Голосуют единогласно...

Аксюточка,  утопая  в  снегу,  спешила  через лес,  через  поле к  одинокой  скирде  соломы.

Она  несла с  собою длинную верёвку.

Волки  уступали ей  дорогу, а  зайцы, опередив немного,  усаживались на  снежный  наст,  распушив  хвостики,  и  расслабив  ушки, зная,  что  Аксинья  и  мухи  не  обидит,  а  уж их зайцев,  тем  более.

Таких  пушистиков!  Славных!

Ксенья, расстелив на снегу верёвку-носилки,  выдёргивала сухую слежавшуюся  ржаную  солому небольшими  пучками и,  сделав большую  вязанку,  туго стягивала её,  и,  надрываясь, взваливала на  спину.

И  несла…

Несла к  своему  дому,  проваливаясь  в снег и  пошатываясь, но  без остановок.

Боясь  опустить вязанку  на  землю,  и  не  смочь  повторно  поднять  её.

Она  несла и  несла,  стараясь  ступать по  своим  следам,  покачиваясь и  удерживая  равновесие,  вырывая  в  снежном насте норы-следы,  и  так  долгие  тысячи  метров.

Метров страдания.  И  счастья.

Счастья,  что  донесла!!!

Её  дети  сидели  на  едва  тёплой печи,  и  Аксюточке приходилось  делить  солому  между  коровой  и  печью.

На пучок  соломы,  положенной  в  русскую  печь, она  набрасывала кизяков,  сухих  стеблей  подсолнуха и  мелких кусочков  дубовых  пней..

Печь  теплела.

Шли  пятидесятые  года  двадцатого  века.

В  доме на  стене,  приклеенные  хлебным  мякишем,  висели  портреты кандидатов  в  депутаты  Верховного  Совета  СССР – Поспелова  и  Вышинского.

Лица  на  портретах сладенько  улыбались, пялясь  маленькими  хищными  глазками.
Ни  рук,  ни  животов  не  было  видно,  а  только грудь. - Всю  в  орденах.
И  шеи.. –  В  галстуках.

Галстуки  прикрывают  пуговицы  рубашек и  поддерживают  головы.

Но  галстуки  коротковаты,  чтобы  накладывать  на них  солому и  носить  большие  вязанки на  женской  спине.

На  Выборы  идут  и  стар  и  мал. Малые за конфетами подушечками. Взрослые отдать  свой «Голос».

Голосуют   – единогласно.
Выбирают  – единственного,  сумевшего по  головам пробраться  к  вершине.