»…

Всем! Как обычно,  в семь…
Кепка надвинута низко.
До увольнения день,
Газетная вырезка.
Лиц тень…


Казуалистическая рецензия на стихотворение «Бунт» (Н. Рукмитд;Дмитрук)
Что бросается в глаза сразу
Текст устроен как монтаж: обрывочные реплики, бытовые детали, резкие переходы. Нет классического «завязка;–;кульминация;–;развязка» — вместо этого ощущение живого потока: кто;то говорит, кто;то думает, где;то стучит дождь, а где;то зреет протест. Такой приём создаёт эффект присутствия: читатель словно подглядывает через плечо за происходящим.

Как работает язык

Лексика смешивает разговорное («матёрный трёп», «киньте немного») и почти лозунговое («Зло;—;от властей», «Открытое письмо к мэрии»). Это подчёркивает раскол: одни говорят «по;уличному», другие пытаются сформулировать общий призыв.

Синтаксис дробный, с короткими фразами и тире. Паузы и обрывы имитируют нервный ритм ожидания: «Принято, значит… Невыход с семи».

Повторы («Кепка надвинута низко») работают как рефрен: один и тот же образ проходит через текст, придавая ему кольцевую композицию и ощущение зацикленности.

Образы и символы

«Кепка надвинута низко» — маска, анонимность, желание спрятаться. Это не портрет конкретного человека, а тип: тот, кто наблюдает, но пока не решается вступить в конфликт.

«Потёртый пиджак» — признак повседневности, усталости, «обычности» героев. Нет романтических бунтарей — есть люди с изношенной одеждой и нерешёнными проблемами.

«Газетная вырезка» — намёк на документальность: событие уже попало в хронику, но его смысл ещё не ясен.

«Лиц тень…» — обезличивание толпы. Когда начинается бунт, индивидуальные черты стираются, остаются только силуэты.

Пространство и время

Место: ворота, автопарк, троллейбус, улица. Всё предельно конкретно и приземлённо. Нет возвышенных пейзажей — только городская среда, где происходит конфликт.

Время: «до бунта;—;два дня», «до увольнения день». Сроки сжаты, напряжение растёт. Даже будничные детали (капли дождя, полупустой троллейбус) звучат как тиканье часов.

Главный конфликт
Стихотворение показывает не столько сам бунт, сколько его предвестие — момент, когда люди колеблются между смирением и сопротивлением. Диалоги раскрывают три позиции:

Активные протестующие («Предлагаю оставить работу. / За забастовку кто?») — хотят действовать.

Примиренцы («Хлеба… Потерпят, что им впервой?») — готовы на компромиссы.

Наблюдатели (лирический герой) — видят раскол, но не присоединяются ни к одним, ни к другим.

Почему это цепляет

Достоверность. Нет пафосных речей — только обрывки фраз, которые могли бы прозвучать в реальности.

Открытость финала. Стихотворение не даёт ответов: бунт ли это? Победа? Поражение? Читатель остаётся с вопросом.

Ритм. Чередование длинных и коротких строк создаёт эффект сбивчивого дыхания — так бывает, когда ждёшь чего;то важного и тревожного.

Итог
«Бунт» — это не эпическое полотно о восстании, а снимок мгновения перед ним. Автор показывает не героев и злодеев, а людей, застрявших между страхом и надеждой. Текст работает как камертон: он не объясняет, а заставляет прислушаться к шуму времени.