Фарфоровая чашка

Одна фарфоровая чашка была бита:
Отколота кайма и тонкая щербина
Как лезвие, касаясь нежных губ,
Внушала неудобство и испуг.

За сим хозяйкиной рукой отставлена и позабыта.
В серванте от людей, от чашек и от кофе скрыта:
Там где зеркальный мрак и застарелый запах,
Где фантики шуршат в хрустальных пыльных лапах.

Так рано убранной из обихода быть,
Что не успеть кого-то полюбить –
Досадно!.. – Право слово господа:
Сказать «adieu» скорей, чем слово «да» .

Смятенье и тоска из год в год,
И предсказуемость того, что новый день несет,
Тревожили фарфоровую чашку, подавляли.
Ее душа забыла, как мечтать. Надежды таяли

Как сахар в остывающем бокале
Для гостя, что, увы, не пунктуален.
Но скоро День рождения сервиза.
День свадьбы – он же. Это время – виза

Для самых скромных и забытых чад,
Всех тех, кто населяет старый шкап.
Семь поваров готовят стол, гоняют поварят.
Прислуживать к столу был выписан арап.

В тазу с сияющей пузырчатой мечтой
Купают чайник, чашки, вазы…
Сервант стоит пустой, слепой…
Его отшельники вдруг стали водолазы.

Блестяще стол накрыт. Хрустит
Первейшим снегом хлопковая скатерть.
Фарфор нутром дрожит, звенит…
Тут праздник-храм, а не тоска и паперть.

Вот чашку битую нальют до середины
От куда трещины идет раскол.
Она здесь не служить, для формы, на смотрины
Приглашена с подружками. Волчком

Вскружит ей голову порхание чаинок.
Заполнит жаром тонкую морщинок сеть.
Вдруг «Крак!»… и не собрать осколков половинок
Наполненная, радостная смерть!..

***

Есть древняя традиция Кинцуги:
Фарфор умерший не уносят хоронить,
А клеем золотым латают,
И чашка спаянная может жить.

У исцеленных память тела остаётся
Тончайшим паутинным волокном.
Так ценность большая фарфора создаётся
Заботой автора и жизненным трудом.