о розах и капустных головах

окна нашей студенческой общаги с одной стороны выходили на центральное городское кладбище,с  другой стороны на центральный рынок, с третьей в глухой двор, где выгуливали собак и летние парочки на пледах симулировали подготовку к сессии, а с четвёртой на другую общагу.

все четыре стороны доставляли массу впечатлений.

на кладбище были великолепные фамильные склепы, мрачные пышные надгробия и чугунная решётка. склепы запирались на висячие замки. сквозь маленькие тусклые окошки было видно, что внутри склепов горят свечечки.
по субботам горожане с авоськами приходили навещать покойных родственников. про кладбище среди студентов ходили страшилки.  кого-то мрачной зимней ночью схватили за ногу, синяк был похож на профиль умершего дедушки.  кое-кто повстречал женщину-в-белом, которая предсказала ему номер билета на госэкзаменах.

в соседней общаге кипела жизнь. некая молодая  пара регулярно ссорилась в итальянском стиле. девушка с проклятиями выбрасывала из окна рубашки, семейники, модель самолёта, пачку презервативов, почти готовый курсовик, а безутешный парень безуспешно пытался всё это поймать и кричал Сука! зрители гроздьями висели в распахнутых по-летнему окнах, восторженно свистели, подбадривали девушку и утешали парня. потом пара мирилась, зрители считали оргазмы.

с третьей стороны я как-то подслушала разговор двух уборщиц. они смотрели нам вслед и говорили:
-и чего они учат-то? всё учат да учат..
-даа, а умнее не становятся...

на рынок мы ходили за колбасой и овощами. я в ту пору была чрезвычайно худосочна, жаждала приключений и только начинала пробовать водку. поэтому за водкой обычно ходила я. продавщицы ночного ларька относились ко мне с симпатией и называли пуюшоруле (цыплёночек).

на рынок в летнюю жару я ходила за кошмарами. среди длинных древянных рядов с разноцветной снедью и цыганистыми бровастыми (брови толщиною с усы)  продавцами стоит  вместительный прохладный ангар, где продавали цветы и мясо. багряные розы томятся в цинковых вёдрах. продавщицы лузгают семечки, сплетничают и флиртуют с покупателями. ленивые летние мухи сидят на лохматых головках белых роз, отчаянно жужжа занимаются на сексом на деревянных столах и извиваются на длинных кусках липкой ленты, свисающей с потолка. ленты тихо и таинственно шуршат - в углу гудит мощный вентилятор.

а я стою и смотрю на продавщицу мясного отдела. она восседает на маленькой табуреточке в царстве свернувшихся как анаконды багровых колбас, бесформенных кусков мяса, груды розовых сосисок, похожих на человеческие пальцы, листов ветчины со слезой и свиных голов с заплывшими глазами. она похожа на аэростат, драпированный в кокетливый передничек. в волосах кружевная накрахмаленная шапочка. глазки маленькие и спокойные как у сфинкса или свиной головы. она лениво отмахивается от мух сложенной газетой.

-чего тебе, пуюшоруле? - лениво спрашивает продавщица и облизывается. я практически вижу у неё клыки.
я отчётливо представляю, как она сейчас меня схватит, пустит на сосиски и супную мелочь.
тут я драпаю.

снаружи жарко и ярко.
на перекрёстке ругаются велосипедисты. от велосипедных спиц и звонков слепит глаза.
человек в синих тренировочных штанах стоит в грузовике полном капустных кочанов и держит капустную голову за прохладные капустные волосы, демонстрирует покупателю, что голова свежая и крепкая.
тощие рыночные псы выкусывают блох, шутливо рычат друг на друга и выпрашивают у прохожих остатки хотдогов.