Зимняя фантазия. Маленькая поэма

Грусть в бараньей теплой дошке,
на точеных каблучках,
отстучав регтайм в ладошке,
заметелилась в снегах.

Распахнула утром вежды 
да - на поле, где пурга!
Завернулась в кокон снежный
и ударилась в бега

от рутины, от печали,
от словесной шелухи.               
Далеко её умчали
грёзы, немы и глухи,

в край, где речка Ыгыатта               
без волнений и обид,
безмятежным сном объята,
радость в ларчике хранит.

Одолев снегов холстины,
Попросила Грусть: «Возьми               
золотые апельсины
 и тоску мою уйми!

Разбуди ледышку-Радость,
отомкни её уста,
грёз немного мне осталось,
и короче зим верста.

Отпусти на волю лучик.
Он теплом уснувший лёд
приласкает из-за тучи
и растопит сонный гнёт».

Тишь в ответ.
Лучи заката
янтарем зажгли снега.               
Даль равнины необъятна,
и морозна, и нага.

Наливаясь фиолетом,               
полумрак вдали плывёт.
Никого.
Лишь безответно
на реке сверкает лёд.

Раскатились апельсины               
огоньками в белый снег.               
Грусть! Мольбы твои бессильны,
и короток бабий век.

*

Жаркой тройкой, шалой вьюгой               
убегает вдаль февраль.
Под упругой снежной шубой
заворочался март-враль. 

В потаённом полумраке
под сугробом у земли
пробрались в глухом овраге
ручейки и побрели,

зажурчав, в ложбине сонно
к океанам и морям.
Издала землица стон, но…
не поверила ручьям.

Козни зим и морок вёсен
растревожил месяц март.
Он пуржлив, ворчлив, несносен
и причудами богат.

Заплутала Грусть в долине,               
замела метель следы.
Зимний путь суров и длинен,
на душе  – мороз и льды.

На снега улегся вечер,
утонул в сугробах день.               
Путь безлюден, бесконечен,
в одинокости смирен.

На холстине поднебесной
посреди зеркальных льдин               
вдруг Олень возник над бездной
ожиданий и годин.

Заметались в круговерти               
рой тревог и морок сна.
На заснеженном мольберте
грёзу пишет тишина: 
               
серебром блестят копыта,
снег взметнули два крыла!               
Затаенная молитва
до небес глухих дошла. 

В мимолётном удивленье -
робкий взгляд на крыльев мах.               
Вечных истин откровенье -
донести, не расплескав…


-  Грусть, ты вновь меня уводишь
в зимний плен, печалью светлый!
Апельсиновых сокровищ
не берут хмельные ветры, -

Хор взмахнул главой ветвистой,    
и на снег упали крылья, -
полетай, - кивнул он, - выстой
средь тревоги и бессилья.

Крылья пусть тебя уносят
в шлейф мерцающих галактик,
в ликованье, в память весен,
и на стансы в ритме дактиль,

где в блистательном балете
изумлённые светила
онемеют на столетье,
на твои взирая крылья!

Взмой под звёзды, Грусть, и радость               
засмеётся на рассвете,
все найдешь, о чем мечталось.
Мне пора. Лети!»               
И ветви

Серебристые раскинув               
по-над царственной главой,               
распрямив без крыльев спину,
Хор пропал во мгле седой.

Задрожали властелины               
на безмолвном берегу.
Запылали апельсины
огоньками на снегу.

Вопреки сердечной смуте
и сомненьям вопреки,               
на весеннем перепутье
у заснеженной реки

взмыла Грусть беспечно в роздымь
на подаренных крылах!
 …и смеялись тихо звезды
в предзакатных небесах.

***

Над уснувшими снегами
в серпантине зимних тайн               
создала Грусть оригами
из мороки… невзначай. ))
               
 



Хор (якут.) – северный благородный олень.