Фабрика Грёз

      Вчера я был охвачен диким сном,
      Который был, как день сейчас, реален.
      Поведаю тебе, мой друг, что было в нём –
      Он атмосферен был, торжественно печален.
      
      Я в нём на почте получил билет:
      В нём на экскурсию позвали.
      Подумал: «Странно! Через столько лет?!»
      Еду, бесплатный транспорт обещали…
      
      Явился вовремя я к месту сбора «Икс»
      Там собралось уже немало молодёжи.
      Автобус, надпись: «Human tour. Grand prix»:
      «Всё это странно… Пусть! Мой риск ничтожен!»
      
      Поближе подошёл: «Ну всё как у людей!»
      Всех поделили в пары, за руки сцепились.
      Команда прозвучала: «Всех в салон!»
      И мы, как кильки в банке, плотненько набились.
      
      И повезли, минуя МКАД, подальше от столицы
      Пустив какой-то странный по салуну, сладкий газ:
      Обмякли все мы – спать хотели лица
      Под тяжестью дурманящей слипающихся глаз.
      
      Уснул и я, изрядно газом этим надышавшись.
      Не помню снов. Реальны ль сны во сне?
      Проснулся уже Там я выспавшись, проспавшись.
      И выходить велели всем, а значит, так же мне.
      
      Спускаясь по ступенькам, обомлел: «Какая-то реформа?»
      Пред нами красками играл какой-то странный мир:
      Под нами гулкая от топота и, словно твердь, платформа,
      И Небо всех цветов напомнило по форме мне зефир.
      
      Менялись линии всего, изгибы, отраженья…
      И атмосфера была гуще – воздух был чужой.
      Сиял кометы хвост, форсируя сраженья
      И блики двух десятков лун – тот мир другой!
      
      Вдали заметил я изгибы странных зданий:
      Меняли облик те, как змей чужих клубок.
      Они манили взгляд игрою очертаний –
      Чтоб описать игру их мне не хватит строк.
      
      Нас повели испуганной, затравленной ватагой
      По странной, гулкой и чужой земле.
      Охранник рядом шел, блистая звонкой шпагой
      А может и не шпагой = так казалось мне.
      
      Мы шли, вернее, нас вели недолго,
      До зданий тех, меняют что свой облик, вид.
      Наш статный гид скомандовал нам колко:
      «Проходим внутрь! Кто там край-НИЙ тормозит?!»
      
      Внутри открылся взору зал просторный:
      Орган так приглушённо пел: «Токката, Бах»
      Людьми в одеждах неземных был полный.
      Далёкие миры застыли в паузе трансляций на стенах…
      
      Нас поприветствовал с улыбкой, так любезно
      Наш гид: высокий, с виду вроде человек –
      Движенья его рук – о! Грация! Помпезно! –
      И не ищи таких у нас – не трать свой век!
      
      Построив нашу группу строем, как колонну, ровно,
      Надев на каждого из нас комбикостюм,
      И разделив наш строй на пару групп условно,
      Приставив «церберов» для каждой группы, кратных двум.
      
      К стене парадной подвели тихонько, осторожно.
      Та с шелестом раскрылась, как бутон, впустив,
      Я, снова обомлев, поумал: «Надо ж! Невозможно!»
      С трудом продолжив шаг и мысль проглотив.
      
      
      Ввели в портал стены нас, нашу группу первой.
      Вторая группа сзади скрылась, прямо за стеной.
      На наших лицах дробью барабанной нервы
      Плясали дрожью тихой, пот стекал икрой.
      
      И вновь, любезный, верный наш знакомец,
      Почуяв нерв, в попытке успокоить нас,
      Прошёл, погладив парня, словно тот питомец,
      Промолвил нежно, цвет меняя глаз:
      
      «Я вижу Ваше край-НИЙ напряженье
      Расслабьтесь, здесь, в гост-ЯХ, гоните страх!»
      Раздав драже всем нам, сказав, что угощенье –
      Оно меняло цвет и таяло в моих руках!
      
      Я врать не стану, хоть немного трусил,
      Решившись, бросил угощенье в рот
      И сразу ощутил, как будто сбросил
      С лучей души своей я тело и рванул в полёт!
      
      О! эти вкусы, разрывая мои щёки:
      «Мне дали вкусовой оргазм!» -
      Подумал я, глотнув её вкуснейшие потоки,
      Взглянув на группу – каждый это есть.
      
      
      Оставим, друг мой, описанье
      Той чудо-капсулы и вкусовой драже
      У нас ей нет пока названья
      В реальности и наяву, здесь, на Земле.
      
      Чуть подождав, и дав утихнуть буре
      Наш гид продолжил нудный свой рассказ
      Он не был нудным бы, не дай он этой «дури» -
      Попробовать и получить такой экстаз!
      
      Пред нами вид фабричный открывался:
      Огромный зал и тусклый, дымный свет.
      Звук производства в воздухе застывшем стлался,
      Дыханьем механизмов и теплом сердец согрет.
      
      Нас гид привёл к «началу» в этом длинном цехе.
      Увидел я ряды больших-больших цистерн.
      И между ними, в их тени и тоненькой прорехе
      Стояли странные пульты не наших ЭВМ.
      
      Окинув взглядом вскользь
      гудящие устройства,
      И про себя я четко понял: «Точно не Земля…»
      Стараясь позабыть проблемы, беспокойства
      В уме смеялся: «Я пришелец здесь! Да здравствую-Ю я!».
      
      
      Наш гид галантный, сам собою упивался,
      Но не до всех рассказов его было нам сейчас:
      Конец, казалось, жизни нашей приближался,
      Пробьет вот-вот тяжёлым гулом смертный час.
      
      Наш гид, как в трансе, упиваясь знаньем
      Всего здесь, каждого блестящего станка -
      Работу свою любит с предыханьем
      И на которой он с начала – до звонка.
      
      «Таких, как он бы править нашим горе-государством…»
      Подумал вслух шепча и опечалившись слегка -
      Тем временем, замолкнув, с озорством, школярством
      Прогнувшись гид скакнул над всеми описав меня:
      
      - А зде-ССЬ конве-ЭРЪ и литейные структурные задачи,
      Чуть дальше: биоинжинерный, генный цех,
      А зде-ССЬ вот, прямо, где конве-ЭРЪ – лента предподачи
      Лишь только здесь творят мужей умы успех.
      
      И правда, с лёгким, мягким ускореньем,
      Слегка шумя, шипя, как стайка муравьев,
      И без рывков, с напором, как с уменьем
      Спешила лента вдаль не зная лени, снов.
      
      
      Поли мы все за гидом по движенью длинной ленты,
      Теченью этой тихой механической реки.
      Что было дальше? – спросишь Друг мой – удивленье
      И легкий, тихий, ровный поворот её руки.
      
      Стояли всюду агрегаты, боксы, виднелось что-то вдалеке
      Устройства те не в силах описать и мне.
      Венчая этот сложный комплекс и сидя прямо на станке
      Огромный робот чуть вращался в полутьме.
      
      А лента торопилась, длилась дальше
      Змеёй вьясь, прячась за станки
      А те, как-будто без малейшей фальши
      Сочили музыку стальные «ручейки».
      
      Мы подошли всей группой к одному строенью:
      По виду бы обычный, скучный серый куб.
      Однако, суть другую дали этому изобретенью:
      Дорожка ленты шла насквозь и там, и тут.
      
      Но после куба ленту нагружали,
      Сначала я не понял даже чем…
      Лишь подойдя, увидев, что там клали
      На ленту вместо запчастей и схем:
      
      
      То были детки, малыши, младенцы!...
      Не помню чувств своих, вообще себя тогда…
      А те кричат – и боль глухая в сердце –
      Увидев их я не забуду это никогда!
      
      А лента всё летела дальше,
      Не замедляя хода и не торопясь.
      Подумав: «Это явь? Иль это фальши?»
      Застыл я, цепенея, невно злясь.
      
      Потер глаза обеими руками
      И получилось сильно так - намял от них следы,
      Подумал: «Зря они так с нами!
      Сначала «дурью» кормят а потом… Ого! Ух ты!»
      
      От удивленья рот мой чуть не отвалился
      Открывшись шире раза в два, а то и даже в три
      Младенцев ровный ряд на ленте скрылся
      У дальних стен того угла: «Опять! Смотри! Смотри!»
      
      Наш гид, которым по ошибке восхищался
      Уже, отнюдь не радовал меня.
      Всем своим видом резко поменялся,
      Ка-а-ак рявкнет своей челюстью звеня:
      
      
      - А это люди! Ваши братья!
      Приматы, гоминиды – ШЛАК!
      Взорвались мы: «Нетроньте их! Оставьте!
      Остановите эту ленту и бардак!»
      
      Но гид не слышал крики – снова упивался.
      Он властью был пьянён и пышет как вулкан.
      Меняя облик, змеем извивался,
      Скакал в припадке, как больной баклан.
      
      Вернувшись снова в облик человека
      Наш гид с любезностью тихонечко сказал:
      - Проследуем к стене, что вдоль отсека,
      Теперь сквозь стену, как я показал.
      
      Здесь стены были странной голограммой,
      Но звук гасили будто бы бетон…
      За той стеной, другой зал, многогранный.
      И снова гид сменился и озлобил тон
      
      Кричал, шипел, плевался жижей, сжимая что-то между лап
      Похожее не то на телефон, не то на странный передатчик
      Устав, он выдохнул, издав свой сиплый низкий храп.
      Все поняли что нагоняй «отведал» младший раб-подрядчик
      
      
      Не так уж важно, кто, за что там получил,
      Гид, вспомнив нас, всей группе обернулся
      Манерный снова, будто кто его учил…
      А я мечтал, чтоб я скорей проснулся.
      
      И снова тихий, монотонный гул машин,
      А может для кого-то музыка, как басы улья:
      «За что я так уснул?» - себя спросил:
      «Эх! Посидеть бы, глее здесь стулья?»
      
      «У нас их нет. Они нам ни к чему»
      Спокойным тоном мне ответил пыльный робот.
      Я промочал, сдержав свой глупый «Почему?»
      Пускай, как стимул, сей вопрос коробит.
      
      И я сдержал порывы гнева еле-еле
      И стиснул зубы скрипом – хрустом кулаки
      Отчаянье теперь царило, пело в теле,
      И мысль шла одна: «Какие ж дураки!»
      
      «Ведь сами виноваты! Сели сами!
      Кто нас просил приехать всех сюда?!
      Кто есть просил пилюли – крах с мозгами
      У нас у всех сейчас! И будет навсегда!»
      
      
      Прости, мой друг, тяну чуть-чуть с рассказом
      Но то эмоций не утихший еще шторм
      Продолжу вмиг, ты не моргнешь и глазом.
      Одно прошу, не будь во снах таким ослом.
      
      Вернусь к рассказу я, пожалуй,
      Совсем чуть чуть осталось рассказать
      Терпенья наберись, осталось мало,
      Ведь хочешь ты, поди, конец узнать?
      
      Так вот, на ленте, что стремится в даль,
      Младенцев тех сменили старше дети.
      А может этих странных стен вуаль,
      Сокрыла времени поток от нас, а повзрослели эти.
      
      Конвеер движется вперед, ничто и никого не ждёт.
      И лента мерной полосой, горя и остывая
      Станков архитектуры тихий гулкий шёпот льет
      Что ждёт детишек дальше – так никто не знает.
      
      Нагроможденья старых и чужих машин,
      Пищащих что-то на своем бинарном коде.
      Сиянье кнопок ярче тысячи неоновых витрин.
      Истошный шелест робота чуть слышен вроде.
      
      
      Нет проб бесчисленных давно, ошибок нет совсем.
      А ведь нужны они, как ты бы ни крути
      Здесь эволюцию ума подмял технический Эдем.
      И к торжеству ума тут нет давно пути.
      
      Не торопясь, молча и ни на что не отвлекаясь,
      Как дети в детской «зоне» строем мы идем,
      Сопит там кто-то и о пятки спотыкаясь
      Мы снова все чего-то с нетерпеньем ждем.
      
      Опять наш гид открыл порталом стену –
      Проникла в новый цех унылая толпа.
      И снова лента вдаль, станки, в мензурках пена:
      «Когда уже конец? Ответьте мне, братва!...»
      
      Теперь на ленте юные ребята,
      Сидят, стоят, лежат – молчат.
      Драже видать едят и в головах их вата,
      Ведь не волнует то, чего от них хотят.
      
      Сменяясь вновь цеха, как игротека,
      Лишь смысл был для всех всегда один:
      Здесь фабрика не грез, а сборка человека
      Продукт, заказчик, путь у фабрики один.
      
      
      На ленте снова появились люди:
      Мужчины, женщины лет тридцати пяти,
      У всех тату их каст, занятий, судеб,
      Вот тут врачи, тут менеджер, а там админ сети.
      
      Ужасно стало мне от правды осознанья
      Что мы лишь вець, продукт такой цепи.
      И странно: вширь дается Мирозданье:
      «А если нетусмысла? Господи прости!
      
      А может Бог, как ЭВМ – машина?
      Иль Бог – наш «чеканутый» гид?
      И в чём идея нас и первая причина?
      О нет! Ответа нет и поиском я сыт!»
      
      Лишь лента, устремившись в Вечность,
      Не зная бед, везёт нерукотворный бред,
      Не видя снов и не познав беспечность:
      «А может Бог она? Каков её завет?
      
      Экскурсия пришла уж к оконечной точке,
      Последний зал открылся – очень мрачный зал
      На ленте, как на длинной-длинной строчке
      Лишь старики, старухи. Те, кто ждать устал.
      
      
      У всех уставший, умудрённый вид,
      Тоскливо пачут, ножками болтая –
      Неподалёку кабинет стоит открыт
      И ленты нет, и очередь густая.
      
      У каждого из них в руках табло,
      Наверно с номером, чтоб было по порядку.
      - Входя в тот кабинет их время истекло
      Ну, а на выходе гробы и робот-жнец, ребятки! –
      
      Последней своей фразой расплескался гид
      В попытке сделать всех глупцами, дураками
      Хотя, плевал он кто какой имеет ныне вид
      Он будет жить любуясь и с друзьями-индюками.
      
      Лишь ближе подойдя сумел прочесть,
      Что всё-таки скрывали их таблички.
      Прочтя, мне захотелось грузно сесть:
      Альцгеймер, ДЭП, склероз и прочие болячки.
      
      Мою печаль так трудно снова передать,
      Как столь же трудно драться против ветра.
      Так хочется завыть забывшись, зарыдать:
      «Неужто это план Магистра, Бога-мэтра?!»
      
      
      А нас всех вывели в широкое фойе
      Со светом, что невесть откуда:
      «Прощайте! Было бы приятно мне…»
      Как вдруг, подали стол, еду и блюда!...
      
      Достойные творенья лучших поваров
      Известных прям по всей Вселенной
      Супы, десерты – всё из сладких снов
      Там и пельмени были из одной пельменной.
      
      Я есть не стал, хотя я есть хотел
      От этих явств в желудке пело, ныло –
      Вопрос надежды в голове запел:
      «Отпустят нас? Иль всё-таки на мыло…»
      
      Ответ пришёл чуть погодя,
      Пока доели все, кто молча кушал.
      Собрав посуду робот всех обойдя
      Чуть слышный нервный шёпот слушал.
      
      Дождавшись нашу группу-два,
      Нас завели в другое помещенье.
      Так тихо было, слышалось едва
      Как таракашки доедали угощенья.
      
      
      Велели всё с себя нам поснимать:
      Одежду, технику, часы, цепочки:
      «Что дальше? Смерть, так полагать?...
      И что за казнь? К чему такие заморочки?»
      
      Забрали наши вещи, унесли.
      И тут явился «старый наш знакомый»
      Весь снова важный, накрутил усы
      Всех посчитал: ведущий и ведомый.
      
      В попытке тщетной успокоить всех,
      Не справился с собой и вновь завёлся,
      Сменив окрас очей на черный без прорех
      Перебирая брань в истерике своей заплёлся.
      
      Как сталью плавленой по шее обожжённый
      В неистовстве он выпрыгнул в проём.
      Стена срослась и газ пустили прокажённый -
      Проснулся я в поту и крике диком, злом.
      
      Взглянув на время тих ужаснулся:
      «Я спал всего четырнадцать минут!»
      Вскочил и тихо в душе оплоснулся,
      Смеясь: «Я снова жив! Я дома! ТУТ!»
      
      
      Такой вот этот сон, мой друг любезный,
      Такой ночной кошмар я пережил!
      Рассказ, пусть долог был, поверь, он – честный.
      Хотя, как честен сон, который сам творил?
      
      Одно скажу, сомнения гурьбою
      Всю обуяли снова плоть мою:
      «А вдруг,все то, что чтим, зовем мечтою,
      На самом деле лента, на которой я лежу?»