Отвыкаю

Мне странно…
Мне хочется выть-завывать,
Мне страшно —
но я не кричу, но молчу я…

Я стал от тебя отвыкать,
на зов не спешу отвечать
и дверь не бегу открывать…

(как кот, твой приход я уже не предчую)

Я лакомый плод поцелуя,
что зрел на устах,
не спешу обрывать…

Я устал!

Вот Ангел Шестой ухмыльнулся, фальшиво трубя…
(полк конный, затопав, мильоны во грязь затоптал)

Вот Ангел Седьмой тоже горн свой достал —
трубить появленье ни Божьего Сына — тебя!

А я не готов…
И без слов
заздравная речь….

Забыл я:
и губ твоих трепет;
и дрожь нежных плеч…

Забыл я:
звучат как, вибрируя, волосы;
как веет улыбка,
и тает мелодия голоса…
с трагичностью Грига и привкусом перца…

Забил я:
все двери и окна
в пустом помещенье,
где мается в муках мое одичалое сердце…

Никто не придёт…
Нет прощения!

(дурацкая ручка, цепляет и рвёт
плоть листа)

Я устал!

Никто не придёт:
не заполнит пустот;
не разгонит печаль,
не нарушит печать
на устах…
Всем молчать!!!

Кто сердце моё,
«остывшее»
в тёплые руки приимет?

Кто в плотском припадке,
в экстазе любви,
его, будто угль горящий,
во грудь мою вдвинет?

Кто бысть избавитель меня от мучений?
Он — Бес-искуситель,
иль он — Серафим Шестикрылый?

Кто б ни был,
он – милый –
в острог мой постылый,
где чувства отжившие
мной перемолоты как в мукомольне
тяжёлые ржавые зёрнышки ржи!

Ни скучно,
ни грустно —
мне больно!

Довольно,
меня вдохнови,
отрезви;
на землю верни с измышлённых небес…

Девический облик, раскрашенный чувством вручную,
граничит скорей с аморальным уродством…
Нелёгкой фантазии
образ телесный
грозит мне банкротством
расстройством психическим…
просто расстройством…

Хочу я!
…нежную,
тёплую,
кроткую…

Согласен и на молчунью,
и на болтунью…
смирюсь с сумасбродкою
со сковородкою…

Но только чтоб рядом,
и жестом, и взглядом,
и боезарядом…
Но лучше молчанием и тишиной.

Мою,
МОЕЙ,
МОЯ…

Со мной.