Санки

Светлой памяти моего деда, Панкина Бориса Ивановича, а также моего папы, Куприянова Сергея Васильевича, посвящаю я эту книгу. Я знаю, что вы меня слышите.

Автор

Я пишу эту автобиографическую повесть в назидание будущим поколениям, чтобы показать, что человек может перенести всё на свете и вместе с тем остаться
Человеком.

Автор.

Два чувства дивно близки нам -
В них обретает сердце пищу -
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.

А.С. Пушкин

I

Ранние годы

Я просыпаюсь от солнечного света, от солнечных зайчиков, бегающих по стенам, и перевёртываюсь в кроватке. Сколько мне лет? Года три. Понимаю, что в детский сад мне идти не надо: очень хорошо, Господу слава! Я улыбаюсь и перевёртываюсь на бок.
А вот мне пять лет: прибежал к бабушке и хвалюсь ей, что научился завязывать шнурочки «бантиком». Потом, я помню, как в те же пять лет (следовательно, на дворе 1995), я еду с бабушкой и  с какой-то знакомой ей женщиной в трамвае, ругаюсь с ней и говорю, что у меня «чёрный пояс по карате» - мол, за себя смогу постоять…
А потом случай с мальчиком, с которым мы поменялись в песочнице машинками. Видимо, сделка была невыгодный, и его бабушка мне мою машинку вернула. Мы жили на улице Дзержинского, дом 9, рядом с 21 школой.  Ещё далеко до всех моих бедствий и сумасшествий.
А потом я помню, как в те же пять лет мы возвращаемся с мамой электричкой из Рязани (были там в цирке), и я, видимо, здорово с ней повздорил и в очередной раз распсиховался.
И всё-таки я уже с детства был не такой, как все, «дефектный», но все мои родные меня любили. Сколько воспоминаний нахлынуло на меня, и ещё далеко до остракизма, далеко до гонений, до всех неврозов и психозов. И тогда я ещё «не шизик и сумасшедший» (как меня потом окрестит бабушка) и даже не «юродивый» (по её же словам), а простой маленький мальчик, в общем-то, при всех «но», не очень уж отличный ото всех.
Я помню и нашу с мамой поездку в город  Донской Тульской области, я помню всё. И как моя троюродная сестра Настя «рекомендует» меня своим подругам («Это мой братик», – говорила она). Мы ездили туда с моим двоюродным дядей Сашей и его женой тётей Галей. Ныне дядя Саша -  полковник ФСБ в отставке, он бывший глава ФСБ города Егорьевка. А в те годы мы ездили на его зелёной копейке, и тогда ещё не было у него ни большой и хорошей квартиры, ни хорошей машины… Далёкие годы, очень многое вспоминается.

II

В первый раз в первый класс

Пятая гимназия, гимназия №5 «Начало». Я всегда говорил всем, что она рядом со школой №17. Правда, гимназию-то мою уже лет 6 назад как закрыли… Какое впечатление я оставил у своих учителей? Разное. Думаю, что, в общем-то, очень хорошее.  Писать меня научили неправильно: я как-то по-турецки держал ручку в руке, не так, как все. Мама мне очень часто в школьные годы говорила: «Да ты даже ручку правильно держать не научился!».  Я учился всегда хорошо. Правда, до 5 класса у меня всегда была одна «4» - по русскому языку, поэтому отличником я не был. А вот с 5 класса и вплоть до окончания школы я всегда висел на доске почёта: такой вот отличник, пай-мальчик, весь такой добренький, всем всегда дающий списывать контрольные по математике. В те годы (т.е. до 5 класса) у нас на класс  было два отличника: Аня Алёшина и Саша Мозголов («У него такая фамилия от «мозгов» идёт», - говорили все девочки в классе, - поэтому он и умный такой»). А я, значит, был третьим по «умности». У меня были и свои «враги» - Антон Деев, Артур Казаков. Да и с Сашей Мозголовым и Андреем Макаровым отношения в те годы были трудными, «натянутыми».   
Я, видимо, первый раз влюбился, когда мне было 8 лет. Это был 1998 год, я закончил 2 класс, мы ездили тогда летом на турбазу «Сокол» (я, кстати, узнал много лет спустя, что там чуть позже милиция найдёт подпольную винпродукцию). Там отдыхала тогда знакомая моей мамы со своей дочкой, которая года на 2-3 была старше меня. Боже мой, да я по ней с ума сходил! Турбаза состояла из отдельных деревянных домиков без всяких удобств, вот засыпаю я как-то ночью и говорю моей маме, как мне нравится эта девочка (её звали Таней), а мама мне говорит: «Что ж, у тебя хороший вкус. Но ты ещё очень маленький, ты ей пока не интересен. Вот подрастёшь…». 
А вот в 2000 году мы бесплатно, по путёвке от профсоюза, которую дали маме, отдыхали в Геленджике в санатории «Русь». И вот тот отдых мне особенно запомнился. Там была больная девочка, примерно моих лет, девочка болела ДЦП, сидела в коляске. Ей бесплатно подолгу давали играть в холе в игры на Sony Play Station. И я подружился с этой девочкой: она давала мне играть на этой приставке, и мы играли с ней вместе. «Олег, да ты ей нравишься!», - говорили мне ребята…
…2010 год. Я лежу дома и не хожу уже несколько недель в институт, в Политех. Я опять и снова, уже в который раз в своей жизни, изгой. Я каждый день твержу себе, что я плохой, что мне надо уйти из жизни, перестать третировать маму и близких-родных (отец к тому времени уже умер). И вот в одну из тех бессонных ночей я всё-таки заснул и во сне говорю себе, что я хуже всех на свете, ирод, вурдалак и подонок – в общем, не место такому чудовищу на Земле. И тут во сне мне сам Господь прокручивает все события моей жизни, все мои добрые дела и поступки: и я вижу ту больную, несчастную девочку, которую ничего хорошего не ждёт в жизни, и как мы играем с ней на этой приставке. Я просыпаюсь в слезах и говорю себе: «Нет, значит, я был не таким уж и плохим, значит и я делал в своей жизни хорошие дела». И я спокойно засыпаю.   

III

Море любви и настоящей дружбы

В четвёртом классе к нам перешёл из какой-то другой школы новый ученик – Никита Бизюков, который в первый же свой день на уроке физкультуры (мы ходили заниматься на Оку) разбил морду моему заклятому «врагу» - Антону Дееву. Впрочем, Антону морду в те годы бил и я (он на меня сейчас нисколько не обижается, мы радостно встречаемся на улице и дружелюбны друг к другу). А с Никитой Бизюковым мы в те годы пытались «сбыть» малькам-ребяткам младших классов известняк, похожий на мел, за что нам сделали замечание воспитатели. Я подружился с Никитой. Помню, мы с ним вовсю проявляли нашу детскую «гиперсексуальность» -  мы всё пытались поцеловать в губы Аню Алёшину, а она, конечно, бранилась на нас. Я был тогда на дне рождении у Никиты, там была девочка лет 13, в которую я успел влюбиться. Видимо, девочка мне тоже симпатизировала. А мама Никиты мне сказала: «Олежка, ты должен направить свою энергию в другое русло». Потом этот Никита уже в 5 классе как-то ко мне охладел, стал меня жирным называть. Он вообще был шутник: бежал там как-то по коридору паренёк из параллельного класса…ну, наш Никита ему подножку и подставил, и грохнулся паренёк на линолеум, развалив все папки. А в другой раз Никита разбил головой огромный кусок льда, а я уж было за его голову распереживался.
В 6 классе в мою жизнь надолго вошёл Человек, которого я буду помнить до конца своих дней. Да я под пули кинусь при случае, заслоняя его! Его звали и зовут  - Алексей Выговский. Это ему я посвятил стихотворение «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины…», которое я написал, взяв за основу знаменитый стих К. Симонову. И стихотворение «По поводу предыдущего стиха» тоже посвящено Выговскому.
Позже он вспоминал, что впервые увидел меня, когда зашёл в кабинет английского. Урок вела гроза всех школяров – завуч и учитель-гроза, а на деле золотой души человек – Волкова Нина Васильевна. Она задавала нам кучу заданий на дом, мы все готовились по многу часов, порой по 3 часа дома на английский тратили. У Нины Васильевны была своя система «долгов»: не выучил текст, не выполнил задание – приходи рано утром и отвечай. Я в то время вернулся из поездки, мы с мамой отдыхали дня три-четыре в Питере. Задание наизусть (by heart, как говорила Нина Васильевна), я готовил на обратном пути в автобусе, который прямо-таки останавливался на каждой «пристани», когда мы возвращались в Коломну, так как весь развалился.  «Я зашёл к Вам в класс и впервые увидел тебя. Ты самодовольно сидел за УЧИТЕЛЬСКИМ СТОЛОМ Нины Васильевны и вполне уверенно себя чувствовал», - вспоминал многого лет спустя Выговский. Нина Васильевна очень удивлялась нашей дружбе и говорила мне, что «мол, никого лучше не мог найти». А мы с Лёшей подружились. Я приходил к нему домой, где мы с ним играли на компьютере, но  особенно мы резались в настольный хоккей – родители подарили ему эту игрушку на День Рождения. Я защищал Лёшку от Деева и Казакова, помогал ему на уроках труда, помогал с контрольными по математике, которые он всё равно писал на «два».  В седьмом классе мы с ним стали ходить в Дом пионеров играть в шахматы. В итоге Лёша стал кандидатом в мастера спорта и даже претендовал на мастера, а я в конце 8 класса так и остался несчастным второразрядником, так и не получив первый разряд.
Но ответную благодарность Выговский оказал мне в 8 классе и особенно в 9. Моя болезнь началась летом 2003 года. Я начал мыть руки, сначала понемногу и незаметно для себя, а потом всё чаще. В то лето 2003 года произошло много заметных в моей жизни событий. Во-первых, ещё в 7 классе я как-то поругался с мамой и написал своё первое осмысленное стихотворение «В поле». В этом стихе я на всех и вся обижался, был разочаровавшимся в жизни человеком, этаким Чайльд-Гарольдом, который на всю жизнь останется одиноким, да и жены у него тоже никогда не будет (сейчас я вижу в этом явную перекличку с моими сегодняшними монашескими заскоками). Мы в то лето ездили, впервые для меня, к Есенину, в село Константиново. Там я в местном книжном магазине купил себе книжечку со стихами Пастернака, которую я до сих пор храню как реликвию: это мой второй Молитвослов. Также мы в то лето ездили с мамой в Ялту, точнее в местечко Коктебель, где я поднимался на известную гору Карадаг и был в музее жившего там Максимилиана Волошина. Мы ездили туда на автобусе, это была моя первая автобусная поездка. Ездили с хорошей маминой знакомой - врачом тётей Викой и её сыном, который через много лет стал наркоманом. А пока всё было весело и праздно. Там я был как-то на вечере местного поэта, у которого прикупил книгу с его переводами сонетов Шекспира, которую мне этот поэт подписал.
Много чего вспоминается интересного вплоть до рокового в моей жизни 8 класса. Так, например, я продолжал влюбляться: это когда мы были в санатории «Сосновый бор»  (видимо, после 5 класса, а значит,  несчастную девочку с ДЦП я встретил после 4 класса). В этом «Сосновом бору» угораздило меня втюриться в девушку лет 16, очень интеллигентную, игравшую нам с мамой на пианино. Я помню, что девушка была очень красивой. Мы с ней как-то играли в бадминтон. Я, кстати, так по жизни всё влюблялся в красивых девушек и страдал от своей неразделённой любви безумно. Но такие девушки были, что называется, «не про меня». Позже я убеждал себя, что все поэты влюбчивы. Но, думаю, что от большинства поэтом «всех времён и народов», в том числе и русских, я отличался удивительной скромностью и чистотой, целомудрием. Да и вообще, надо сказать, что девушек и женщин я боялся и до сих пор боюсь.
А вот после 6 класса мы с мамой отдыхали в санатории «Дорохово», где вместе с мамой отдыхала тоже врач, как и моя мама. Эта женщина до сих пор очень уважает меня и считает меня чуть ли не «гением». Вот так вот: все любили и холили меня, а я, «мерзавец», всех подвёл. Нехороший мальчик. В «Дорохове» я опять-таки влюбился в какую-то молодую и красивую женщину (покоя мне тогда от моих влюблённостей не было). Там отдыхал главный невролог Московской области, Вячеслав Яковлевич Неретин, который сейчас давно уже в Лучшем мире. Нам за обедом на десерт выдавали мандарины, а Неретин их на дух не переносил и «сбагривал» мне. И потом он у моей мамы, пока был жив, часто спрашивал: «Как там Ваш сыночек?». Дескать, он у вас такой талантливый… Мы гуляли в Дорохове, переходя речку через полуразрушенный мост, а на «том берегу было всё в первый раз», как поёт Малинин. Для меня было в первый раз то, что я (я!!! – о, ура!) нравился местным девочкам. Мы с мамой ездили на экскурсию из Дорохова на Бородино – поле русской славы.
…Выходим мы как-то из санатория в Дорохове и видим пьяного старичка. А пьющий старичок этот – народный артист СССР Евгений Весник (1923-2009). Человек, прошедший войну и научивший свою собачку в Берлине лаять одобрительно при слове «Сталин» и выть от злости при слое «Гитлер». А я ведь в те годы смотрел «Момент истины» Андрея Караулова и считал себя «настоящим коммунистом» (правда, я и в 9 классе не отличал шведского социализма от советского коммунизма). И вот я смотрел в тот день или незадолго до того «Момент истины», где как раз и выступал Евгений Весник. Ему из столовой вынесли кефир, он был в стельку пьяный, но кефир выпил. Мы с ним долго-долго разговаривали. И он со мной, сопливым мальчишкой, разговаривал на равных. Мы зашли в холл санатория, Евгений Вестник положил мне руку на плечо и сказал, что только молодое поколение, такие вот, как я, могут как-то изменить ситуацию в России, спася её от приватизировавшего в то время РАО ЕЭС Чубайса и ему подобных. Но видно, не спасли…
Далёкие годы, нет уже ни профессора Неретина, ни Евгения Весника, а в 2009 году не стало моего отца, умершего от рака поджелудочной железы, еле дотянув до 50 лет. А в 2013 году умер мой дед, Панкин Борис Иванович, проработавший инженером-дизелистом на Коломзаводе 50 лет. Многих со мной уже нет, но сохраняется светлая память обо всех этих прекрасных, добрых и кристально честных людях. И эту память я унесу с собой в могилу, отправляясь «в тот край иной». Только вот пока ещё рано.               

IV

Катастрофа и «нереальная» дружба на деле

Так вот. Летом 2003 года я начинаю незаметно для себя мыть руки. Помню, что это началось в июне, когда я взял в библиотеке «451 градус по Фаренгейту» Брэдбери.  Уже к концу августа я мыл руки во всю и боялся тиканья часов, когда заходил к маме в ЦРБ в неврологическое отделение, в комнату для отдыха врачей. Первую четверть я закончил на «отлично». Но я уже был, что называется, «инфицирован» своими фобиями и навязчивостями. После осенних каникул я попросил у мамы ещё один день для отдыха, а дальше…не пошёл в школу. И тут всё началось. Началась моя неуправляемая психопатия, заключавшаяся в полной моей неадекватности. Я полностью сошёл с ума, психика моя поехала. Я мыл руки чуть ли не каждую минуту, а когда читал какую-то книжку, то усердно смачивал её страницы водой: дело в том, что на книгу падали волосы (тогда-то и началось моё облысение) и, чтобы не загрязнить книжку, я и смачивал её водой. Также я вынес из своей комнаты стоявшие на пианино заводные механические часы, которые там больше никогда не появлялись, а стояли до этого многие годы. С этого времени звукобоязнь стала одной из моих «визитных карточек».
Страдания были ужасными, просто нечеловеческими. Я эти и многие последующие годы теперь называю своим «духовным Освенцимом». У меня был ещё ритуал везде и всюду снимать паутину: и в своей квартире, и в чужих подъездах. Раздражало меня тогда всё на свете: я боялся до чего-либо дотрагиваться: не брал в руки ныне покойного кота Пушка, боялся многих, как мне казалось, «грязных» поверхностей. Вторую четверть я был не аттестован, в третьей четверти ко мне стали ходить на дом учителя… Я был изгоем. Про меня ходили в классе слухи, что я, якобы, бью своих родных, ругаюсь и матерюсь, бунтарствую. Казалось, что это конец. Причал и пристань в аду. Казалось, что ничто, кроме психушки, меня не ждёт. Полный изгой, кому я был нужен? Настоящий полковник дядя Саша предложил матери упечь меня в жёлтый дом. Как-то он приехал и схватил меня за волосы, когда я не хотел идти заниматься математикой с пришедшей ко мне завучем Людмилой Сергеевной Забелиной. Я тогда бегал от учителей. Как-то я убежал из дома прямо ночью, на квартиру к отцу с бабушкой. Два раза я объедался бабушкиным манинилом, пытаясь покончить с собой, приезжала психбригада и отвозила меня на промывку желудка. И по психиатрам я стал ездить, мы с мамой несколько раз ездили на консультацию в Москву, в том числе в Клинику неврозов (но туда меня не положили, там тогда был ремонт). Тяжело всё это сейчас вспоминать, но необходимо…
Тогда начался мой медленный, но верный путь к Богу. Мы ездили к моему двоюродному дяде Андрею, артисту. Он тогда жил с женой прямо напротив монастыря (как он называется – Покровский?), где был саркофаг с мощами и чудотворная икона блаженной старицы Матроны. В этом монастыре я был за все эти годы раз шесть. Прикладывался к мощам и оставлял записочки с просьбами под иконой.
Вот так на дому я и закончил 8 класс. Я помню, как я радовался, когда где-то в мае, я, наконец-то, как-то ночью сумел заставить себя всё-таки дотрагиваться до некоторых табуированных вещей, как, например, до стеклянного купола настольной лампы. Казалось, мне становится намного лучше, и я уже не буду посыпать мамину комнату кофе, запираться в ванной, убегать из дома, да и просто суицидничать.
…Почему я никогда не забуду Выговского? За очень многое. Он всегда действовал на меня успокаивающе. Он шутил много после: как-то ко мне домой по инициативе учителей пришла группа моих одноклассников с тортом, чтобы поддержать меня. Так вот Леша и смеялся после: «Пришли к тебе с тортом, и сами весь торт и съели».
Но никогда я не забуду, как в 9 классе, особенно в первой четверти, он почти каждый день приходил за мной утром, чтобы мы вместе шли в школу, ведь я зачастую заходил на школьную территорию, а в саму школу боялся зайти.
…Если говорить ещё о 8 классе, то я, даже учась на дому, участвовал в нескольких олимпиадах. И вот после городской олимпиады по истории мне звонит мой учитель истории, Епишева Галина Ивановна, и говорит радостно, что я выиграл городскую олимпиаду! Как это было приятно больному, отверженному всеми человеку! Я никогда до этого не думал и не верил, что смогу занять в городе хоть 3 место, и вот… И тогда, гуляя с мамой, я говорил и бахвалился, что выиграю и всероссийскую олимпиаду. На область я ездил с мамой и с другими участниками из Коломны на микроавтобусе в Москву, во МГОУ (Московский государственный областной университет). Но в тот год из 80 где-то человек я был только 13, но и это было неплохо. В последующие годы я выигрывал городскую олимпиаду по истории ещё в 10 и 11 классе, при этом в 8 и 10 классах я выигрывал с отрывом в 20 баллов и более. А в 9 классе мою работу просто не стали читать: все тестовые задания и задания с датами я выполнил правильно, а вот мои письменные ответы на вопросы никто разбирать не стал. Помню, я даже с мамой и со своей новой учительницей, Ксенией Константиновной Леоновой ходил в гороно, в Белый дом, но мои результаты никто не стал менять.            
Ещё в 8 классе я исписал целую тетрадку стихов, свою первую тетрадь. Правда, те стихи были почти все бессмысленными и бессодержательными, кроме, может, вот этого, который тогда очень понравился папе:

***

Мы снова входим в этот храм,
Внимая колоколу звона,
Туда, где сумрачное море
Всё шлёт приветы небесам.

Туда, где расставаясь с жизнью
Идёт народ, склонив чело.
Туда, где, отпевая тризну,
Нам видеть счастье не дано.

Зовёт нас гонг на вечный путь,
И мы, внимая стону моря,
Не можем просто так вздохнуть,
Не испытав живого горя.

Но всё это имеет смысл
Для тех, кто, не жалея сил,
От жизни, Боже, не зависел
И с неба не хватал светил.

Для тех, кто в нужную минуту
Мог жизнь отдать судьбе,
Которые и в мир, и в смуту
Верны были себе.
 
А храм молчит и бьёт в набат,
И звон колоколов
Напоминает райский сад
И ропот тысяч слов.

12 мая 2004 года

«Райский садом» был для меня 9 класс, когда всё было относительно хорошо и мирно, я навёрстывал материал по Праву, курсу, который у нас шёл с 7 по 11 класс (один урок в неделю), получил пять с плюсом за своё эссе по МХК, наверстал материал по английскому, участвовал успешно в математической олимпиаде «Кенгуру». В итоге 9 класс я закончил на отлично, получил аттестат за 9 классов (основную общую школу) со всеми пятёрками, и всё было хорошо и радостно-благодатно, я уже стал забывать о страшном 8 классе, но судьба (Бог? Денница?) готовила мне новые испытания…

V

Поэт, похожий на Евтушенко

Настанет год, России страшный год,
Когда венец ПОЭТОВ упадёт…

«Шут гороховый от литературы; Олег, ты хочешь славы Евтушенко?; Человек, как мне говорили, тупой и бездарный, но уверовавший в свою якобы «литературную гениальность», так как других талантов у него просто нет», - это так меня характеризует хорошо известный в окололитературных кругах Коломны Константин Костецкий (Висмут), что называется, широко известный в узких кругах. Впрочем, точно так же, как и я.
Костецкий выложил на youtube.com два видео со мной (выступление в Кремлёвском дворике в 2013 году). И вот там некая дама буквально пригвоздила меня к стенке (кто она такая, эта Ирина Петрушанская??):
«Да, ваш Куприянов кадр с это страстью к имени Венеры по весне высокий риск стать пациентом соответствующего диспансера, хотя уже сейчас его стихи отдают сифилисом мозга, а девочка ничего чувствуется действительно талант..)»
И дальше, чтоб уже совсем меня добить:
«Еще одно изощренное проявление дурного вкуса, такое только геям может быть интересно».
Ирина, миленькая, Вы правы, солнышко моё!!!
А вот какой текст поместил я про себя любимого на стихах.ру:
«Олег Куприянов - уроженец г. Коломны Московской области, окончил гимназию №5, выпускник экономического факультета КИ МГМУ МАМИ. С сентября 2013 года - аспирант экономического факультета МГОСГИ. В ноябре 2014 года приглашён в Российский союз писателей. Поэт, прозаик, публиковался в газетах родного города, областных и всероссийских поэтических сборниках (сборник стихов и прозы «Цветы Девичьего поля», газета «Коломенская правда», газета «Ять», сборник стихов по итогам «Московском областного открытого конкурса молодёжного поэтического творчества» - 2007 г.). Олег Куприянов - победитель городского тура Всероссийского конкурса творческих работ «Послание в третье тысячелетие» (2000); лауреат творческого конкурса «Славен подвиг русского народа на поле Куликовом», посвящённого 625-летию победы в Куликовской битве (2005); победитель литературного конкурса детского и юношеского творчества «Цветы Девичьего поля – 2005»; лауреат второй степени в номинации «Подвиг твой бессмертен, солдат!..» на Московском областном открытом конкурсе молодёжного поэтического творчества (2007); победитель городского конкурса молодых поэтов «Коломна – мой город старинный!» в номинации «Подвиг твой бессмертен, солдат!» (2008); лауреат третий степени городского фестиваля молодых поэтов и музыкантов (Коломна, 2010 год), номинант на соискание национальной литературной премии «Поэт года-2012» и т.д. и т.п. Хорошо ведь, да???)))
Но наш Куприянов сам подавал о себе повод к такого рода «прелестным» оценкам.
В стихотворении «Клубничка» он писал о несчастной судьбе загубленной девушки, превратившейся в путану. Девушка говорит (в первоначальном варианте):

Пока по храму медленно хожу я,
Молюсь, и от тоски покоя нет,
Кто там тебя отчаянно бонжурит,
Кому так страстно делаешь минет?

Костя Костецкий пишет, что мол «МаССивным поэтом, видимо, этих минетов-то и не хватает, вот поэтому они про них и говорят». Яна Михайлова падает от смеха.

Но ведь наш Олежка – христианская душа, он всех и всегда жалеет. поэтому ему очень жалко Марию Магдалину, которая отдаёт своё тело за деньги, ненавидит себя и калечит свою душу. И Магдалина говорит славами доброго поэта (опять же таки, в первоначальном варианте):

Опять ко мне придут сегодня люди,
И Божий страх тем людям нипочём,
Опять кобель захочет лапать мои груди –
Ему я врежу в харю кирпичом.

«Куприянов очень полезен, он заставляет наши животики надрываться от смеха», - комментирует Костецкий.
Но Олежка не хочет останавливаться на достигнутом. В стихотворении «Мне почему-то нравится зима…» он поначалу пишет так:

Мне почему нравится зима,
Как женщина, когда за пятьдесят,
Что ей осталось? Лишь пасти гусят.
Какая жизнь, когда за пятьдесят?

Перед выступлением всё в том же Кремлёвском дворике в конце августа 2013 года, Анастасия Солдаткина говорит мне, что её мама очень обидится, если я прочитаю такой-вот опус, что лично её мама совсем не чувствует себя старой.
«Спасибо! А женщина в 50 - мудрая и роскошная!» - пишут мне в рецензии на стихах.ру.
Но Олежка жалеет всех подряд, так, в неопубликованном ещё нигде стихотворении, посвящённом смерти Бен Ладена, наш поэт пишет:

На вилле роскошной живётся
Неплохо и, в общем, уютно,
И мясо свиное, и курочка жрётся,
И девки дают поминутно.

Вот настолько Олег презирает всех этих террористов, ваххабитов, моджахедов, братков и всю эту нечисть! Но вот путан Олегу очень жалко. А в другом неопубликованном стихотворении, про катастрофу на Японской АЭС, читаем:

Всё бывает в жизни хуже некуда:
Жизнь навыворот и слёзы в волосах,
И стреляют паханы из беркута,
И сидят омоновцы в трусах.

В стихотворении «Распутство» читаем:

А я был напорист: добившись тебя,
Уже горячился и плакал,
И падали слёзы, по грудям скользя,
И ветер их трепетно алкал.

А заканчивается этот стих очень поучительно:

Ты завтра умрёшь, а я буду девчат
Возить, и катать, и обслуживать:
Таких нас в России довольно волчат,
Рискни только деньги нам суживать.

Но Куприянову жалко и солдат: так например, осенью 2007 года (была, видимо, очередная годовщина битвы под Москвой) наш поэт поначалу читает патриотические стихи о Могиле Неизвестного солдата:

А над солдатскою могилой
Возносятся цветы,
Как благодарность, что и ныне
Ещё свободен ты.

Читает наш поэт, читает, потом забывает стих и начинает психовать. Но у Олега есть и запасной вариант. Дело происходит в МЦ «Выбор», идёт запись на Коломенском ТВ. И наш Олежек шарашит:

Где же вы, богатыри, не вы,
Где же вы, родные исполины,
Где вы, братия, и где вы пацаны,
Где же вы, поддавшие скотины?

В сорок пятом шли домой солдаты,
Храм святой Софии бил в набат,
В сорок пятом были копья, латы.
В сорок пятом шёл домой солдат.

А кругом всё было, как в печали,
Каждый был себе уже не рад,
И какой-то дворник закричал: «Товарищ Сталин!».
И свалился, радостью объят.

Отец Олега переделал стихотворение и опубликовал в одном из сборников РНАНК (Российская независимая академия нетрадиционной картографии), где благодарный внучок пишет о подвигах предков, в том числе и деда по отцовской линии, воевавшего на войне. Редколлегия сборника одобрила этот стих. 
…Теперь я буду говорить от первого лица. Да, были мои выступления раньше: и хорошие, и плохие. Я видел все свои недочёты, все неровности и шероховатости стиха, сбои в ритме и метре. Но это всё было после. А пока я продолжал всем и вся сочувствовать:

А кто-то там колется в вену,
А кто-то сейчас прикурнул,
А кто-то насилует Лену,
Пока я не спал, лишь вздремнул.

Там Таня стоит на панели,
Там Надя с клиентом лежит,
Не плачет она, еле-еле
Слезинка в глазах задрожит

И тихо падёт: звук капели.
Всё также не спится бомжу,
И тихо кружатся качели,
Скрипят-не скрипят. Я лежу.

А в другом таком же «социальном» стихотворении я продолжал резать правду-матку:

Ты знаешь, Маша, очень трудно жить,
Когда шесть лет из бытия с корнями
И с кровью вырвали. Забыть?!
Забыть, что было, будет с нами?!
Забыть и страх, и боль, и кровь войны,
И на перроне плачущую маму?
Забыть позор своей страны,
Листочком фиговым прикрывшейся от срама?
Забыть, как фрицы издевались над тобой,
Насилуя тебя поочерёдно,
Забыть твою мольбу, и плач, и боль,
Забыть, что вся твоя судьба народна?
Нет, Маша, этого нельзя забыть,
Я положу цветы к твоей могиле.
Без памяти мне невозможно жить,
А память, как наган, всё время в силе.

6 апреля 2010 г.

Но это всё ещё «нехристианские» варианты, здесь я ещё не до конца «воцерковлённый». Вот поэтому и пишу:

…О чём ты думаешь, красавица? Не спишь?
Понятно дело – ты же на работе,
Ты «за бугром», в Германии, в болоте,
А где-то там, в Саратове, малыш.
Не спит сынок, и сны его не сладки,
Не думай, друг, – не будет шоколадки,
Ведь «Наслаждение» – это твоя мать,
Рабыня секси в странах заграничных.
Ты не буди, ей нужно рано встать,
Чтоб ублажать сановников циничных.
Ты спи, сынок, сон сладок, я тебя,
Своим теплом, своей душой укрою,
И сердце разрывается, любя,
И мыслей полон рой. Спи, я сейчас с тобою.

И про ветеранов весьма патриотично:

Расстрел ветерана

Его мы выволокли из квартиры
И били в нос, и в зубы, и под дых,
Из ЖКХ лупили командиры,
За волосы таскал начальник-псих.
Потом решили посрывать медали,
Герой Советского Союза, говоришь?
Мы не таких ещё, дедок, видали!
От новых русских ты получишь шишь!
Победа оказалась нам ненужной.
Что толку в ней? Мы дохли сорок лет.
И проститутка красотой наружной
Сразила Ельцина… Не накликайте бед.
Дедок! Пора забыть тебе Смоленщину,
Дорога розами усыпана до ада,
Найди себе молоденькую женщину,
Вот только сказки ей рассказывать не надо,
Не надо песни петь ей про войну,
Про пулемёт, землянку и окопы,
С ней нужно спать. Спи, ты проспал страну.
Элита – мы. Холопы – вы. Холопы.

Апрель 2011 года

Всё это очень хорошо сейчас вспоминается… И женской судьбе, я, поэт-гражданин, вслед за моим кумиром – Н.А. Некрасовым, также сочувствовал во всю Ивановскую:

Толпа, снующая, как муравьи в навозе,
И свет божественный, пронзающий окно.
…А где-то женщина сейчас кряхтит в совхозе,
И просит жизни мёртвое гумно.

Это из цикла «Ялтинские мотивы». Там же читаем:

Свет, достигающий балкона,
И кипарисы, и дворцы,
И, как трезубец Посейдона,
У девы гребешок косы.

Гуляющих влюблённых пары,
Как баржи на реке Оке,
А вдалеке катамараны
И стервы topless на песке.

Вот этих «стерв, которые топлесс на песке», я впервые увидел в 2005 году, после 9 класса, когда мы с мамой впервые поехали за границу (в Турцию). Там нашему православному поэту очень понравилась обнажённая женщина, играющая на пляже в волейбол с мужиками, и во время поездки на катере будущий «святой» и «подвижник веры» засмотрелся на лежащих на палубе обнажённых дам. Это вот потом, после 2009 года, поэт стал приходить к вере, понял, что его боязнь женщин – правильная вещь, и от женщин надо бежать, как от комсомола. Понял он, поговорив со старцами Оптиной пустыни и Троице-Сергиевой Лавры, что «весь мир во зле лежит», что «Князь мира сего – дьявол».
И зачем вообще нужно было где-то выступать, стремиться к известности, зачем писать в 17 лет?:

Да, было много слёз, печали и тоски,
От безысходности четыре суицида,
Но оклемался я, мне вправили мозги
И я забыл, почти забыл обиды.

А ведь было когда-то и первое в жизни поэта выступление в ДК «Тепловозостроителей», в 2000 году, когда пятиклассник Куприянов победил сразу в двух городских конкурсах («Послание в третье тысячелетия» - стих тогда сочинила мама, у меня получилась галиматья; а вот сочинение про микрорайон Колычёво я написал сам. Награждал меня тогда Г. Гудков.). А дальше посыпались разнообразные победы: и конкурс, организованный гороно Коломны («Славен подвиг русского народа на поле Куликовом»), и победа в конкурсе «Цветы Девичьего поля-2005». Моё стихотворении «Поле Куликово» долгое время было моей визитной карточкой. Среди моих заметных литературных успехов также можно отметить: второе место на областном конкурсе «Алмазный голубь» (г. Железнодорожный) в 2007 и много побед и призовых мест в различных городских конкурсах, вплоть до номинации «Ушака-awards-2015» в категории «Поэт года» (правда, победу я так и не одержал, но в список трёх претендентов сумел попасть, к собственному же удивлению).
Но поэт остался недоступным, он ушёл в себя, обиделся на всех и засел дома. Он понял, что все его идеалы – чушь собачья, главное – ни в чём не согрешить, а от женского пола бежать за километр, на всякий случай, накинув на голову мешок. И никогда в жизни больше не писать такие строки, где поэт уподобляет свою судьбу судьбе Есенина: 

Может, Бог тебя простит за женщин,
А меня от них отгородит,
Много не проси, Серёжа, меньше.
Много - самостийности вредит.

Два уставших, умерших поэта,
Мы с тобой повисли в Англетере,
Хорошо в Аду, но, знаешь, это
Будет блуд по отношенью к вере.

Молодость - русалок, леших буйство,
Амазонок бешеный парад.
От тоски и жизни - аллилуйство,
Нам дорога в иорданский град.   

Только Бог и ничего больше: молитвы и пост, пост и молитвы. Всё остальное – грех, грех, грех. Олег на правильном пути.

VI

Человек Божий

Может быть, главная причина, по которой я стал писать эту книгу, заключена именно в этой главе. В прошлой главе я вспоминал многие свои горе-деяния, всю эту литературщину – в общем-то, дешёвое и бесполезное занятие. Я решил написать эту книгу, так как знаю (или, по крайней мере, надеюсь и верю), что её будут читать разные люди, в том числе и больные всевозможными психическими и соматическими болезнями, как та девочка с ДЦП, о которой я писал во второй главе. Таких людей сейчас очень и очень много, в том числе и в России. Люди, вообще-то, - очень эгоистичные существа. Человек – это, скорее, не социальное животное, как считал Аристотель, а, наоборот, асоциальное – и всё из-за своей жестокости и бесчеловечности, пакости, гордыни и безумства. Многие мыслители и пророки, начиная, видимо, ещё с Авраама и Моисея и заканчивая Лейбницем, Кантом, Гегелем, нашими религиозными философами (тем же Бердяевым), пытались решить проблему зла, названную Лейбницем теодицеей. Вот Бог, дескать, даёт человеку свободу: делай что хочешь. С поправкой на то, что ответ-то за своё своеволие всё равно придётся дать каждому, не в этом мире – так в Лучшем мире. Но я думаю, что не всё так уж просто. Не всё можно объяснить только лишь свободой. «Бери от жизни всё!», «В жизни нужно обязательно всё попробовать!» - вот такими вот лозунгами кормят нас сегодня почти все СМИ. «Тебе 16 и ты ещё девственница? – это надо срочно исправлять!» Мне вспоминается, как когда-то, на первом курсе в Политехе (была, помнится, лаба по химии), один из моих однокурсников предложил мне расстаться с девственностью: дескать, мне главное согласиться, а уж он-то девочку подберёт. «Ты в 18 лет ещё девственник, да ты с ума сошёл!» - возмущался он. В школьных учебников я ещё в классе 6 читал. что сегодня (учебник был 1997) во всю происходит акселерация, и «все всё знают», да и последние фильмы, типа «14+. История первой любви» настойчиво твердят нам, что детки 12-14 лет должны не учиться, а чем-то другим заниматься, совсем другим…
В итоге нравственность в России упала ниже плинтуса, вот уж действительно «Похороните меня за плинтусом», а точнее – на кладбище. В России упало всё на свете: нравственность, порядочность, честность, нестяжательство, ценности коллективизма, экономика, промышленность, грамотность, наука, культура …..- в общем, буквально всё. Если чиновник сегодня не хочет брать взятки и распиливать бюджет – он выпадает из системы. И честных судей сегодня – раз-два и обчёлся. А бизнесмены до сих пор зачастую решают свои проблемы силовыми методами. Вот, например, когорта дельцов: Березовский, Гусинский, Ходорковский и все их друзья, типа Ахмета Закаева, – убрали на пути к деньгам десятки жизней… Видимо, они следовали такой логике: Бога нет, а значит всё позволено…
Я убеждён в существовании Бога, более того, я знаю, что Он есть: Создатель и Вседержитель.
…Года три назад, летом, я обходил огороды Коломзавода, что за Новым кладбищем: вышел, что называется, в поле. Там в Коломенке женщины купались-загорали, молодёжь в палатках тусовалась, шашлычок под балычок, но и, видимо, ночь «любви». Но дело не в этом. Прошёл я все эти палатки тусующейся молодёжи, заметив при этом, что по полю гуляет множество здоровенных собак. «Стоит ли идти дальше и обходить сбоку сады?» - подумал я. Но всё же пошёл дальше. Иду я себе иду и вдруг оглядываюсь назад: за мной бежит свора настоящих шакалов, саблезубых тигров, они метрах в двести от меня, и расстояние с каждой секундой сокращается… Я реально трухнул. Секунды стремительно бегут. И тут я вспомнил многие события своей жизни, в том числе и поездки по святым местам, по многим обителям, разговоры со многими старцами, в том числе с архимандритами Наумом и Германом из Троице-Сергиевой Лавры, разговоры с монахами Оптиной пустыни, я понимал, что совершил в своей жизни множество  ошибок и грехов… Но ведь я же был юродивым (во многом), по мысли моей бабушки, которая как-то заметила (это было году в 2006): «Такие, как ты, Олежка, угодны Богу. Ты же юродивый». Собаки приближались. «Если будешь иметь веру с горчичное зерно и скажешь горе сей: «Сойди отсюда туда». И она сойдёт» - это я вспоминал слова Евангелия от Матфея. И вот ко мне подбегает и хочет броситься первая собака… «Я посвятил всю свою жизни Богу, со мной ничего не может случиться…» - твердил я, как мантру, заветные слова. Собака-то бросилась на меня…но, описав дугу, совершенно странным и неестественным образом развернулась у моих ног и вся стая побежала обратно…
И таких чудес в моей жизни было очень много… Ко мне прибегали в сад лягушки, приползали и не трогали змеи, мне как-то раз даже подкинули двоих щенят, которые заснули на моих руках… Но это всё ведь делается не просто так. Я получил излечение от многих своих навязчивостей и фобий не от таблеток, а от своей искренней, по-детски чистой веры. В 2009 году, летом, мне было совсем плохо, и я изо дня в день молился Богу, что посвящу ему всю свою жизнь, откажусь от всех благ: от денег, материальных благ, женщин, бытовых удобств, от всего, уйду хоть на Афон, лишь бы Он даровал мне выздоровление. Уже через две-три недели мне (неожиданно! совсем неожиданно!) стало гораздо лучше. Через пару месяцев все навязчивости прошли. И тут я весь ударился в стишки, влюблённости, философствование…и стал всё больше тяготиться духовной жизнью… И, как результат, - меня скоро на целый год накрыла тяжелейшая депрессия. Это был 2011 год, и депрессия продолжается, то утихая, то вновь усиливаясь, и до сего дня. И только этой зимой я наконец-то понял причину этой «арзамасской тоски»: да просто Бог выполнил мою просьбу, мой крик души – а я нет. Вот и вся песня. И до сих пор я скитаюсь по свету, как Каин, живя по принципу «И рад бы в рай да грехи не пускают». И доверяю я теперь только афонским монахам, а нашему русскому клиру – нет. Ибо у наших «духовных» деятелей зачастую осталась только деятельность, а вот духовности нет совсем…
Ещё я хочу рассказать про два случая полётов моей души, «астральных полётах йогов», как я их люблю называть: по крайней мере, два раза в моей жизни моя душа выходила из тела. Первый раз это было в пять лет, во второй – в двадцать. Я полностью терял ощущение реальности, ощущение действительности, своего тела. Особенно часто это происходило в храме, когда я летал где-то под куполом храма… А один раз, всё в том же 2010г., в период моей «великой депрессии» я шёл во сне по тёмному коридору, медленно шёл к святящейся точке…только было не понятно, кто же это: Спаситель, Богородица, Ангел… Позже я понял и прочитал, что очень часто подобную картину видят люди в момент клинической смерти.
Но как же тяжело отказаться от всего земного, как цепко удерживает нас Денница во грехе!… И не зря меня два раза, в Оптиной пустыне и Сергиевой Лавре, так сурово отчитали два монаха… Я слишком много грехов совершил в своей жизни…
Но ещё не всё для меня потеряно. И вот как-то я очень долго смотрел на службе в глаза одной красивой и молодой монахине, и мы оба для себя поняли: мы отказались от очень многого, но взамен получили вечность.

Всем православным исповедникам, мученикам и великомученикам посвящается.               

 
VII

Трудная дорога к Богу

Но не только мистика привлекала меня. Я, так сказать, вживался в прочитанные мною тексты (эмоциональная эмпатия) и решил «применить полученные навыки на практике».
2007 год. Я заканчиваю 11 класс, пишу романтические стихи, такие как «Берёза» и «Три слова о любви». Но пока ещё нет осмысленности: я всё ещё считаю себя великим поэтом и прямо-таки во всём и вся одарённым. Но…начинаются поиски. «Я пытался проповедовать человечность в самую бесчеловечную эпоху», - писал о себе Н. Бердяев. А я вот пока ещё ничего не проповедовал, всё было впереди. Купил себе репринтное издание детской Библии 1900 года, на церковно-славянском языке. И, по просьбе матери, поговорил с матушкой Ксенией. В этой главе я частично нарушу тайну исповеди. Она дала мне тетрадный листочек в клеточку и велела записывать свои грехи. И я не мог остановиться, исписав листок с двух сторон, действуя по принципу: чем больше, тем лучше… «А блуд у тебя был с девушкой, Олежка?»  «Да что Вы!» - говоря я. Вот так вот. Идём дальше. В 2007 году ещё было далеко до моих «подвигов», но дело было начато. Вспоминаю, что тогда же я побывал у некого дедушки, которому на тот момент было 90 лет (а через год его уже не стало…). Он, кажется, служил в Брусенском монастыре и в своё время, ещё в сталинские годы, пострадал за веру. Его знала долгие годы тетя моего отчима, поэтому я и смог приехать к нему домой в деревню,  в деревню за Радужным, деревня эта - Черкизово. Теперь я вспоминаю, что его звали отец Фёдор. Он накормил меня щами, угостил сладким («Не ешь конфеты! Тебе нельзя!» - возмущалась мама). Что-то он спросил меня по латыни, но я, понятное дело, не ответил.
А вот уже, когда я был на первом курсе, мы дружной компанией маминых знакомых на большом автобусе ездили в Оптину пустынь. Я там, помнится, собирался исповедаться. Посетовал на исповеди, что ел «Сухарики три корочки со вкусом курицы Карри» (ведь курочка же!). «Ничего страшного», - сказал мне монах.  От этого монаха я узнал про схиархимандрита Илия, ныне духовника Патриарха Кирилла. Но, к сожалению, встретиться с Илием мне так и не довелось.
Но через год, весной 2009, когда мои бедствия с мочеиспусканием невротического генеза дошли до логической точки - катетера, я понял, что нужно что-то делать (не в психушку же ложиться) и во второй раз поехал с мамой и отчимом в Оптину. Там же на исповеди (а исповеди там длинные) я откровенно говорил про всё: про мою хулу на Бога, про обиду на него и на свою жизнь и судьбу, про ожесточение, и про бросание икон…» «Больше так никогда не делай», - сказал мне монах и попросил меня совершить 40 земных поклонов.
Но это было только начало. В августе всё того же 2009 года я начал свои поездки в Сергиеву Лавру, где первый раз был в 7 классе, в 2003 году, когда мы ездили туда всем классом.
Одна наша знакомая знала лично архимандрита Наума. Мы ездили на двух машинах. И вот в этом святом месте я впервые проявил свою психопатию. Было много народу утром в том домике, где принимал отец Наум и его ученики. Мы все стояли там во внутреннем дворе. Я настраивался на исповедь. В домике с тыльной стороны находилась деревянная дверь, за которой была лестница на второй этаж, обе стены коридора были сплошь увешаны иконами и портретами патриархов. А я всё пытался прорваться к отцу Науму, но монахиня держала дверь и не пускала меня. Всё это закончилось тем, что внук нашей знакомой попал к о. Науму, а вот я нет, так как старец шёл на службу, в 12 часов. Правда, он подарил мне и маме книгу «Сотница» (толкование), которую я часто читаю и по сей день. А потом нам всем накрыли столик с салатиками и рыбкой. Ощущение от этой поездки я запомнил на всю жизнь.
С Троице-Сергиевой Лаврой у меня связано много добрых воспоминаний. Повторяю: я мог психовать, но не мог не чувствовать особую духовную эманацию этого места.
Так, например, в очередную поездку,  в местном книжном магазине я купил три экземпляра книги Григория Богослова «Страшный суд». В это время в магазин зашли два престарелых монаха, один из которых, заметив, что я хочу купить эту книгу, обратился ко мне со словами, что «в этой книге написано о нашем будущем». Почему он решил обратиться ко мне, к незнакомому человеку? Этот человек, готовящийся отойти в Мир иной? И кем был я сам? И что значит тот факт, что как-то, забыв отдать записку о. Науму, я побежал за ним по территории монастыря и зашёл в один из храмов и, как оказалось, я забежал в помещение, где готовились к службе монахи монастыря, и куда заходить мирянам было никак нельзя? Некий знак? Кто знает!
Так же в Лавре я был много раз на отчитке от злых духов, которую
периодически проводил тогда по субботам в 15:00 архимандрит Герман. И там я много раз слышал душераздирающие крики, в том числе и бормотание людей, стоящих рядом со мной. А как-то раз на исповеди один монах сам сказал мне о наветах демонов на самого меня в период моих богохульств и бросания икон в страшном для меня 2008 году.
Но ведь надо отметить, что у меня всегда гордыня и самовлюблённость переплетались очень тесно с отчаянием и тоской. Недавний случай произошёл со мной в ДК «Коломна» на концерте Малинина. Я слушал его там уже второй раз. В первый раз всё прошло спокойно. Но вот в этот раз я с удовольствием прослушал две-три песни и радостно хлопал. Но вот где-то на 4 песне я вспомнил всё, и меня прямо-таки осенило. И все его песни типа «Леди Гамильтон», «Берега», «Белый конь» и даже «Поручик Голицын» перестали меня радовать. «И остался я на ночь с хозяйкою той…белый конь, белый конь я тебя потерял!...». «Ах, так он поёт о блуде, о свободной любви, он проповедник либертинажа!» - говорил я себе. (При этом, за несколько месяцев  до этого, я смотрел на youtube.com концерт А.Серова, певца, который мне очень нравится и которому я простил и «Ворованную ночь», и ложе, устеленное алыми розами и «давай друг друга украдём» - всё простил). Но к Малинину я решил быть непримиримым и перестал хлопать. Мама обалдела, женщина слева от меня через две-три песни покрутила у виска, молодая и очень красивая женщина лет 35, сидевшая за моей головой чуть справа от меня на следующем ряду, с интересом наблюдала за мной. Но никакие женщины, пусть даже красавицы, не могут помешать Куприянову, когда он духовно завёлся и начал свою яростную проповедь! В общем, все от моей озлобленной болтовни были в шоке, так как я весь оставшийся концерт продолжал укорять себя, окружающих и весь мир в грехах и даже заявил, что «после смерти Серафима Саровского на Земле больше не с кем поговорить».
А в достославном для меня 2010 году, в период моей великой депрессии, в какой-то момент, в одну прекрасную ночь, часа в 2 ночи, я в тайне ото всех ушёл из дома и пошёл бродить по ночному Колычёву. Там со мной произошёл ряд приключений, в том числе в тёмных аллеях какой-то пьяный молодой алкаш попытался вдруг наброситься на меня, поравнявшись со мной. Но хорошо, что хоть не с ножом. И вот эта мою «арзамасскую тоску», которую Лев Толстой испытал лишь один раз в жизни, я испытывал за эти годы много раз, пытаясь навсегда уйти из своей «Ясной поляны». Всё я в своей жизни воспринимал исключительно в чёрных тонах, каждый день всё пытаясь угадать: «а простит ли меня Бог?» и ожидая для себя каких-то чудес. И всё я придирался к личной жизни наших писателей-классиков, всё мне вокруг не нравилось, а особенно я переживал за войны на Ближнем Востоке, а после ряда передач «Момента истины» Караулова я всё переживал за малолеток и просто молодых женщин из подпольных борделей в нашей стране, так как, по моему мнению, этим девушкам навсегда искалечили душу.
И во сне я ходил со свечкой по бассейну, как Олег Янковский в фильме «Ностальгия» Тарковского. И во сне даже как-то шёл по лучу наверх с Иешуа, пытаясь спокойно ему объяснить, «что не виноватая я, он сам пришёл» (видимо, насмотревшись на Безрукова в экранизации «Мастера и Маргариты»). И вот весь этот сумбур моей безумной жизни превратился в итоге в один большой ком гордыни, тщеславия, мании величия, милосердия и сострадания с сентиментальностью.         
…Не знаю, заслужил ли я света. Покоя я точно заслужил.

VIII

Как я медленно сходил с ума

нелитературоведческое эссе

Великая русская литература. Век 19. Какое созвездие талантов и гениев: от Карамзина и Батюшкова до Чехова и В.Соловьева! Какая нравственность, целомудренность, милосердие: и маленьких людей пожалеем, и лишних вместе с ними! А вместе с тем атеизм и донжуанство Пушкина, эротические стихи Лермонтова, 900 женщин Л. Толстова, бордели П. Вяземского, волокитство Тургенева, мнимая святость Чехова (якобы)… И, кажется, нет числа этим обожествлённым советской культурой великим писателям, поэтам и драматургам, которые на деле весьма далеки от стандартов истинно святой допетровской Руси. Да и даже проповедник «розового» христианства (в плане розовых очков) Достоевский, через которого многие пришли к Богу, тоже был не прочь гульнуть: еле-еле избавился от своей очередной любовницы с дрянным характером, которую как бы «передал» писателю и мыслителю «философии пола» Василию Розанову.
Думаете, я клевещу? Ничуть. Моя статья – мои правила, что называется. Если бы существовал некий критерий К.Поппера относительно святости, с помощью которого можно было бы верифицировать (сфальсифицировать??) русскую «святую» литературу (по выражению Т. Манна) на её соответствие христианству, то, думаю, выводы были бы неутешительные. По этому критерию прошёл бы один Гоголь, боявшийся женщин, да и вообще бывший христианским мистиком и, что называется, «фригидным». Читатель скажет мне, что «не судите да не судимы будете», «а ты сам-то святой, что ли?» и т.д. и т.п. Нет, не святой, я великий грешник и вовсе не хочу никого обвинять и судить, но правда есть правда, даже если она кому-то не нравится. Наши писатели также несут в себе гены первородного греха, но они, по крайней мере, и, надо отдать им в этом должное, проповедали вечные ценности. И Л.Толстой не получил свою нобелевку именно из-за слишком неудобных для Европы произведений, вроде «Хозяина и работника», «Смерти Ивана Ильича» и особенно «Крейцеровой сонаты». Да и «Исповедь», якобы, зря написал. И зачем надо было критиковать Гёте и Шекспира…
Но моё схождение с ума началось, где-то год назад, когда, перечитывая «Триумфальную арку» Ремарка, я вдруг понял, что такого рода романы велики только со светской точки зрения. Да и «Три товарища» туда же, и весь Хемингуэй… - всё сплошной блуд, прелюбодеяние, гордыня, гнев, уныние, работа на Князя мира сего и, в итоге, душевная пустота, разочарование, выпотрошенность, а в случае Хемингуэя, Маяковского, Есенина (?), Ю. Друниной, М. Цветаевой и ещё целого 600-метрового свитка – суицид. И всё хотят данные деятели говорить о вечном, да всё у них ничего не получается, всё идёт лесом и через одно место. И Серёжа Есенин загулялся и перепутал берёзку с женой-любовницей. Хотя сам в «Чёрном человеке» всё правильно сказал о поэте, длинноволосом уроде, который прыщавой курсистке говорит о мирах, а ещё, наверное, о синем-синем небе, лугах, берегах, осоке, кувшинках, песочке, который он вслед за ней готов целовать – но цель-то у него одна…и понятно какая… Да и нелюбимый мной Бальзак в недочитанном мной же романе «Шагреневая кожа» всё о том же говорит через одного из героев в сально-салонной беседе – что цель-то у любого влюблённого одна – скорее затащить свою возлюбленную в постель. И только такие караси-идеалисты, наивные романтики, как я, воспринимают девушку, особенно красивую, как идеал и икону, всё щебечут о платонической любви, проповедуют давно заржавевшие ценности – несчастные, в общем, люди.
Да, мой взгляд на мир субъективен, да, это взгляд из платоновской пещеры, из которой желательно бы выйти. Эх, я, Иванушка-дурак! Надо бы мне быть успешным, подтянутым, неотразимым, чтобы срывать бабки и цветки наслаждения, а не депрессивным невротиком и неудачником. Я родился не в то время, это я-то как раз маленький и лишний человек (христанутый – как меня назвала одна дама-филолог), это я вместе со всеми другими униженными и оскорблёнными составляю авангард, сходящий в духовное подполье. И я медленно сходил с ума именно потому, что мне всегда было жалко людей, особенно наших, русских. Русский народ – хороший и добрый, жалостливый и чистосердечный. России всегда не везло с правителями: то палачи и деспоты, то шуты и предатели. Безусловно, русский народ заслуживает лучшей доли. Кому-то не хватает денег на бриллианты и яхту, а кому-то на кусок хлеба… Разделённость и разобщённость людей, зависть чёрная и белая, роскошь и нищета, святость и насилие. А правители мира сего уже всё за нас решили и продумали, что жить будет лишь один «золотой миллиард» да обслуживающий его персонал из представителей других народов. Жидомасоны по отдельности уничтожат негров Африки через провоцирование голода, азиатов через смену режимов на всём Ближнем Востоке, бывшие народы СССР через предательство горбачевоельциных. В общем, всем сестрам по серьгам.      
У меня был поначалу вариант закончить эссе вот так: «Вот и приехали, друзья мои. Обращайтесь к Богу, пока не поздно, пока вы ещё в этой бренной земной юдоли, пока ещё есть возможность спасти свою бессмертную душу. За нас никто ничего не решит и не сделает. Читайте святых отцов, такие православные шедевры, как «Луг духовный», «Лествица», «Добротолюбие», книги Игнатия Брянчанинова, Феофана Затворника, очень интересна книга благочестивых размышлений «Моя жизнь во Христе» св. прав. Иоанна Кронштадтского. Спасайтесь, друзья мои! И да будет с нами Бог! Аминь». Но я отбрасываю этот вариант, ибо мне жалко людей. Христианство – великая вещь, но жизнь у человека тоже одна. Поэтому я призываю любить друг друга, возрождать нравственность, целомудрие, простую человеческую порядочность. И вот уже Христос помирился с Магометом, а Будда с Заратустрой. И вот уже на Земле воцарился долгожданный мир… Я в это верю, я же всё-таки последний романтик, медленно сошедший с ума и поставивший голову на место. И русская литература 19 века машет уносящей меня вдаль птице-тройке синим платочком в след.

IX

Моё греховное искусство

Да, именно так. Увы, я остаюсь противоречивой личностью. Для желающих подтрунить надо мной сразу скажу, что не стоит отождествлять меня с героями моих произведений. «Ты пишешь о том, что другие делают и о чём молчат», - сказала мне несколько лет назад тётя. Да, в 2009 году я слишком увлёкся похабщиной, так сказать, распустил воображение… Но это были только фантазии и не более того. На деле я бы никогда такого не сделал. И все эти мои «Клубнички», «Горе страсти нежной», «Смерть чиновника» - увы, бесполезные и бесплодные, греховные иллюзии. Вообще-то, за такого рода сочинения, раньше в греческих обителях на 10 (!) лет отлучали от причастия. А я до сих пор не прочь написать какую-нибудь очередную похабщину, типа неопубликованной мной «Марии Магдалины», продолжая уверять себя в собственной хорошести и непогрешимости.  Увы, мы живём в очень тяжёлое время и все подвергаемся морально-нравственной деформации. А я всё не могу забыть, как в 2010 году, летом, на Старом Валааме, в одной из обителей, я увидел русскую Мадонну, девушку примерно моего возраста, читающую Молитвослов на скамеечке у одной из колонн храма. И я даже решился с ней заговорить...  И вот сквозь года глядит на меня её одухотворённый облик, освещая и мой трудный путь.

X

Магия чёрная и белая

1. Скрипучие половицы

Нужно сказать, что, прежде чем обратиться к религии и церкви, я долго блуждал в царстве белой магии, ездя по всевозможным «бабкам» и целителям. Так, например, я хорошо помню одну из своих первых поездок. Было это где-то летом 2004. Мы собрались всей семьей: я, мама, бабушка и дед. И вот на нашей тогдашней машине, «семёрке» бордового цвета, мы и колесили по окрестным сёлам и весям. 
И, в частности, катались мы в сторону Озёр. Там в одной деревне на отшибе жила старушка. Была она года с 1926, как участница Великой Отечественной войны она получила даже баню по какой-то специальной социальной программе. Старушка эта при первой встрече повела нас по своему сада-огороду, всё нам показывая и обо всём рассказывая. Я ездил к ней и в 2004, и в 2006 г. А потом она умерла… Её обыкновенный деревенский домик, скрипучие полы, иконы в красном уголке, её спокойная беседа со мной, её молитва-нашёптывание… всё это вспоминается мне сейчас с любовью и болью… 

2. Восковой круг и обезьянья морда

И ещё одна «бабка» жила где-то в стороне Озёр, помнится, в каком-то посёлке городского типа. И колдовала она надо мной воском, а деньги брала только на свечи, из которых и делала свой «гончарный круг». Была она женщиной ещё не старой и имела помощницу, которая и провожала посетителя на кухню  и сажала на стул. Колдунья водила над посетителем воском и болтала не связанную между собой дребедень. «Обезьян убери, обезьянок убей» - слышалось мне. И мы с мамой выкинули всех обезьянок из нашего дома: и гжелевых, и плющевых… всех обезьянок из дома извели…
- Вот эту чёрную пушистую и мягкою обязательно выкинем… Вдруг твоя бабушка хотела меня к отцу твоему вернуть, – размышляла мама. – А там и до порчи какой-нибудь недалеко.
И сгорела игрушечная и крупненькая обезьяна, спалили мы её за домом под сенью деревьев…
А мамина коллега, врач-невролог, вместо обезьянок выкинула из квартиры все подушки, заменив их новыми. По мнению колдуньи с восковым кругом, на подушки была наложена порча… 
 
3. Главное в этом деле – вера

В Коломне, на территории города, жила с дочерью ещё одна «бабушка». Их дом был похож на сарай, грязный, неумытый, по столам бегали тараканы. Но посетители у бабушки-шептуньи были. А дочь её лечилась у моей мамы, и при каждой нашей встрече бросалась ей на шею: «Здравствуйте, Елена Борисовна, милая-дорогая!». А шептунья-бабушка сажала меня на стул и минут семь-десять читала над моими руками молитвы и ещё какие-то манипуляции проводила.
Однажды, когда бабушки и её дочери не было дома, в дом к ним залез сосед с намерением поживиться чем-нибудь. Бабушка узнала про этот случай каким-то образом, но ничего предпринимать не стала и простила его, дав ему шанс исправиться. «До сих пор на Коломзаводе слесарем работает, всё хорошо у него!» - со светлым чувством удовлетворения и справедливости говорила она нам с мамой.
А через дом жили богатые люди, художники, и мама как-то по их просьбе зашла проконсультировать одну даму, их сестру. А хозяин дома знал бабушку-шептунью и только говорил: «Главное в этом деле – вера».   

4. А вдруг Вы залезете ко мне в постель?

И ещё одна поездка была у меня в сёла и веси коломенского района. Первая поездка оказалась холостой: дома никого не было. Мы только прогулялись по деревне. А во второй раз зашли в дом, где нас встретил сын этой бабки. И сыну было лет пятьдесят, а бабке уже девяноста два года. Сын сказал что-то моей матери, я смысл их реплик уже не помню, помню только, что он сказал ей: «Кто Вас знает, вдруг сейчас ко мне в постель залезете?» Мама лишь усмехнулась: в своей жизни и не такое слышала. 
Ну а сама бабка, как это у них водится, что-то надо мной шептала, изгоняла порчу и заколдовывала меня. А на мою жалобу на частое невротическое мочеиспускание лишь говорила, что и сама всю ночь на горшок бегает: моча, мол, совсем не держится… А жила она в этом деревенском доме аж с 1938 года: как только за муж вышла – туда и переехала.

…Много чего ещё помнится мне: и колдовство надо мной какой-то женщины в полусюрреалистической, какого-то бесовского вида комнате… И помнится всё то время в целом, светло-ужасное и ужасно-светлое. Многих уже нет… Но все эти люди живы в моей памяти. И память эта их хранит.
 
XI

Встреча на Эльбе  (Великий грешник и святая женщина)

Артисты могут быть такими же, как и все люди: противоречивыми, прямолинейными, добрыми, злыми, такими, сякими. Главное, чтобы бездарными и бесталанными не были. Я еду в Москву, с мамой (как и всегда). Электричка, метро, пересадки, то да сё. На выходе из метро нас встречает мой дядя – артист (и больших, и малых театров). Погода хорошая, прохладная, в меру комфортная, только ветерок заползает в пальто, как Змей-искуситель в душу. Сначала зашли к дяде домой, «потрапезничали» (читай: объелись), а потом пошли в Покровский собой к Матроне Московской. В очереди к иконе стоять не стали, а вот к мощам приложились. Народ собрался верующий, искренний, в меру простой. Сложные чувства я испытываю, приезжая в этот собор. Тоску неизбывную. И я вспоминаю…
…Лет 10 назад в одной из таких очередей, помнится, мы разговорились с одной женщиной. Она поведала одну историю, которая свидетельствует о силе обращения к великой старице. У этой дочери дочь долго не могла родить, потом они обратилась к матроне, пришло время родов – а дочь умирает. Умирает и её ребёнок. Есть вероятность, что ребёнок родится мёртвым. И всю ночь мать этой молодой женщины и знакомый священник молились перед образом Матроны… и ребёнок родился здоровым, и сама мать ребёнка выздоровела. И вот эта женщина подходит к чудотворной иконе великой святой и без конца кладёт поклоны с чувством почти физической благодарности этой больной девочке, всю жизнь болевшей и за своё смирение и помощь людям угодившей Богу. После таких поклонов мои причитания и обращения к Матроне выглядят очень-очень просто, слишком пресно и даже как-то несерьёзно.
…А ещё вспоминается, что как-то раз, уже на подходе к этому чудотворному образу, образовалась страшная давка, и двое каких-то представителей малого одного народа (удмурты, мордва???) стали всех расталкивать и оттеснили даже меня (меня-громилу!)… Так вот хотели быстрее пробраться к мощам, даже не понимая, что Богу и старице нужны смирение, а не наглость и отсутствие всякого экзистенциального последействия.
Да…  Так вот, пришли мы домой к дяде-артисту и поздно вечером, часов в девять, появилась его жена (она старше него лет на 10). Уже пожилая, лет 65-67, она подобна пчёлке-труженице, которая учит жизни таких трутней, как я. Женщина эта в свой пожилой возраст работает с 7 утра чуть ли не до 7-8 вечера, она работает на стройке, малярит, штукатурит. Она святая, она не ропщет, она несёт свой крест, она никого не обвиняет. Когда-то она работала в ТЮЗе в Чебоксарах. А мой дядя был там на гастролях. «Я сразу поняла, что он – мой», - откровенничает она со мной. Теперь вот мы с мамой выяснили, что у них должен был быть ребёнок, но он родился мёртвыым. «Бог дал, Бог взял», - с уверенностью говорит моя собеседница. Но всё же на душе у меня медленно закипает тоска… «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небесного водворится…» А муж её, мой дядя-артист – интеллигент, но…
Я засыпаю, и мне снится эта женщина-труженица, которая, несмотря на удары судьбы, работает с полной самоотдачей; женщина, перенёсшая, как и я, уйму горя, но ещё верящая в лучшее; женщина, не понаслышке знающая о Горнем мире; женщина, женщина, женщина… - юродивая, почти святая. И в эту ночь мне снятся благостные сны.         

2016-2017 гг.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…





;