О поэте

Сидеть, страдать, стул колупая,-
плохая, впрочем то, затея,
когда занятий нет иных,
когда под рифму лезет стих,
что в будущем забронзовеет.

Найдут дотошные потомки
его и вставят под стекло,
чтоб лицезреть и восхищаться
и через рамку приобщаться
к тому, кому так повезло,

кто выбился в кумиры века
и стал стихами знаменит,
как части речи, быта, света,
войдя туда без этикета,
как бесподобнейший пиит.

В своей стране его хулили
и звали тунеядцем в лоб,
стихи считали за безделку
и за никчемную проделку,
и не вдавались в тайны строф.

Судилища вершили грозно
под жерновов партийный хруст
и всякий гнобили талант,
и каждый неуч, как тиран,
тащил на ложе, как Прокруст.

Куда вы делись, имяреки?-
Стенографический отчёт
и отпечатки ваших пальцев
на нём (не иероглифы китайцев)
былое вспомнят: "Суд идёт!"

Я думаю, он помнил ясно
светящийся на солнце шпиль
Адмиралтейства над рекою,
где он, не ведая покою,
бродил, выхаживая стиль,

ходил к Ахматовой, прочесть
из тех стихов, что в нём прижились,
услышать мэтра похвалу
и, слава Богу, не хулу,
раз благозвучно так сложились.

Потом засесть за шаткий стол
и, обложивших именами,
их изучать от А до Я
и делать сноски на полях,
чтобы потом прочесть их Даме.

Пройтись по Невскому, слегка
поддав ногой по смятой пачке
от папирос на тротуаре,
бумажной бесполезной таре,
окурков у курильщиков заначки.

И так бродить среди просветов
мостов и мостиков, и Сада,
чтоб Муза следовала следом
и с ней вести одной беседу
не у кирпичного надсада...

Но он был изгнан из страны,
был выдавлен, как элемент
паразитического толка;
и, чемодан взяв, как котомку,
уехал в США взамен...

Завидовал своим собратьям
под магией родного крова
среди понятных форм языка,
где речь упрощенно легка,
где каждое любимо слово.

Принадлежа к русской культуре
и став слагаемым её,
он почитал у правды силу
и, сердца надрывая жилу,
творил, как в капище, своё.

Не жаловал он переезды.
Возврат домой был исключён.
Забыто то, что было прежде,
включая Риги побережье
(хотя залив был ни при чём).

Чтил Пруста, Музиля, и Тиллих,
как другу, был ему знаком
в теологических ученьях...
Имело всё тогда значенье:
когда ты жил, когда жил дом.

Теперь он далеко, где птицы.
Часть речи, как частицу света,
хранит у них на небесах
там, где измерен на весах
его нелёгкий труд поэта.
18.03.2018 г.