книга восьмая летний ёж

   КНИГА   ВОСЬМАЯ
      ЛЕТНИЙ  ЁЖ

      У   ОБРЫВА

Похожу по краешку обрыва,
Погляжу, что деется под ним.
Полон я лиричного порыва
В летние пленительные дни.

Я пленён полуденным светилом,
Что сияет в синей вышине.
Позабыто то, что раньше было.
Беззаботно и вольготно мне.

Под обрывом кости громоздятся
Тех, кому уж жизнь не оценить.
С гибелью мне здесь не увидаться.
Тянется судьбы пока что нить.

     ЁЖИК

Я крепкий ёж. Я истинно колючий.
А лето я особенно люблю.
Ни на кого конкретно я не злючий,
Но кой-кого пребольно уколю.

Всё выше, и выше, и выше
Стремлю я фантазий полёт.
Стихов я сложил выше крыши.
Безудержный я стихоплёт.

Порой меня пугают наказаньем
За острия иголочек моих.
Я на признинанье полон притязанья.
Я не шумлю. Я постоянно тих.

Сложил я эрос в неких сочиненьях
И взял на это хитрый псевдоним.
Известным буду позже без сомненья.
Из разных сред не буду я гоним.

       ФОСТЕР

На Приджмейтинг-авеню
Было пасмурно на дню
И прохладою ведом
Фостер занялся трудом.

Фостер вышел на балкон.
Совершенно голый он.
***м он восстал и вот
Задрочил на небосвод.

Дрочем ветер он поднял.
Ветер тучи разогнал.
Стало солнечно теперь.
Фостер спрятался за дверь.

      УБИЙСТВО

Ушлый сыщик что-то ищет,
Весь в догадках по предметам.
Не найдёт он ни ***ща,
Хоть надеется на это.

А предметы сплошь наводят
Не на след, а на вопросы,
Ведь они на месте, вроде,
Как в кармане папиросы.

Вот в пакетике томаты.
Пресс-папье один раздавлен.
Гладкий черенок лопаты
В жопу трупа ловко вставлен.

Голова свиньи при этом
На столе близ помидоров.
Происходит это летом.
Это, видимо, не воры.

     ВЕЧЕРНЯЯ  ПАРА

Колыхалась тучка золотая
На воткнутом в небеса утёсе.
А когда заката свет растает,
Ветер ночи прочь её отбросит.

Тучки побудительны движенья
В сём союзе трепетном и странном.
Он не производит изверженья,
Коли уродился не вулканом.

Хладен сей утёс и тучки ласки
В вечер остаются без ответа.
Можно наслаждаться без опаски
Красотой в лучах последних света.

       СОСНА

На севере диком легла после бури
На голом утёсе сосна.
Над нею безбрежность небесной лазури.
Её же мечтаньям хана.

Мечтала она о развесистом дубе,
Что в средних широтах возрос.
Хоть дуб обретается в лиственном клубе,
Он думой своею непрост.

Хотелось бы дубу к сосне перебраться,
От бури её прикрывать.
И шёпотом летней листвы с ней играться -
Не люди, что пали в кровать.

Осыпятся с веток сухие иголки.
Увидят сосну на груди
У камня лишь только корявые ёлки,
Что бури  порыв пощадил.

    РЕКЛАМА

Мы бросаем скуке вызов,
Потому что, потому
Что на свете без стриптиза
Невозможно никому.

Неудачи и удачи...
Где одежды верх и низ?
Только так и не иначе.
Да здравствует стриптиз!

Стриптиз, стриптиз...
Да здравствует стриптиз.

Киндер-стриптиз дарит радость.

    ПОСЛЕ   ДОЖДЕЙ

Солнце в небе замелькало
Через дыры в облаках.
Жаль, что полного накала
У светила нет пока.

Где-то в будущем пыланье
Из разверстой синевы,
И горит в груди желанье
Прогуляться вдоль Невы.

Прогуляюсь увлечённо,
Солнечному рад лучу,
Всех красавиц облачённых
Взглядом я разоблачу.

И потянет как магнитом
Мне одной бы подмигнуть
И у старого гранита
В поцелуе к ней прильнуть.

       СТЁБ

Кто в «Петролидже» прикупит,
Изуродует свой дом  -
И шурупит, и шурупит,
Дырки просверлив во всём.

Приучи кота к цементу,
Чтобы он его проссал.
Этому эксперименту
Сам «Петролидж» право дал.

Ты в «Петролидже» всё сразу
Покупай для меры сил
И в квартиру пидораса
Поебаться пригласи.

       КОНЕЦ   ИЮНЯ

Солнце к зиме. Чуть темнее.
Проводы белых ночей.
Температура... Что с нею?
Было и погорячей.

Неисправима погода,
И Петербург не прогрет.
Неисправимая мода
Секса в учебной поре.

Ветреные увлеченья
Не от большого ума.
Канет всё в Леты теченье,
Ежли последствий нема.

Всякой ****е-выпускнице
Не выпускной снится бал.
Ночью дождливою снится
Фаллос, что парусом ал.
    БЫЛОЙ  РАСПОРЯДОК

Понедельник, вторник и среда
С четвергом и пятницей как двери.
Открывал я двери в мир труда,
Ни во что желанное не веря.

Наступал, конечно, выходной
К изобилью пива, к разговенью.
Летом, в осень, в зиму и весной
Это было по обыкновенью.

         ЖЕЛАНЬЯ

Предавшись к вечеру мечтаньям,
Лежу, не очень-то больной.
Три прехорошеньких желанья
Как будто ласточки со мной.

Одно желанье — это чтобы
Со мною женщина легла,
Интимного общенья пробу
Со мною чтобы провела.

Второе — лимонад, не пиво,
Чтоб освежился я вполне
Для истинного позитива
В вечерней этой тишине.

А третье — это чтоб светило
Как и сегодня завтра жгло.
Меня б от солнечного пыла
Попрятаться в тени несло.

Но нет её. На небе тучи.
И «Пепси-колы» вовсе нет.
Как видно, дождик неминучий
Испортит завтрашний рассвет.

     С   ЁЛКОЙ

На большом воздушном шаре
Мандаринового цвета
Пролетает папуарий
С новогодней ёлкой летом.

Очень весело уроду.
Обнимается он с нею.
Видно, к Новому он Году
Доберётся до Гвинеи

Вырубалась ёлка тайно
И никем он пойман не был.
А вокруг необычайно.
А вокруг лишь только небо.

      КОШАК

Вот начинается день.
Время проблемы решать.
Длинная дерева тень.
В ней беззаботный кошак.

Видно, он в тёмный подвал
Шастал в ночные часы.
Крысу, наверно, сожрал.
Он вытирает усы.

Кошка была, как и он.
Им круглый год будто март.
В форточку брошен гондон -
И у людей есть азарт.

У кошака нет беды.
Дома хозяюшка ждёт.
Но из природной среды
Он всё ещё не идёт.

        ВЕЛЬЗЕВУЛЛЫ

В ЮАР болельщики уроды -
Не могут просто так болеть.
Такая негритосов мода -
С трибун в дуделочки дудеть.

Дуделочки, коль нарушенье.
И без того поют, поют.
Дуделочки, когда крушенье
Надежды — гол своим забьют.

И вельзевуллами зовутся
Те дудки. Вроде, как-то так.
Что игроки? Хоть те же бутсы,
Играют вообще никак.

      МУСУЛЬМОНГЕРЫ

Аллах велик? Велик простор Вселенной,
Где нет богов — уверенность храню.
Но верят мусульмонгеры надменно
В какую-то особую херню.

Таким, видать, потворствует нечистый.
Таким предмет истории не мил.
Они похлеще Гитлера фашистов,
И кто-то их, конечно, подкормил.

Не США ли это госбюджетик?
На что она возникла — эта мразь?
У штатовцев пятнисто на манжете
И это кровь, однако же, не грязь.

Бомбистов мусольмонгеры находят.
Бомбисты прут туда, где мирный люд.
Не вычислить их гадов, и выходит
Они ещё кого-нибудь убьют.

     РЕЙСЕРША

Мару снова задержали.
Вновь Богдасарян попалась.
За стритрейсерство прижали,
Но она в Тверь прописалась.
 
Наказание не хочет
Отбывать за нарушенья
И, наверное, хохочет
Над решеньем прав лишенья.

И без прав рулить посмела.
Полихачить притязанья.
Ей за это злое дело
Всё не сыщут наказанья.

       ЛИХАЧИ

Неоплаченные штрафы
Всяких мутных лихачей
Вырастают как жирафы
В свете солнечных лучей.

Всё лихачат и лихачат.
Есть у кой-каких акцент.
Инородцев, не иначе,
Увеличился процент.

Коренной россиец тоже
За рулём порой нетрезв.
Постритрейсертвовать может,
Но поймают, сколь ни резв.

Что опасны, не въезжают.
Могут запросто и сбить.
Обнангленьем поражают.
Штрафы не хотят платить.

       СИЛА

Уцелеет один Лиссабон,
Если с Каспия пустим ракеты.
Всякий враг будет нами сражён.
Эй, боязнь европейская, где ты?

По оружию мы хороши,
И за это нас все ненавидят.
Благородство же русской души
Так упрямо не чуют, не видят.

Мы и Асада не отдадим
На съедение америкосам,
И поганый ИГИЛ победим.
А когда — то пока под вопросом.

      АЗБУКА  СОЧИ

На хера Кандинский и Шагал
В азбуке зимы олимпиады?
Ломанный бы грош за них не дал.
Мне такого блёрева не надо.

Я хочу Куинджи в букву «К».
Истинно российские пейзажи.
Стоит хорошо наверняка
Для аукционной он продажи.

Буквой «Ш» я б Шишкина назвал,
Потому что он российский очень.
Азбука плоха. Кто создавал,
Тот умом чернее чёрной ночи.

На такую азбуку я зол,
Коль как плесневелое варенье.
Высказав, не положу я в стол
Критики моей стихотворенье.

    «НУРИ»   «НУРИ»   РОЗНЬ

«Нури» с ярлычками всё же крепче,
А без ярлычков травой трава.
Долбанул и слушаю, как шепчет
За окошком летняя листва.

Шесть иль семь пакетиков. Долбёжно
По мозгам не хило по моим.
А безярлычковым невозможно
Разбалдеться. Пёс же драный с ним.

Я без ярлычков не мог взбодриться,
Хоть и доходил до тошноты.
Я не мог за рифму уцепиться,
Глядя на тетрадные листы.

    СТРИПТИЗЁРША

Деревья летом что-то шепчут.
Я плёлся пьяный от вина.
Она мне вдруг пошла навстречу.
И ведь знакома уж она.

Лицо я это где-то видел.
С такой бы написать портрет.
И на неё я не в обиде,
Что попросила сигарет.

Купил ей пачку. Коль поддатый,
Особенно раскошелён.
Она отправилась куда-то.
А день погожий раскалён.

Пошёл в домашнюю прпохладу.
Открыл «Стриптиз», а там она.
С такой бы поиграться надо.
Жаль, не сложилось ни хрена.

        МОТЫЛЁК

Пляска мотылька
Где развеян мрак.
Возле огонька
Рисковать никак.

Белый мотылёк
Возле лампы вьёт.
Он погибнет в срок,
А пока живёт.

Липнет к огоньку,
Что не губит, нет.
Пруха мотыльку -
Галогенный свет.

       ГРУЗИН

Уж не дождётся с винишком бокал.
Жирная муха в него залетела.
Пьяный грузин нынче загоревал.
Пить — распоследнее дело.

Снился абхазский ему мандарин
И осетинский ещё шашлычочек.
Утром проснулся и где-то внутри
Радости только чуточек.

Пил он и пил целый день хванчкару.
Было на сердце всё так же паршиво.
Чуть постоял на упругом ветру,
Вдаль поглядев молчаливо.

Уж не дождётся его хванчкара.
Полный бокал — небольшая утеха.
Снова смотреть сны грузину пора -
Сны о военных успехах.

    ПИДОРАСЫ

За однополые браки
Голосовал Бундестаг.
Видно, Европа во мраке,
Если в Германии так.

То они арии, вроде.
То содомия у них.
Есть диктование в моде  -
Штатовцы просятся в стих.

С лозунгами не пройдутся,
Смявши движение штрасс.
Дети для них, знать, найдутся,
Чтоб вырастал пидорас.

     ИЗ   НОВОСТЕЙ

Один турецкий мужичонка,
Мигрант, ублюдок, педофил
Взял силой русскую девчонку
И год и девять получил.

Условно получил, однако.
Законы канули в туман.
Иди на русских с твёрдым факом,
Кто из упёртых мусульман!

Напрасны всякие протесты.
Гуманен европейский суд.
Он из гнилого мешан теста
И мусульман там видно ссут.

Педофилия процветает.
Лишь отклонение... О, нрав!
Германский суд, увы, считает,
Что турок даже в чём-то прав.

    КЮТТИНЕН

Шкрябает Кюттинен по подоконнику.
Он оттирает пятно.
Кто чистоты похвалил бы поклонника?
Не ототрётся оно.

Возится Кюттинен. Очень старается.
Чистит и так он, и сяк.
Только пятно всё же не оттирается.
Это какой-то косяк.

Выдохся Кюттинен. Прочь он отправился.
Видно, играть в домино.
Кружка там чая была, и не справился.
Кругло и буро пятно.

     НИФЕЛЯ

Выпит чай в этот утренний час.
Для расстройства одна лишь причина -
Снова жрёт нифеля пидорас.
Нифеля жрать не станет мужчина.

Кто чайку с пидорасом попил?
Кто-то, знать, у него на учёбе.
Нифеля пидорас проглотил,
Челюстями шевелит. Я в злобе.

День деньской нифеля я не жру.
Вообще рассыпуху не пью я.
Чай в пакетиках пью поутру,
Только с чёрного «Нури» кайфуя.

Дело позднее? Кружит Земля.
Налетела ночная прохлада.
Снова жрёт пидорас нифеля.
Кто с ним пил, я с такими не сяду.

       ВЕДЬМИЩА

Посмотрел я мимо «Ожиданья».
Фото-репродукция была.
Вроде как качнулось мирозданье.
Ведьмищу увидел. Вот дела...

Я поджог языческое юдо,
В пепельницу сунул догорать.
Иванова уважать не буду.
На него теперь совсем насрать.

Пепельница лопнула на этом,
Отчего нахлынула печаль.
Истинное выбрано поэтом.
Иванова ведьмищу не жаль.

   ГОНДОЛЬЕРО

Я не уважаю гондольеро.
Гондольеро кто надел гондон.
У меня без этого манера
Трахать. Я доволнее, чем он.

Гондольеро полон опасений,
Что его подруга заразит.
А зачем тогда он в день весенний
Ей нанёс упёртый секс-визит?

Спида ссыт, наверно, гондольеро.
И не только спида одного.
А с гондоном пребывает вера
В здравье после секса у него.

Кто надел гондон, тот не мужчина.
 Тот мужчина, кто детей плодит.
Гондольеро полный дурачина,
Что собою не украсит быт.

       ГРАНОВСКАЯ

Грановская издала сучий сборник,
В котором есть ка будто бы стихи.
Я этакого чтива не поборник.
Клюют на это только лишь лохи.

«Прочтите это, это прочитайте!» -
****ит она со сцены «Комеди».
Теплом для сердца это не считайте.
Грановская лишь лёд создаст в груди.

Грановской изморозно верлибренье.
У пропасти бездарья рядом дно.
С таким уродством только лишь боренье,
И пусть не изменяет мне оно.

        ВНОВЬ   ПОНЕДЕЛЬНИК

Прошли выходные, и снова неделя
Угрюмых трудов началась.
Остатки похмелья пока ещё в теле  -
Вина то и водочки всласть.

Уж с вечера пятницы начато это,
Коль деньги попали в карман.
Субботнего не наступило рассвета.
Он канул в какой-то туман.

Настало потом воскресенье. Питейным
Оно быть уже не должно,
Но без алкоголя гулять не затейно:
И водка опять, и вино.

Настал понедельник. Джин-тоник и пиво.
Работники уж у ларьков.
Народ себя чувствует очень паршиво.
Он круглогодично таков.

     МАГИ

Если телом они умирали,
Отходила душа вместе с ним,
Не доставшись ни Аду, ни Раю.
Послесмертие  свойственно им.

Ведь рассудок фантомен у этих
Странных тварей и может губить.
На недоброй на пятой планете
Доводилось им магами быть.

А на Марсе совсем не похожем
Послесмертно витала душа,
Ада, Рая не ведая тоже,
Чем, по-видимому, хороша.

Между Марсом и злым Фаэтоном
Разразилась когда-то война.
И в конфликте безудержном оном
Вышло так — Фаэтону хана.

Что фантомные маги за это?
Жизнь на Марсе? Прервалась она.
Марсиане на третью планету
Жизни двинули уж семена.

Им зажить на Земле не пристало.
Не таков марсиан организм.
Магов было на Марсе немало
После гибели души они.

Маги Марса за жизнью следили,
Чтоб могла она произрасти.
Фаэтонские маги вредили -
С марсианскими не по пути.

Марсиане те и фаэтонцы
В паритете, коль силой равны,
Уж не биться за место под солнцем
После их беспощадной войны.

На Земле жизнь цвела на приволье
И до ящеров как-то дошло.
Им нелёгкая выпала доля -
Фаэтона кусок принесло.

Всяким мелким зверушкам недаром
Удалось пережить пыльный мрак,
Что возник от лихого удара.
Кто не вымер, тот был не дурак.

А примат всех умней оказался
И за веком летел шустрый век.
По планете примат расползался,
Как-то вычленился человек.

Встал на ноги и взял палку в руку
Для охоты, а также труда.
В духов разных — отнюдь не в науку -
Он по фактам поверил тогда.

Шли века. От людей твердолобых
Отделились шаманы племён,
Что наполнены даром особым.
Племенами оплачен был он.

Марсианские маги хотели
Уследить за камланием их,
Чтобы людям помочь в самом деле
В меру сил марсианских своих.

И камлание было исправным,
Если в дело не встрял Фаэтон.
Если встрял, то оно было равным
Пустоте и обломкам как он.

И побили шаманов немало,
Коль камлание было пустым.
Время позже иное настало,
А былое — развеянный дым.

Коль иные внимать марсианам
Научились в конце-то концов,
В храме стали служить воссиянном
И уже превратились в жрецов.

И великие были посланцы,
Открывавшие путь в благодать,
Потому что жрецы как поганцы
Марсианам не стали внимать.

Откровения разным народам.
Только будет ли он — судный день?
Все посланцы любили природу,
Но один произвёл техногень.

С остальными не срут для баланса
На природу и тем хороши.
Значит, выжить имеются шансы.
Магов больше не слышно в тиши.

Изошли они будто повсюду,
Растеряли энергозапас.
Помогать и вредить уж не будут.
Вот пробил человечества час.

       ПОДЪЁМ

Энергетика впорядке
С музою вдвоём.
Я со сном играю в прятки.
В пять утра подъём.

Я попрятался надёжно.
Я в своей среде.
А от чая уж балдёжно -
«Нури» по балде.

В небе сером тучи бродят.
Дождь не страшен мне.
У меня на сердце, вроде,
Солнечно вполне.

   ЧАЙ  ПОПОЗЖЕ

«Нури», «Нури». Очень крепкий «Нури».
Ежедневный полный обдолбизм.
И легко слагается в натуре,
Коль такое принял организм.

«Нури», «Нури». Животворный «Нури».
Эту призму выбрал я из призм.
Сквозь неё гляжу, служа культуре,
Презирая абстракционизм.

«Нури», «Нури». Только чёрный «Нури».
Тошноты отсутствует сюрприз.
После чая я на перекуре
Сплюну в адреса поповских риз.

«Нури», «Нури». Праводейный «Нури».
Ненавижу я капитализм.
За КПРФ, коль я не дурень,
Голос мой. А я не из подлиз.

     ДОПИНГ

Допинговали питьё и еда.
Хитрая лирики морда
Неоднократно когда-то тогда
Личные била рекорды.

С куры синявинской я в облаках,
Хоть невеликого роста.
Женщину я поднимал на руках
Весом чуть за девяносто.

Если приму я «охоты» пузырь,
Преображаюсь недобро.
Ведь я не только с неё богатырь -
Молниеносен как кобра.

     СОБЫТИЕ

Следом за тёмными странные шествуют.
Очень таятся они.
Нет никакого пока происшествия.
Обыкновенные дни.

Небо погожее. Солнышко ясное.
В стойле Быка есть лучи.
В озере Шух допотопно-ужасная
Жирная рыба молчит.

Умер, воскрес он и снова отбытие.
Снова прибытие в суть.
Произошло однозначно событие
И перемен не минуть.

Странных заметили. Деется что ещё?
В стойле Быка темнота.
В озере Шух завопило чудовище -
Рыба размером с кита.

      ДРУЗЬЯ

Были верные друзья
Под дождём и солнцем.
Нынче вылезли в князья.
Больше не знакомцы.

Кто богаче, тот и друг
С их живого мненья.
У моих рабочих рук
Дёшево уменье.

Очень крепко доверял,
По деньгам умерен.
Семь друзей я потерял,
А восьмой мне верен.

      ЛЯГУХ

Снег романтических встреч,
Сжатые в рамках желанья
И пожимание плеч,
Полное непониманья.

С возрастом опыт пришёл
И появились подруги,
Что после пива как шёлк
Под завывание вьюги.

Был вообще никаким
С пива и очень болтливым.
Это лишь прошлого дым.
Уж не вернусь я к заливам.

Я растерял всех подруг
И заливал в одиночку.
Жизнь заболотилась вдруг.
Я как лягух сел на кочку.

     КОЛЫБЕЛЬНАЯ   ДУРКИ

Спи, ублюдочная харя,
Крепко спи
И в навязчивом кошмаре
Не храпи.
Спать нормальные ложатся
В ночи мрак.
Всякий может помешаться,
Но не так.

Чтоб ты ночью обоссался,
Вовсе плох.
Чтоб ты уж не просыпался,
Взял да сдох.

      МАРКИ

Гродненского «Фэста» я курнул.
Захотелось как-то разбалдеться.
Выпил «Майский» я и блеванул  -
Никуда от этого не деться.

«Нури» я закинулся тотчас
Чёрненьким с добавкой — бергамотом.
Был как метеор я целый час.
Энергичное писалось что-то.

После «Нури» снова долбанул.
Не отрава. Кайф сакраментальный.
Свеженькое в книгу я воткнул,
Коли написалось моментально.

В вечер «Липтон» пил.  «Зенит» давал
Жиру «Спартаку» на новом поле.
Отравился и опять блевал.
«Липтон» как и «Майский» не приколен.

        НОВЫЙ  РЕКОРОД

Сорок восемь пакетиков «Нури».
Это новый сегодня рекорд.
Не хожу я уже, нос понурив.
У меня уже морда из морд.

Из орбит повылазили жутко,
Чернотою сверкая, глаза.
Мне присесть бы, прилечь на минутку,
Только я потерял тормоза.

Я в закрытом ношусь помещеньи
Леопардом, что чёрен как ночь.
Настроению нет замещенья.
Муза, ты мне не сможешь помочь.

    ПОСЛЕ  «НУРИ»

Опа-на, опа-на.
На душе одна весна.
Опа-на, опа-на.
Всяким горестям хана.

Опа-на, опа-на.
Нури? Всех милей она.
Опа-на, опа-на.
Кружка выпита до дна.

Опа-на, опа-на.
О, небес голубизна!
Опа-на, опа-на.
Чай прелестнее вина.

Опа-на, опа-на.
Где ты, мыслей глубина?
Опа-на, опа-на.
Я бы мячик попинал.

     «ЛИСМА»

Попробовал «Лисму» я ныне.
Не «Нури», однако, она.
Взбалдения нет и в помине,
А сон не идёт ни хрена.

Курю я за сижкою сижку.
Сумбурность одна лишь, увы.
Добавить ли что-нибудь в книжку?
Не вытянуть из головы.

Какая-то муза дурная
От «Лисмы» сегодняшним днём.
Иного желаю я чая
И тяжко вздыхаю о нём.

     «ЛИСМА»   ПОКРЕПЧЕ

Рискнул покрепче заварить,
Эффект проверить чтоб.
Как стану с этого творить?
Вопрос поставлен в лоб.

Ведь «Лисма» всё же тоже чай
И говорят — неплох.
Кто говорил то? Отвечай.
В мозгах чертополох.

За сижкой сижка без конца,
Коль есть по ним запас.
Взбалделся только слегонца
В дневной дебильный час.

Не делает мне «Лисма» честь,
Коль с «Нури» честь моя.
Но «Нури» нет, а «Лисма» есть.
В эффекте странном я.

      ПОЛОСАТО

Что поделать мне с нею?
После чёрной идёт
Та, что боле чернее.
И за годом так год.

В беспросветном уныньи,
Коли чёрно совсем,
Пребываю я ныне.
Что-то будет затем.

Будет просто чернуха,
А не тягостный мрак.
И не будет мне пухом
Мать-земля — не дурак.

     ЗЫРО — ЗЫРО

Ржа на чистом металле.
Как ещё сие звать?
Ах, зачем его стали
Делать и продавать?

Я б разбил целый ящик,
Чтоб унять сердца боль.
В пиве то настоящем
Должен быть алкоголь.

Кто пьёт это в натуре?
С пива кайф не такой.
Исключительный дурень
Пива ссыт день деньской.

Мерить то, что паршиво,
Надо мерой одной.
Зыро-зыро не пиво,
А напиток пивной.

    СИЛЛАБО-ТОНЬ

Не по сердцу мне верлибры.
Авторов за них сужу.
Я из главного калибра
По верлибрам засажу.

Я сужу. Судимым буду
За мою силлабо-тонь.
Верлибрень подобна зуду,
Что утихнет — только тронь.

Трону в крепких выраженьях,
Метрике не изменив.
Тем желаю пораженья,
Кто верлибрами лишь жив.

     НУРИМАН

Я к чаю пристрастился на принудке,
А пиво будто кануло в туман.
О чае разговорчики не шутки,
Коль я закоренелый нуриман.

Люблю я очень крепкий чиферочек.
Взбодрился, и потом сходил поссал.
С него сложил я много новых строчек,
А с пива я почти что не писал.

А с водки был я вовсе очумелый.
С неё на пару суток отходняк.
И вяло поэтическое дело
Я делал. То есть попросту никак.

Теперь я расписался, неумерен.
Закончу скоро тыщи две уже.
Я чаю «Нури» так и буду верен,
Не заносило чтоб на вираже.

       ЧУФЫРЛА

Студентка на кухню явилась.
Она к квартирантам пришла.
Ему она не удивилась
И с ним разговор завела.

Сказала ему — замуж хочет
И с малого с мужем начнут.
А дело уж близится к ночи
И ей квартиранты впихнут.

Пропал аппетит у поэта  -
Ему то в неё не въезжать.
Он слышал, как дурочку эту
Под утро пошли провожать.

     КРОССОВКИ

Осенний вечер. Темнотища.
Она сидит на остановке.
Как видно, приключений ищет.
Ей надо, кажется, в Сосновку.

Юна и, видимо, ничейна.
Уехала, и он уехал.
Была с ней проза. Книгочейна.
А он поэт, и не до смеха.

Два натурала-сексуала
Снимали комнату в квартире
И отымели баб немало,
Ведь баб немало в этом мире.
Вот утро. Коридор, И ловко
Спросить бы их двоих — что это?
Ведь он узнал её кроссовки.
Запомнились они поэту.

      ПОДХОД

Подходил совсем простым
К разным встреченным красоткам.
Кем-то я казался им
В разговорчике коротоком.

Удавалось продлевать
Разговорчики, случалось.
Завалиться на кровать?
Этого случалось малость.

 А по-полному срослось
Лишь немногими в кровати.
На себя копил я злость.
Накопил. Простым быть хватит.

    МАТЕРИАЛИСТ

Веру я не исповедаю.
Я не октябрьский лист.
Мир самоценен — я ведаю.
Я же материалист.

А в современности с верою
Всякий присутствует люд.
Будет одною им мерою.
Смерть — окончательный суд.

Рая и ада нет попросту.
С телом умрёт и душа.
Веровать надо ли попусту?
Жизнь без того хороша.

Жизнь хороша, но закончится.
Будут потомки цвести.
Им пожелать очень хочется
Уразуменья в пути.

   КРУГЛЫЙ   ГОД

В осень, в зиму, и весной,
И цветистым летом
Эрос веет надо мной.
Трудно быть поэтом.

Раз могли мне отказать
Разные незлючки,
То дойду я, так сказать,
Наяву до ручки.

Видно, вовсе психану
В одиночку в яви.
Только лишь когда усну
Я общаться вправе.

    КРАСНЫЙ «НУРИ»

Есть эффектик, но другой.
Не такой высокогорный.
Стих слагается тугой.
«Нури» всё же лучше чёрный.

Очень хочется курить.
Благо, есть запас по сижкам.
С кем-нибудь поговорить
Ни малейшей нет подвижки.

Предпочёл бы всё ж толчок
С чёрного на целый день я.
Взаперти как дурачок
Делаю своё хожденье.

Будет чёрный в день иной.
Стих о красном хоть в помои.
В Петербургский летний зной.
Нет во мне такого зноя.

      КРАСНЫЙ   ОПЯТЬ

По сигаретам пустынно
После обильного чая.
Я настроением стыну
И в помещеньи скучаю.

На моционе уж был я.
Пекло сегодня шальное.
Мне бы широкие крылья,
Чтоб унестись прочь от зноя.

Только теперь повсеместный
Зной на российских просторах.
Мне б не помог, если честно,
Крыльев размах, нет которых.

    «МАЙСКИЙ»

«Майский чай» высокогорный.
Бьюсь как птица об металл.
В памяти возникло порно,
Что когда-то увидал.

Сталкиваюсь с этой темой,
Словно с лайнером орёл.
Неизбежные проблемы  -
Переломленность обрёл.

Мне упасть с высот лиричных,
Где парил я в облаках.
Буду падалью я лично,
Что съедят наверняка.

Нет! Волшебный чёрный «Нури»
Будет влит, чтоб оживить.
Так воскресну я в натуре
И благое буду вить.

      КОФЕ

Уважаю с кофе бодрячок.
От него активное движенье.
Кофе — это к лирике толчок,
Если подобрались выраженья.

Подберу рукою ручку я
И сыграю будто бы в рулетку.
Проигрыш, коль лирика моя
Не возьмётся кем-то на заметку.

Замечаю я в себе весну,
Кофе кружку выпив с сахарочком.
Строк одиннадцать не преминул
Написать. Двенадцатая. Точка.

     ЛЕТНИЙ  БЕС

В меня вселился летний бес
От выпитого кофеёчка.
Гляжу на серый свод небес.
Определённо дождик в ночку.

На всех красавиц заторчу.
В порядке у меня сосуды.
Одну я подцепить хочу
И с ней играться дома буду.

Ей без гондона засажу.
Заразы не боюсь. Я смелый.
Стихи я ей не расскажу,
Что наиболее умелы.

Я не в союзе. Я поэт
Воистину простонародный.
И критики серьёзной нет -
Дать на разбор мне не угодно.

        ВЕЧЕРОМ

Смеркается в августе рано.
Играет ещё светотень.
Я словом особенно бранным
Покрою сегодняшний день.

Изюминки не обнаружил
Погожим сегодняшним днём
Ни внутренне я, ни снаружи,
Хоть в дружбе с крылатым конём.

От «Нури» теперь отходнюга.
Приснится мне, видно, теперь,
Как зимняя злобная вьюга
В непрочную ломится дверь.

     УПАНИШАДЫ

Тонкорукий мохноногий Шада.
Высший бог шадизма, не иначе.
В грязные он лужи часто падал.
Выглядит он как-то по-свинячьи.

А вокруг него упана Шады
С длинными облезлыми хвостами
Дружно пресмыкаются как гады,
Сходятся интимными местами.

Наступила эра Шиванорда,
И закона джунглей нет в поминне.
Шады гуманоидная  морда
Утверждает новые в храмине.

Новые законы чтут упани
И распространят по всей Вселенной.
Мировой шадизм пока что в плане.
Гимн религиозный вот нетленнный.

     МАЛЫЙ   ЗАРЯД

Я на допинге строчу.
В красном мало интереса.
Чёрный «Нури» я хочу
Для активного процесса.

Я в процессе лишь чуток.
Хоть погода разгулялась,
Хмуро средь немногих строк.
Самая сложилась малость.

В обитания среде
Я распластанно-минорный.
Я как рыба не в воде.
Нужен мне высокогорный.

        ПАСМУРНО

В пачке намерилась быть пустота.
В грусти я сел на кровать.
Пасмурно. Посерень или серота.
Даже не знаю, как звать.

Носа не высунешь, коли дожди.
Время заканчивать том.
Пара катренов ещё впереди.
Два написал я с трудом.

Третий о том, что животных люблю,
Хоть и дурных я видал.
Снятся мне всякие, коли я сплю.
Бешеным там я поддал.

Высерень. Время проблемы решать.
Их накопилось вполне.
Вот и четвёртый. Пора завершать
Стихотворение мне.

      ЛИСОЕД

Хитрую смущу лисицу
Ныне как в былом.
Пусть она всецело злится.
Будет ей облом.

Сосны стройные да ели
Стонут на ветру.
Хоть и ёжик я, на деле
Хищников беру.

С ними мало компромисса.
То острей всего,
Что поймал однажды лиса
И сожрал его.

       МЕТЕОР

Было на душе минорно.
Дрыхнуть возмечтал.
«Нури» я усвоил чёрный
И мажорным стал.

Я носился на прогулке
Вдоль и поперёк.
Все изведал закоулки,
Коль таков мой рок.

Не нашёл я приключений
В этом летнем дне.
Не осуществить влечений
Мартовских вполне.

Не нашёл ни с кем общенья
И покинул двор,
И ношусь по помещенью
Будто метеор.

      ВИВАЛЬДИ

Проблемы были в прошлом у меня.
Перечислять их вовсе нет резона.
Терпел свой рок. Себе не изменял.
Ценил в лесу присутствие озона.

Проблемы городские были всё
От осени до новой вешней дачи.
Пусть это лето вдаль теперь несёт.
Отдушина была там, не иначе.

Я не всегда в прошедшем горевал.
Среди того, что вкривь, и вкось, и прахом
Своей душою я маршировал
Под сочиненья рыжего монаха.

        ПРНЕПР

Слияние Прядвы с Непрядвой.
То прёт по всему, то не прёт.
Чтоб пруха умножилась на два,
Два сыра куска сунул в рот.

Сплелись воедино теченья
В моей поэтичной судьбе.
И в каждом моменте значенье.
И как-то мне не по себе.

Я критике внемлю в пол-уха,
Стихами возможно и сыр.
И в том однозначно непруха,
Что кончился вкусненький сыр.

Немало я выдал иголок.
Уж выложился от души.
Есть «Нури», по сижкам не голо
И книгу сию завершил.