Художник, рисовавший только мух

Всегда есть у художников сюжеты,
Что предпочтут они всем остальным,
Будь то в цветах беседка в парке летнем,
Окутанная небом голубым,
Будь то малыш, читающий поэму
Учителю у тёмного окна,
А может быть, красотка в диадеме,
Которая, конечно, влюблена.
Но был своеобразный живописец,
Он жил с семьёй в деревне небольшой.
Он молод был и свеж – всего лишь тридцать,
Но ощущала старою вдовой
Себя жена его. Он был помешан
На мухах и всегда лишь их писал,
Не обращал внимания на женщин,
Глаза их никогда не замечал.
Их было две – жена и дочь-малютка,
И с ними слился милый интерьер
С часами, ночником и вазой хрупкой,
С картинами без рамок и без мер.
В количестве космических созвездий
Писал он фанатично своих мух.
Он чудаком прослыл во всей деревне,
Но не смущал его подобный слух.
А девочка сидела молча с книжкой,
Смотрела на безумного отца.
Жена просила: "Нарисуй малышку!
Зачем ты разбиваешь нам сердца?"
"Сейчас! Сейчас!" – художник постарался
Увековечить кровь свою и плоть,
Запачкал краской щёки, нос и пальцы,
Ему трудиться в этот день пришлось.
Он так хотел, чтоб девочка глядела,
Чтоб проявился личика овал.
Бумага, словно мученик, скрипела.
Художник снова муху рисовал.
"Я не могу!" – воскликнул он в удушье
И, уронив палитру, лёг на пол.
Супруга ему крикнула: "Послушай!
Что в этих насекомых ты нашёл?"
А девочка смеялась: "Наконец-то
Я на картине у отца живу!",
И не было конца восторгам детским,
Но мать была похожа на вдову.
Она опять по комнатам бродила...
Вот мухи, что взлетели высоко,
А эти на варенье из кизила,
А та – на хлебной корочке сухой.
Вот муха, что на падаль грузно села,
Вот муха, что трёт лапки на стене,
А эти две детишек захотели
И воедино слились на окне.