Прозрение

Сатирический роман

Часть первая
Очки

Пролог

Стекло не зря придумали китайцы.
А, может, фараонов это вклад?!
Но, пусть гадают на ромашке зайцы,
А вот Фома изобретенью рад.
Не потому, что на стакан гранёный
Всегда взирает радостно вполне,
Когда напиток, может, не палёный
Или ни капельки не плещется на дне.
Ведь, только ль градусом стекло определяет
Свою полезность в бытовых делах?
Бывает так, что даже исцеляет
От близорукости в ослабленных глазах!
И не беда, что обзывают всюду
Кто носит на носу «велосипед»,
Ведь так пристало озорному люду,
Что для него кумиров вовсе нет!
Зато у дальнозоркостью больного
Есть шанс вблизи всё видеть без помех,
Ну, а в насмешках, что уже такого –
Иного исцеляет даже смех!
Так что не водолаз простой очкарик,
Хотя две пары глаз и у него
Не мусор, знать, не брошенный чинарик
В оправу помещённое стекло.

Глава первая
Приоритет

Всех споров не пресечь, как не старайся,
По поводу приоритета в том,
Кто был для человечества данайцем,
Обогатил фасонным кто стеклом.
Поверим на слово любому окулисту,
Врачебной клятве верному всегда,
Что был изобретатель тот неистов,
Кто почитаем долгие века.
Случилось, мол, однажды озарение –
Нашёл для стеклодувов Гиппократ:
Чтоб в полировке применив терпение
Изготовляли линзы всем подряд!
Одним из страждущих и стал Фома под старость:
Подводит взгляд. Порою, хоть, беда!
Вот и поправить зрение, чтоб малость
Решил прибегнуть к помощи стекла.
Тем более, подозревал –  в  кладовке,
В наследстве тещином: старинном сундуке
Очки быть могут –  в разной упаковке
Но к применению пригодные вполне.

Глава вторая
Тёща

Старушка молодость потратила в колхозе.
И партбилет носила свой не зря:
Трудилась и в жару, и на морозе.
А отдых был за чтеньем «Букваря».
Растила урожаи. Как Стаханов
Рекорды ставила и в хлебе, и в пшене!
В дружине усмиряла хулиганов,
«Контроль народный» – светом был в окне!
На всё смотрела лишь «партийным оком»,
Как велено, держала в жизни курс.
А то, что выходил, порой, он боком,
Мотала, как другие, лишь на ус.
Была не привередливою слишком,
Не требовала дорогих наград:
Порой была подписанная книжка,
Иль право первой выйти на парад!
И лишь потом, когда подсело зрение
И стала невпопад торить шаги,
Партийцы вынесли полезное решение:
Какие нужно, выписать очки!
Вот и ходила всюду активистка
В подарочном наборе на носу
Где что не так – устраивала чистку
В рядах работников и в поле, и в лесу.
Блеск этих линз, заметив издалече,
Скрывались, кто успел. А кто не смог,
Просили наказание полегче,
С крапивной укоризной, чем «пирог».
Дозорной партии на все хватало силы,
Могла и два доклада прочитать
О том, зачем проверку проводила
И что смогла дотошно откопать.
И даже пенсия не слишком усмирила.
Теперь пером любого устрашит
Что обязательно в колонку «Крокодила»
Тот попадёт, кто в деле согрешит.
Отпели женщину, как водится, с почетом:
Под «Варшавянку» на погост снесли
А там не нужно стало по субботам
В «Фонд мира» чтоб мели или скребли.
Пропал Союз, как будто не бывало,
Вновь капитал повсюду власть забрал,
Знать, тех людей, как тёща, не хватало,
Социализм чтоб чинно процветал

Глава третья
Наследство

Фома старушку почитал особо:
При жизни тещи избегал с ней встреч,
Поскольку не таким он был особой,
Кому примером слыли «Щит и меч».
Зато потом, на поминальной тризне,
В себя принял он столько первача,
Что поднял тост: «Пускай и в коммунизме,
О ней не гаснет памяти свеча!».
Не нагадал – иное сотворилось.
Сам «Капиталом» печку растопил.
И тихой сапой как-то так случилось –
Наследство тёщино подальше поместил.
Надежд не строил о цене заветов,
Не в деньгах счастье было для неё,
А потому сундук зимой и летом
Скрывал чулан, как прочее старьё.
Всё ценное хранила для потомков,
Не выбросив, ни крестик, ни кумач.
Так что Фома с натурой своей тонкой
В сундук бы не полез и за калач.
Да что поделать – зрение дороже
Всех опасений – прошлое вернуть.
Вот и подумал, что очки есть тоже?
А это ли не повод – заглянуть!

Глава четвёртая
Кладоискатели

Сундук с наследством – даже без пробоя:
В коммуне нету тайны от своих!
Коль что-то есть, бери себе любое!
Но и своё не спрячешь от других!
А так как  прошлого он опасался трошки,
Фома в сундук без помощи не лез.
Соседа пригласил он для страховки,
Когда и сам, как стёклышко, был трезв.
Клад отыскать  – надежды оправдались.
Сундук был полон не совсем старьём.
В нём и очки для зятя оказались,
Когда о зрении заботился своём.

Глава пятая
Привет из прошлого

Вот в красный бархат пара окуляров
Завёрнуты в оправе роговой.
Фома не требует особых циркуляров –
Распорядился собственным собой!
На переносицу очки легли удобно.
Лишь глянул – всё привольно расцвело,
Как в юности случалось. Там подобно
Ценилось орденами ремесло!
И этот бархат – не текстиль обычный,
А вымпел «За примерный долгий труд».
Каким не чествовали, кто любил «Столичной»
Отметить день, коль стопку поднесут.
Но тут и сам зять тёщи-большевички
Не ожидал суровых перемен.
Ведь оказались тёщины очёчки
Натурой словно в парке постамент.
В душе Фомы подспудно закипало
Желание вести всех за собой!
Но тут Ерёма, как уже бывало,
Побыть велел ему самим собой.
Мол, нечего смотреть на окружение
Сквозь линзы этих розовых очков,
Когда имеется вокруг переплетение
Эксплуататорских, вернувшихся оков!

Глава шестая
Вождь

Цап за очки, Фома им уязвлённый,
Долой обратно в красный бархат их,
Тем более, что сменою законной
Футляр иной, войдёт куда триптих!
Но, пуст объём. А линзы против солнца
Уже примерил на себя сосед.
Как будто выпил стопку он до донца –
И в каждом факте видел чёрный след!
 – Эксплуатируют, товарищи, нас всюду! –
Шумел Ерёма, пальцем тыча в то,
О чём простому сельскому их люду
До этого не говорил никто.
 – ты погляди, какой стоит курятник!
Нам – пролетариям, зачем так много птиц?!
Пусть олигарха сын или племянник
Везёт еду из Лондонов и Ницц!
И огород в гектар почти намерен.
Тут без излишков точно не прожить.
Хозяин хитрый, явно, злонамерен –
Мошну желает прибылью набить!
Вот я его! – берёт Ерёма вилы,
Готовый учинить переворот,
А там поднять разбуженные силы,
Какие, за собою поведёт!

Глава седьмая
Ошибка друга

Да тут Фома призвал его к рассудку.
Сорвал очки, что сажею блестят:
 – Ведь, сам же держишь куриц, ты. И утку
В гнездо пристроил – высидеть утят!
Продолжил далее свои разоблачения:
 – В гектар раскинулся твой личный огород,
И на полив воды идёт течение,
Не платишь за него – который год!
Притих Ерёма, щурясь без оправы,
Очками чёрными, свой объяснив, порыв.
Действительно, смертельней нет отравы,
Чем критикан, проникший в коллектив!

Глава восьмая
Раскаяние

А сундучок тот  тёщин из чулана
Поднятой крышкой манит вновь к себе.
Возможно, есть очки в нём без изъяна,
Но больше тех, что приведут к беде?!
Фома испытывать судьбу вновь не желает:
Всё, что примеривали, бросил он назад.
Напутствием и друга провожает:
 – Забудь вовек, какие где лежат!

Глава девятая
Разоблачение

А тут к обоим гость явился зверем –
В очках с диоптриями оснащённый глаз.
Сказал: – Водопровод закрыть намерен,
Пока задолженность имеется у вас!
Обмерил он наделы огородов,
Пересчитал всю живность во дворах.
И нарушителей «Налогового свода»
Ещё сильней разделал в пух и прах!
Одно спасло приятелей от кары –
Недуг со зрением, что доктор подтвердил.
И с пеней набежавшей долг их старый
Суд по амнистии гуманной им простил.
Припомнив все советы Гиппократа,
Фома с Ерёмой в «Оптику» пошли,
Где, не жалея собственной зарплаты,
Себе точнейшие очки приобрели.

Эпилог

Но, все ж, когда на их телеэкране
Такие новости, Господь что не простит,
Припоминают тот сундук в чулане,
Наследство большевички где лежит!

Часть вторая
Шелуха

Глава первая
Маленькие хитрости

Лук уродился у Фомы отменный:
Пошинковать без слёз нельзя его,
Недаром был коленопреклонённым
Тем летом огорода своего!
И у Ерёмы репчатое чудо
С чернушки поднялось в хороший рост
И зеленело весело, покуда
Не повернула осень на мороз.
Так что был сбор на луковичных грядах
Вполне солидным – только подсуши,
И в косы заплети, чтоб был порядок
А там, хоть в кольца реешь, хоть покроши!

И шелухе найдётся примененье:
Фома её не выбросит зазря.
Не на морковное готовит заговенье:
Чтоб жук не ел картофель или тля!
Когда сажает корнеплод весною,
Он бросит в лунку каждую щепоть
Той шелухи, что накопил зимою,
Лучком, свою подкармливая плоть.
Ерёма борется с вредителем иначе:
Использует запас печной золы.
Ещё от химии жук колорадский плачет,
Но нет к нему тут жалость. Увы!
И всё же лук ошкуривая в дело,
И он всему отыщет оборот:
В подливку режет лук, коль та поспела,
А шелуху – в корзину приберёт!

Глава вторая
О вкусах не спорят

Фома на смех поднял за то соседа,
Мол, повторяет, не поняв сюжет…
Тот разговор случился до обеда,
Когда на борщ наведался сосед.
Ерёма без обиды слушал шутки.
За стол приятеля радушно усадил
И тот пока был щедр на прибаутки,
Еды по край половником налил.

Гость тёр ладони, с жадным предвкушением
И хлеб горчицею намазать он успел,
Но в ту тарелку заглянул с сомнением:
Совсем иное на обед хотел!
Нет ни мосла, ни сала на зажарку,
Не говоря о мясе отварном.
И на второе – где в картошке шкварки?
И сопки нет, запить, чтоб всё ладом.
На что хозяин отвечал серьёзно:
«Ведь, пост, дружище! Нечего грешить.
И только нехристь требует безмозглый
Еды скоромной водкою запить!

Глава третья
Грехи тяжкие

В былое время у Фомы в кармане
Лежал на это в корочке ответ.
И не таких, бывал он горлопане,
Партийный, как велел ему билет.
Сейчас иное время, как известно,
Воинственный не в моде атеизм.
И нет собраний, на которых лестно,
Кричат друг другу: – Мы, за коммунизм!».
Хотя, на паперти не встретишь, всё ж, парторга.
При деле все, при званиях, чинах!
И не найти тут повода для торга:
Гиены огненной сильней чиновный страх!
Фома замялся, ложку в суп направив,
Пусть без жиринок, но уплёл до дна!
Невольно удивление представив,
С каким про то узнает вдруг жена…

Глава четвёртая
Лукошко с секретом


У них-то в доме – сало из коптильни
Или на луковой заварят шелухе!
Другим про то неведомо. В крестильне
Не будут хвастаться, душа, когда в грехе.
И всё ж кусок бесплатный вкус особый
Приносит настоящим едокам:
Фоме и чай без сахара и сдобы
С добавкою пролился по усам.
Уже прощаясь, в сенцах вдруг заметил
Лукошко полное от лука шелухой,
Как будто друга старого тут встретил,
С каким, на радости  поделишься слезой!
Не утерпел. Хозяину заметил:
 – Зачем тебе такое вот добро?
На что ему уклончиво ответил:
 – На дело всякое – особое сырьё!

Глава пятая
Угощение

И вот Пасхальный звон на всю округу.
Воскресный свет поднялся над селом.
Чтоб «похристосаться» Фома заходит к другу
В гостеприимный православный дом.
Расцеловались: – Господи Воскресе!
Воистину Воскресе на века!
Фома за стол: теперь-то уж повесе
Подаст всё вкусное товарища рука!
Гость не ошибся – мясо стынет в чашке!
Борщ со сметаной, красен, как рубин!
Так что улыбка  на довольной ряшке,
Как будто клад увидел Аладдин!
Селёдочка под луковою стружкой
Полита маслицем, как водится, слегка
И бражка пенится в почти литровой кружке,
Ну, чем порадовать ещё тут мужика?!


Глава шестая
Сюрприз


Ан, нет! Сюрпризы только начинались.
Пюре картофельное скрыто целиком
Котлетой, над которой постарались,
Чтобы прожарилась со всех сторон ладом!
Про кашу рисовую скажем тут конечно:
Полита мёдом, есть изюм в кутье.
Хоть ложечку, но скушай, друг сердечный,
Чтоб ладный мир всегда царил  в семье!
Кулич возвысился своей седой глазурью.
А тесто сдобное – воздушное совсем!
Тут нужно быть упёртым сильно дурью,
Чтобы отказаться: – Сладкого не ем!
И гость явился не с пустым карманом.
Достал яйцо, что красил лично сам.
Всё ж анилиновую краску не задаром
В «Сельмаге» брал, ходить, чтоб по гостям!
И на столе Ерёмы те же яйца
Оттенками различными полны:
От жёлтого, как золото данайца,
До тёмно-бурого, с речной, как глубины!
 – Вот это краски! – восхищён, конечно,
Фома богатством виденного им,
 – Скажи скорее, мой дружок сердечный,
Где их купить? Где этот магазин?
Тот улыбается. Привык уже к вопросу,
Ведь, за ответом, что ему ходить:
 – Не нужно сурика, белил и купоросу,
Достаточно на грядках лук садить!
Той шелухой, что за зиму скопилась,
Яиц пасхальных колер сотворён,
Так что корзинка точно пригодилась,
Которой был, ты сильно удивлён!

Глава седьмая
Бойцовское яйцо

Поник Фома. Рн уязвлён без краю.
Но, хочет, чтоб за ним остался верх:
 – Давай тогда, как в детстве мы сыграем,
В яйцо, какое поколотит всех!
Другой карман припас хранил особый –
Отлит из гипса форменный снаряд!
Яйцом куриным бить такой – попробуй,
Вся скорлупа проломится подряд!
Готов Ерёма все же с ним сжаться,
Но перед этим, добрая душа,
Предложил, как и  прежде, угощаться,
Не требуя за это ни гроша.
Коль наливают, что не пить с устатку?!
Фома яйцо «бойцово» отложил
И столько выкушал, что и пойти в присядку
С собой жене Ерёмы предложил.

Глава восьмая
На посошок!

Хозяин понял, что пора прощаться.
Предложил выпить он «на посошок»!
Был гость согласен тоже закругляться,
Из стопки сделал щедрый он глоток!
Чтоб закусить, Ерёма по старинке
О лоб яйцо куриное разбил,
Снял скорлупу и словно на картинке
«В крутую» закусь ловко проглотил!
Всё повторил Фома под вкус спиртного,
Забыв о сущности «убойного» яйца.
Но кость во лбу, была, жаль, не готова…
Удар яйцом уложил молодца!
На «скорой помощи» свезли Фому в больницу.
От травмы после долго отходил.
И пил лишь минеральную водицу,
Сосед что с передачей приносил.
Потом вернул свой рацион обычный,
Но перед Пасхой краску не берёт.
Да и зачем? Коль скорлупе яичной
Оттенок луковый естественно идёт!

Часть третья
У проруби

Пролог
Лишь вскочит прыщ без повеленья свыше, на остальное строгий есть Устав:
Когда чинить от протеканья крыши, путёвку ль брать, от трудных дел устав.

Глава первая
Привилегия

Коль есть чины, одобрить кто достойны, то право им не просто так пришло.
Один бессилен и в окопе воин, пока других ни скопится число!
Кто командир, тот всё за всех решает. И на гражданке так же всё легко:
Начальник в кабинете принимает желающих добиться своего.
Как прежде было: свояку приволье. Тому почёт, подарок кто принёс.
Теперь с наличностью царит кругом раздолье и на кредитку не утерян спрос.
Осталось рудиментом от былого обмены бартерные кое-где порой:
Ты мне приносишь мыла кускового, отвечу шилом, острым, как иглой.
Вот коли нет обмена то на это и не родня начальнику стола,
Придётся ждать до истеченья света, когда решатся и твои дела.

Глава вторая
Отказ

В приёмной ждал Фома соизволенья, чтоб на ковре всё высказать, как есть,
Но не хватило в том ему везенья. Так отказали, что ни встать, ни сесть…
Еще и в след услышал брани слово, мол, натоптал, бессовестный какой!
Техничка выполнить наказ всегда готова, кого из визитёров гнать метлой.
Вот и Фома как пробка из бутылки в приёмную обратно изгнан был
Где секретарь не ручкой из чернилки, а на компьютере вердикт свой учинил.
Как волчий знак теперь ему поставлен: Пусть не суётся! Веры ему нет!
Вот так и овод, если обезглавлен, летит, но шансов нету на обед.

Глава третья
Обида

Уже забыл, о чём была та просьба, лишь от обиды слёзы на глазах.
И слышит – за спиной скрипят полозья. То друг Ерёма едет на санях.
Как мог утешить пожелал соседа, но тот от огорченья сам не свой.
И брёл туда, где лёд речной под снегом с проточною губительной водой.
 – Зря грех надумал – в прорубь с головою! – его Ерёма вразумить хотел.
Но, словно, говорил он сам с собою. Фома в своём был безрассудстве смел.
Так и дошёл к реке под скрип полозьев и в утешенье возчика слова.
Вот только прорубь – не в подмётке гвозди. Чтоб вырубить, настойчивость нужна!

Глава четвёртая
Попутчик

Ерёма сам того же был настроя. Лошадку гнал к реке не просто так.
Вёз на санях такую сеть с собою, чтоб попадались щука и судак!
На дно саней пешню приладил ловко. Лопата есть и можно начинать.
Но инструмент стальной, вам не морковка. Таким легко все руки отмахать!
Стоял Фома, смотрел, как друг горбатит. На миг прощание он с жизнью отменил.
Вот уж и он лёд из воды лопатит, в той проруби, Ерёма что рубил.
Вдвоём любое дело не тоскливо. Рыбацкий обеспечив фронт работ,
Под лёд спустили сетку суетливо, чужак, чтоб не увидел, коль пройдёт.

Глава пятая
Перекус

На их заботы лошадь смотрит гордо, уж ей обиду нечего таить,
Хозяин ей овса насыпал в торбу. И сено есть, чтоб после подкормить.
А про себя он не забыл подавно. В розвальнях сумка, где не только снедь.
Так фляжка булькала заманчиво и славно, что и Фома не в силах утерпеть.
Не отказался от ржаной краюшки, поверх которой, сала шмат лежал.
Глоток хлебнул из вожделенной фляжки, где первачок черед свой поджидал.
Еще имелась луковица с солью. Все ж не на пир был собран рыбачёк,
А так бы прихватил с собой свекольник и перца острого немаленький пучок.
Морозец только аппетит прибавил. Хрустят друзья, так репчатым лучком,
Что, кажется и звездочек прибавил на фляжку им создатель с первачком.
Но, все хорошее способно завершаться, смениться, чтобы радостью иной,
И нужно очень даже постараться, разрушить жалобой столь благостный настрой.

Глава шестая
Без улова

Распив запас  и закусив изрядно, проверили, попалось, что в сети.
Да стало тут обоим так досадно, что по домам надумали идти.
Вернее, ехать пригласил Ерёма: – В санях и пассажиру место есть!
Но против лома не найти приёма, нутро Фомы вынашивало месть.
Процесс решил продолжить утопленья, чинуша, чтоб стыдился за отказ.
А в будущем давал всем разрешенья. Не гнал взашей, как было в этот раз.
Предлог тут благовидный подвернулся. Сказал Ерёме, чтобы уезжал,
А то он по-спортивному обулся. Пимы – как лыжи! Так что побежал…

Глава седьмая
План мести

У гужевой повозки прыти мало, нацелясь в ночь, скрипели полозки,
Пока на грех нутро так бушевало Фомы, решившего лезть в прорубь от тоски.
Оставил он записочку в кармане, мол, виноват чиновник-грубиян.
И прочими он расписал словами, как тот нанёс душе его изъян.
Осталось только утонуть навечно и всплыть когда весной растает лёд.
Пускай раскается чиновник бессердечный, что так третирует обидчивый народ!
Пока строчил записку пол Луною, хмель приняла без счёту  голова.
И ног не чувствуя от гнева под собою, пошёл топиться в проруби Фома.
Но там, где в лёд чуть плещется водица, местечко занято – Ерёмы сеть стоит.
Не будешь ведь, как лох какой топиться, в ячейках где улов, наверно, спит.
Стал вновь вытаскивать, уж в одиночку, сетку, в какой пред тем царила пустота.
Зато теперь в капроновую клетку запуталась сазана голова.
А рядом щука пасть разявить хочет. Налим попался, чуть ли не в аршин.
И рыба эта вся в неволе ропщет, мол, отпусти нас в воду, гражданин!
Все обещают, словно под копирку, исполнить каждое желание его.
Вот только времени осталось тут впритирку: рыбак вернётся, станет лишь светло!

Глава восьмая
Из сети

Фому теперь ухою не заманишь. Чебак в сметане тоже не в чести.
Зато в беде, как тех сейчас оставишь, кто нервничать уж принялся в сети?!
Ведь, сам вот-вот поделит с ними воду. И в глубине сосед, ведь, не чужой.
Так что Фома всю рыбью их породу стал выбирать из сетки по одной.
Последний хвост исчез в воде студёной. Тут самому нырнуть бы, что топор.
Да, вдруг, поверил, как умалишённый, что их исполнят рыбы уговор.
И вот уже сидит опять в приёмной, свой разрешить пытается вопрос.
А тут сам шеф, годами убелённый, печать протягивает, прям под самый нос:
 – Верши, Фома, теперь всё по порядку! Давно такое право заслужил!
А сам готов пойти уже вприсядку, в знак радости, что этак услужил!
Фома хозяином прошёл по кабинету. Сел в кресло мягкое, чтоб отдохнуть слегка,
Пред тем, как всё по рыбьему Декрету осуществить могла его рука.

Глава девятая
Важная работа

Вот на ковре ботинки визитёра. А сам готов уж выпрыгнуть из них,
Коль разрешат площадку взять для сора, что свозит от клиентов он своих.
Другой готов напитками спиртными всех обеспечить, сутки напролёт.
А третий с сигаретами своими в открытый попросился оборот.
А что противиться? Пусть явят в том сноровку! Фома пришлёпнул на листках печать.
Затем он запретил варить перловку, какою в армии его объелась часть.
И в духе том всем раздавал поблажки. Не запретил не раз он, и не два.
Визировал любые всем бумажки, какие б в них ни значились слова.
Как и других, Ерёму он приветил. Дал разрешение гнать дома самогон.
И даже с сетью, если кто заметил, всех протестующих, мол, может выгнать вон!
Но тут опять седой к нему явился: – Печать отдай! И с кресла в раз слезай!
Ведь Свод теперь законов обновился. На всё «Лицензию», как нужно оформляй!

Глава десятая
Истина

Опять обида душу гневно гложет: – Судак – обманщик! Щука – не права!
Никто в реальность воплотить не может, обещанные из сети слова!
Собрался мстить им в проруби холодной. Пошёл туда, глаза закрыл рукой.
И тут услышал голос друга бодрый: – Кончай хандрить! Поехали домой!
Фома взглянул – повсюду ночь сгустилась. В реке – пустые сети ячеи:
 – Выходит, это всё мне лишь приснилось? Как в сон голодный – мёд и калачи!
Овёс их лошадь хрупает украдкой. И ей пора в конюшню, где тепло.
Так что Фома был убеждён лошадкой: – там лучше, где снежку не намело!
Назавтра снова ездили на речку. Сеть принесла им рыбы полмешка.
Ерёма, выслушав рассказ, поставил свечку, такого, чтобы не было грешка!

Эпилог

А на улов никто им с укоризной пенять не стал, как и про самогон.
Так вот случается с их общею Отчизной, меняют как перчатки где Закон!

Часть четвёртая
Мзда

Глава первая
Основоположники

На свой запас никто пока не ропщет.
Не тянет вещь хозяину карман.
Держи лишь шире и получишь, в общем,
Добро от пролетариев всех стран.
И если с миру получить по нитке,
Не только голый обретёт кафтан.
Останется обмыть чтоб, на напитки:
Тогда не вскроется в обновке той изъян!
Тем, кто богат, чужой карман: «До Фени!»,
Когда нет  смысла руку запускать.
Заботы их  уж не в карманной теме» –
Вагонами привыкли добывать!
Когда же «стрелочник» мешает направлению,
То, что желательно для груза учинить,
К нему в карманы будет шевеление:
Сколь просит, дать, чтоб больше получить!

Глава вторая
Детская пора

Рубли и те накопятся не сразу.
Житейский опыт этому сродни:
Мздоимца не назначат по приказу,
Такого порождают все свои.
С младых ногтей Фома на дармовщину
Ничто не сделает, проси его сколь хошь.
Он сто одну найдёт всегда причину,
Тем отказать, кто не заплатит грош.
За школьной партою с приятеля Ерёмы
И то брал мзду, за списанный диктант,
Хотя был с ним в обойме, как патроны,
Как Флаг и Герб, как горн и музыкант.
А вот не мог пройти супротив нрава.
Так требовал чего-нибудь взамен,
Что понимали – не найдёт управы
Дружины пионерской контингент.

Глава третья
Несгибаемый характер

Зато других просить ему не стыдно
Списать задачку лезет прям в портфель.
И другу, хоть за прошлое обидно,
Рук не поднять, прогнать его отсель.
И на рыбалке в червяке откажет,
Зато улов потребует делить.
Не согласишься, матери расскажет,
Украдкой, что пытались  покурить.
Всё так и шло. За классом класс сменялся.
Уже и повзрослели мужики,
Но у Фомы характер оказался
Всё тот же самый, годам вопреки!
В своём подворье то стучит, то пилит.
И постоянно просит через тын:
 – Нет ли, сосед, в твоём мозгу извилин,
Чтоб подарить мне тот на стройку дрын?!
А уж гвоздей он выпросил бессчётно.
Шурупы, скобы – тоже для него
Любому принести всегда почётно
И счастье, не облает, коль, кого.

Глава четвёртая
В трудах и заботах

В работе тоже не меняет сути.
Напарники боятся, как огня,
Что скажет им: «Вы уж не обессудьте,
Пошли, что все отгулы на меня!».
Житейский опыт – не к вязанью спицы,
Которым ржавчина безделья повредит.
Всё то, что знаешь, может пригодиться
В момент, едва сюрприз вдруг прилетит.
Когда Фома всем досадил немало,
В колхозе проявили тонкий ход:
Никто не даст окурок, как бывало.
Тем более – «червонец на развод!».

Глава пятая
Выдвиженец

Невыносим когда партнёр в общении,
Будь это и рабочий коллектив,
В одном единодушны все – в доверии,
Чтоб нёс на выборах с трибуны позитив!
Фому подобное устроило прекрасно.
На должность выборную он легко прошёл,
Но трактористы думали напрасно,
Что навсегда теперь от них ушёл.
Опять в колхоз является с рассветом,
Чтоб отыскать огрехи на полях.
А то покажется в правлении с пакетом,
 Где всё про санкции в немереных рублях!
У председателя уже инфаркт с инсультом,
Но выдвиженец их к стенаньям глух,
Как будто щёлкает неведомым он пультом:
Растёт капуста, говорит: «Лопух!».

Глава шестая
Расплата

И тут припомнили Ерёме связь былую:
 – За дружбу прежнюю неси, давай ответ!
Как загнанную лошадь скаковую
Иначе в фарш отправим для котлет!
Наказ товарищей – не муха на окошке.
Не отмахнёшься от неё рукой.
Тем более и сам боялся трошки,
Зацепит, что Фома его метлой.
Припомнит бражку, что стоит в чулане.
Составит «Акт» на хитрый змеевик.
А так, как всё – на кривде и обмане,
То увезёт с решёткой грузовик!
«На рапу дать!». Иначе не спасёшься…
Жена сухарики уж принялась сушить,
Ведь, сроком долгим точно огребёшься,
Коль с этой мздой сумеют уличить!

Глава седьмая
Телеграмма

Да делать нечего. Собрал своё в котомку,
Что в огороде вырастить сумел.
В колхозе выдали овёс, горох и пшёнку,
А также лук, что к той поре приспел.
Ещё заботы требовала совесть.
Незваный гость, известно, кем сродни.
Была б не полною о мзде, конечно, повесть,
Коль не сказать о тонкостях родни.
Все, кто Ерёму окружают лично,
Да и Фомы семейный близкий люд,
Сподобились познать о том отлично:
Не званого не хвалят, чаще – бьют!
Предупредить о том, к чему готовый,
Ерёма обязательно решил.
И с телефона, что совсем не новый,
Подробно СМС Фоме отбил.
Мол, едет в гости не пустым, а полным!
На взятку не жалеет ничего.
И чтобы друг был к этому готовым:
Знал, где принять подарки от него!
А так, как на мобильник нет надежды,
Ещё и телеграммой сообщил.
Подробно. Догадался, чтоб невежда
Зачем к нему он лыжи навострил!

Глава восьмая
Злоумышленник

И вот теперь о вечном можно думать.
Квиток в кармане подтверждает смысл.
А то, как взятку другу нужно сунуть,
Сложней не будет древних коромысл.
Всё выглядит солидно и опрятно –
На узелки затянуты мешки.
И не пойти теперь уж на попятный:
В автобус усадили мужики.
В районный центр, где вахту выполняют
Народа слуги и средь них – Фома,
По одному с глубинки прибывают,
Но у дверей уж целая толпа!
Живую очередь не отменить «Декретом»,
Зато уместен каждому своё вес:
Тот кто пришёл с одним сухим букетом,
Тот первым в дверь, конечно, не полез.
Там первым у порога кейс с валютой
Внести готов банкир, как перст худой.
Он дорожит потраченной минутой
И никого не пустит пред собой.
За ним, конверты, рассовав в карманы,
Предпринимателей суровых длинный ряд.
Им в выражениях, не позабыв «про маму»,
Зря врал Ерёма, что Фоме он – сват!
Того же нрава педагог с учёным.
Им к кабинету нужно ближе стать.
От сумок же несло таким копчёным,
Что в них балык легко предугадать.
Борзых щенков, пожалуй, только нету.
А так все мыслимые щедрые дары.
Спросил последнего, но услыхать ответа
Пришлось Ерёме, обойдя дворы.

Глава девятая
Угощение

Там снял с плеча мешки зернобобовых.
Вот, ждать-пождать –  когда его черёд
Наступит подтверждением основы
Что подношение в делах не подведёт!
На городских, бывает и проспектах
Такое встретишь, что давно забыл.
Глядит Ерёма – всё в крамольных метках
От жеребцов и спутниц их – кобыл!
Почти табун животных по соседству.
Носы стремят к ерёминым мешкам.
Как тут не получиться самоедству?
Раскрыл Ерёма шире свой карман.
Скормил горбушку, что солил в дорогу.
Потом тесёмки распустил кулей.
Одним лошадкам сунул он гороху,
Другим – пшена с колхозных их полей.
Но больше всех овёс имел успехи.
Так, по горсти, хотя и не спешил,
Раздал всё то, чем сельские огрехи
Замазать послан из колхоза был.

Глава десятая
Тревога

Мешки пустые – тоже что-то стоят.
Надеялся Ерёма на Фому,
Которому и дом вот-вот построят.
Как переехать без мешков тому?!
Тут мысли поменялись кардинально:
Не сами лошади паслись из рук его.
Смотрелись всадники вполне монументально –
Ремни, погоны, многое чего…
Проговорился ближний от Ерёмы,
Их конная полиция сейчас
Задержит всех, кто вопреки закону
Намерен взятки поднести как раз!
Ерёма ахнул! Жаль ему вдруг стало
Приятеля ещё со школьных летэ
Спасать его, знать, времечко настало.
К Фоме он бросился в служебный кабинет!

Глава одиннадцатая
Развязка

Предупреждение, однако, запоздало.
Кто мзду давал – в наручниках сидят.
А про Фому, ни в чём, как ни бывало
Лишь положительно, как прежде говорят!
Навстречу вышел к другу, бросив кресло.
Позвал его в пивной отметить то,
Как подсказал ему Ерёма средство,
Не сесть в тюрьму годочков так на сто!
За кружкой пенного не исповедь, конечно,
Но всё ж правдивый выдался рассказ,
О том, как не желал Фома беспечно
Ждать, что вот-вот накроет медный таз!
Ведь, телеграмма, СМС о взятке
Уже Фому раскрыли с головой.
Вот и решил отбросить все «понятки»,
Другие чтоб не потянули за собой.
Подробно сообщил, где компетентны,
Про то, что провоцируют на мзду
Из сферы криминальной элементы
И вот на них пора надеть узду.
  – А ты, как не попался, друг, с другими?
Спросил Фома. Но тот лишь промолчал.
Как с лошадьми общался строевыми,
Пред аппетитом, чьим не устоял.

Эпилог

В колхозе не корили за растрату.
Зернобобовые не ставили в вину.
В гробу, коль, выпрямляется горбатый,
С тех пор и взяток не подносят никому.
Тем более, что и Фома вернулся
В деревню присмиревшим навсегда:
Электорат к другому повернулся
И отозвал все прежние права!

Часть пятая
Название на «Д»

Пролог

Значение явлению любому
Всенепременно добавляет вес,
Коли к названию, для сердца дорогому
Прикован был с рожденья интерес.

Глава первая
Воспитание

К примеру, в «Родничок» водили в детстве
Дошкольников Ерёму и Фому.
Вкус чистоты привыкли в малолетстве
Вбирать в себя, наверно, потому.
И манной каше чай не помешает,
Когда вскипит вода из родника,
И ею же мордашки умывает
Их нянечки добрейшая рука.
Зато теперь, когда виски седые
Друзья всегда обходят стороной
Те бары, рестораны и пивные,
Товар, где разбавляется водой.
Так что «Родник» не привлекут с похмелья,
Ни вывеска, ни стойка, ни бармен,
Поскольку добавляют просветленья
В пивко с водопровода элемент.
А вот когда есть  «Колос» над крылечком
И лещ сушёный свой топорщит хвост,
Хоть обойдут деревню всю «колечком»,
В конце пути сюда свой сунут нос.

Глава вторая
Улочки детства

Да только ли в питье названье ценно?
В любом другом такая ж точно суть!
Ведь, утверждал недаром Авиценна:
«Про дух здоровый в жизни не забудь!»
На стадионе, где колодки «Старта» –
Сама дистанция командует: «Беги!».
И не найдёшь особого азарта
На «Финише», коль силы все ушли.
От сектора метаний и дорожек
Всего за пару улиц их дворы,
Но всё никак их одолеть не может
Характер не азартного Фомы.
Поскольку первая из улиц – «Трудовая»,
На что от аллергии будет храп,
Не хочет он, как лошадь ломовая
Работать смену за кривой пятак.
Другое направление у зданий
Имеет общее название давно,
Оно привязано, ведь, к поиску тех знаний,
Что не минуют точно никого.
И тот Ерёме переулок «Школьный»
Даёт всегда и радость, и задор.
Он тренировками всегда такой довольный,
Что сокращает путь через забор.

Глава третья
Альтернатива

А тут обоим выпала дилемма:
Как пережить эпоху перемен?
Какою вырастет их собственная смена,
Коль всюду старые названия со стен?!
А потому Фома приложил руку,
Подал прошение о том он в сельсовет,
Чтобы другими стали и по звуку
Те улицы, где ходит с малых лет.
У «Трудовой» теперь альтернатива:
Проспект «Досуга» или «Отпусков»
Образования  не позабыл он ниву:
Не будет «Школьный», станет – «Рыбаков»!
Ерёма соглашаться не желает:
Ему и прежние названья будет жаль,
Но в продолженье моды предлагает,
Дать статус улицам особый – «Магистраль»!
С прицелом тем, что рельсы тут проложат
И застучат на стыках поезда.
Мальчишка на уроки ездить сможет,
А взрослый не устанет до труда.

Глава четвёртая
Желание перемен

Но в сельсовете предложений этих
И без того избыточный запас.
Не отыскать столь улиц на планете,
Кому названия придуманы сейчас.
Хоть каждый день меняй, ходи, таблички,
Не будет времени полить и огород,
А потому от перемен привычки,
Умеют отучать честной народ.
Туда пошлют, куда пешком не суйся,
А только ехать нужно и лететь,
Да по пути переживай, волнуйся:
«Позволят ли, свой голос там иметь?»
Когда свербит заветное желание:
Так хочется увидеть результат.
Менять, готовы наименование
И те, кто в этом деле не мастак.

Глава пятая
Коридоры власти

Явились оба в важное присутствие,
Где от чиновников рябит в простых глазах
И каждому отсель дают напутствие:
«Письмом всё излагать. Не на словах!».
Да, чтобы не в одном лишь экземпляре.
Желательно, хотя бы даже пять!
И это нужно быть в каком угаре,
Чтоб столько без копирки написать?!
Но делать нечего, когда до кабинета
Живую очередь сумели одолеть.
Не отпугнёт и длинная анкета,
Что сразу не смогли предусмотреть.

Глава шестая
Чистописание

Фома строчит, как писаль по бумаге.
От авторучки тянутся следы.
Не занимать ещё ему отваги
Добиться изменения среды!
Жаль, с каждою страницей меньше прыти
И сами пальцы стали сокращать,
Что мозг придумывал в мгновения наитий,
Мечтая новые названия всем дать.
Тем более Ерёма не сдержался:
Быть незгибаемым на том пути не смог.
Второй листок, как только ни старался,
Длиннот лишён, короче смысл и слог.
На третьем экземпляре заявления
Уже и половины нет того,
Придумать что в минуты вдохновения
Ему приятно было и легко.

Глава седьмая
Сокращённому верить

Короче говоря, свои писания
Так сократили, что, в конце концов,
Иссякло всё первичное желание
Исправить недоделки их отцов.
Про магистраль Ерёма и не сказывал,
Когда устал пером своим водить.
Чернилами он коротко размазывал:
«Не нужно перемен. Прошу простить!».
Зато Фома по сокращеньям мастер:
По букве улицам оставил «на развод».
Для убедительности взял цветной фломастер –
Текущий вывел в сокращении год!
Но с этой датой, что до нашей эры
И с буквами заглавными всего,
Попало заявление в те сферы,
Где сроду не боятся ничего.
И если просит гражданин о чём-то,
Порою могут выполнить наказ.
Тем более, когда не видит чёрта
Чиновника набитый делом глаз!

Глава восьмая
Исполнение

Готов Закон! И вот меняют статус
Тех улиц, где живут себе друзья.
Небритым выскочил Ерёма словно кактус,
Вся у Фомы под окнами семья.
А там рабочие орудуют сметливо,
То гвоздодёром снимут жесть старья,
На то же место и несуетливо
Прилаживают новое не зря.
Вот сорван указатель «Трудовая».
Взамен – табличка просто с буквой «Д»,
А на соседней улице иная
Сияет буква будто в «Букваре».
«Что значит «Р»» – спросить хотел Ерёма.
Глядит на «Д» не радостно совсем.
Зато прибавилось чуток металлолома,
За счет табличек, сорванных со стен.

Глава девятая
Исправление

Фома забыл затеи первородство:
Проспект «Досуга» или «Отпусков».
Тут «Р» пришло теперь на воеводство,
Где улицу хотелось «Рыбаков».
Но имя улицы – как шило в мешковине,
Не утаишь, у всех теперь обзор,
И пешим, да и тем, кто на машине
Простая буква здравости укор.
Не объяснишь, ведь, каждому отдельно,
Зачем убрали прежний адресат,
Когда рабочие, сноровисто, поддельно,
Прибить таблички новые спешат.
Поверят ли, когда для оправданья
Фома начнёт про казус говорить,
Что, мол, хотел нормальное названье,
Да вот пришлось до буквы сократить.
По этим буквам  дразнят их обоих.
Инициаторов на «Д» зовут вокруг.
А то – на «Р», коль жаждут мордобоя,
За неудобство не жалея рук!
Могло бы долго это продолжаться,
Но у друзей случился новый план:
Другим, чтоб не хотелось обзываться,
Как прежде всё вернули по местам.
В металлолом не сданные таблички
Прибили на их старые места.
На «Трудовой» опять поют синички,
На «Школьном» есть и лето, и зима!

Эпилог

А что в Законе значится иное,
Их не волнует, Господи, прости:
Пока чиновник суть вещей отроет,
Всё много раз изменят на Руси!

Часть шестая
Саженцы

Пролог
Когда росток проклюнется из почвы,
Ещё не предсказать его судьбы.
Одно лишь ясно, что не так уж прочно,
Влиянье окружающей среды.
Особенно когда найдутся силы,
Готовые всё изменить кругом.
Пример – лепёшка, взятая на вилы,
А с них, заброшенная в кучу, на назём.

Глава первая
Мешки с экологией

Который год, Фома неугомонный,
Едва растает снег в лесу весной,
Спешит туда по тропочке знакомой,
Не позабыв лопату взять с собой.
Идти ему недолго до опушки,
Где почки набухают у рябин,
Под птичий свист и куканье кукушки,
Приплод идёт калины и осин.
Ещё смородина топорщит свои ветви,
А приглядись, найдёшь малины куст,
За нею встретишь дикие ранетки,
На невзыскательный, не прихотливый вкус.
Вот тут Фоме и полное раздолье:
Побеги мелкие выкапывает все.
Уверенно, как винегрет в застолье,
Как в ресторане мусс и фрикасе.
Мешок-другой набьёт добычей этой
И на плечах несёт к себе домой
По тропке солнышком весенним так согретой,
Что жарких ног не чует под собой.

Глава вторая
Антиподы

Другие тоже ходят тут до леса,
Но с ними разногласье у Фомы:
Из праздного не станет интереса
Трепать в кустарниках  обувку и штаны.
Добычу спрячет до поры в сарае
И рано утром, заведя «Москвич»,
Что накопал до города тартает,
Где всё Фоме, как с маслицем кулич!
На рынке – адекватен и вменяем,
Что увезёт в багажнике с собой,
То обязательно продаст или сменяет,
Смотря на то, какой в душе настрой.
Ерёма тоже выезжать способен
За деревенскую околицу, туда,
Где воздух городской тем бесподобен,
Что пахнут дымом даже провода.
Груз у него из сада-огорода.
Что вырастил, то и продать горазд.
Он даже вещь, подсказанную модой,
Купил жене однажды в самый раз!

Глава третья
Садовод

Сейчас, когда весну торопит лето,
Его мечты устремлены туда,
Где продают не сапоги-штиблеты,
Не сельтерская в очередь вода.
Не колбасу в кружках или батонах
И не стиральный даже порошок.
На основаниях желает взять законных
Фомы сосед и давешний дружок.
Сегодня ряд влечёт другой Ерёму.
Он там бродил, где рынок предлагал
Ещё лишь будущего ту густую крону,
Ради которой, всяк бы сад сажал!
В былые годы грушу и малину,
А также сливу высадил он впрк
И яблони дополнили картину
Сортов таких, найти какие смог.

Глава четвёртая
Тяга до сортов

Антоновка, Ранет, Анис, Дубовка
Вкус привередливый, бесспорно, утолят.
Но всякому так хочется обновку,
Что за ценой они не постоят.
Вот и Ерёма тех кровей пятливых.
Ему Мичурин – Царь и Полубог!
Так что весною хочется той сливы,
Какой бы хвастаться перед соседом мог!
А так как щедрость русскому присуща,
Искал не всё за полцены и даром.
Чтоб сад и у соседа был бы гуще,
Старался прикупить ему подарок.
И вот набрёл на то, что было нужно:
Солидный дядя в галстуке предстал.
Всем предлагал потратить деньги дружно
На то, что он в питомнике создал!
Я, говорит, народный академик!
Жизнь положил, чтоб вывести сорт тот,
Который был бы и у нас эндемик,
И на весь мир прославил наш народ!

Глава пятая
Соблазн

За ним – рядами саженцы: всяк с биркой.
Глаз сам прилипнет на товар такой.
Нет ни одной, написанной с копиркой,
Здесь всякая с особою чертой!
У Академика и фразы «от науки».
Берёзу, мол, с бананом он скрестил
И если заниматься не от скуки,
То вырастет немало сладких «кил».
Не в килограммы – центнеры и тонны
Он перевёл возможный урожай,
Что гарантирует в ближайшие сезоны,
Лишь саженцы скорее покупай!
Не безразмерный кошелёк Ерёмы:
Просчитаны купюры до одной.
Но перспективе этакой огромной
Мог уступить и не такой скупой.

Глава шестая
Обман

Набрал он саженцев на всё, что только было.
Тем более, что уступил с мешком
Тот, в галстуке, чья шляпа говорила
О сане Академика большом!
Домой вернувшись, на покупки глянул,
Прикидывая место им в саду
И тут, гадюкой, как ужален, он воспрянул:
Сам догадался, что попал в беду.
Определил обман не по побегам –
Как близнецы подрост весь молодой.
Стояла метка на мешке соседа
А он её не спутает с другой.
Тут и припомнил ранние отлучки
Фомы в весенний лес за их селом,
Как возвращался, словно в день получки
С довольным и загадочным лицом.

Глава седьмая
Мститель

Видать, он «академика» снабжает,
А тот бессовестно на рынке говорит,
Приоритет, мол, подарил державе:
Берёзово-банановый гибрид!
Спускать такое тоже не годится.
Хотел Ерёма в городе найти,
Мошенника, который может в лицах
Любого вокруг пальца обвести.
Но сэкономил вскоре на билете.
Тот «Академик» сам приехал к ним
В роскошном дорогом кабриолете,
Оплачен, что был лохом не одним.
Ерёма оценил свой жанр отмщенья
И всё поставил на рисковый кон,
Чтоб жулики лишились намеренья
Обманывать мичуринцев, как он.

Глава восьмая
Гость

В избе Фомы встречали гостя щедро:
Был подан поросёнок под хренком,
Лимонная желтела скромно цедра
Поверх селёдочки, нарезанной с лучком.
Ещё котлеты в жареном мундире
Сулили вкус приятно ублажить,
Когда с картофельным их подадут гарниром…
Но прежде борщ посмел всех удивить!
Наваристый бульон с ребром говяжьим,
Свекольная соломка – как рубин,
И чесночок с укропным антуражем,
И черпачок сметаны не один.
И ко всему особенная стопка:
Для разогрева был аперитив,
А там графинчик, запотевший с водкой
Настроил потребительский мотив.

Глава девятая
Большие планы

Как отказаться, если очень просят?!
Не убедишь, что сам и за рулём.
Употребил гость всё, чего подносят,
А там и ночь сгустилась за окном.
Продолжили общение в парилке,
Где Академик планы излагал,
Пока томился груздь на острой вилке,
Ну, а Фома всё рюмки доливал.
Мечта у Академика имелась
Такая, что иному – не понять.
И вовсе лысина его не перегрелась,
Когда сулил их дело расширять.
Мол, развезём, Фома, по региону
С опушки вашей дикий молодняк.
С того барыш – не меньше миллиона!
И на машину, и на особняк!

Глава десятая
Пропажа

Прожект наутро вырос многократно.
Что ж не ударить было по рукам?!
И тем визит закончился приятно,
Что и товар ждал смирно по мешкам.
 – Куда грузить? – Фома несёт добычу,
Что накопал заранее в лесу.
Но тут и вспомнили вдвоём они ту притчу,
Когда нашёлся камень на косу!
Стоял кабриолет где, лишь намедне,
В пустое место упирался взор.
На чём обратно гость к себе уедет,
Коль промышлял под окнами тут вор?
Но не угонщик, все-таки обидел.
Из-под руки весь оглядев окрест,
Фома роскошную машину ту увидел
Где за селом их начинался лес.
На тормоз, знать, машину не поставил,
Вот и скатилась ночью с бугорка!
Пешком к кабриолету шаг направил,
Досадуя на промах тот слегка.

Глава одиннадцатая
Феномен

Маршрут такой сомнителен, конечно,
Но и в него поверить найден стиль
В раскаянье, что зря вчера беспечно
Охраной не снабдил автомобиль.
Но ближе чем опушка становилась,
Тем становилось больше невдомёк,
Ведь, над машиной в небо возносилась
Берёза мощная, а не простой пенёк.
Ствол брал начало прямо из салона.
И вид такой, что будто век росла
Из этого предмета автопрома,
Что заграница в мир произвела.
 – Не может быть? – горюет Академик.
Фома за гостя тоже слёзы льёт.
 – Вот, ведь, какой попался вам эндемик? –
Ерёма сзади реплику даёт.
 – От вашего научного наследства
Ждать следует и не таких чудес.
Банан с берёзою скрестить когда, есть средство,
Не удивляйтесь, что растёт так лес!

Глава двенадцатая
Условие

Роптать пустился городской приезжий.
Машину требовал назад ему вернуть.
Да тут предстал перед проблемой свежей:
Нести ответственность, что всех смог обмануть.
В ответ Ерёма простака ломает,
Показывает, что в восторг пришёл
От чуда, что в лесу у них  бывает,
Где в ночь из семечка вдруг вырос мощный ствол.
Но, тут и поскучнел, вдруг очевидец,
Представил, как приедет к ним лесник
Так всем задаст, не нужен и провидец,
Чтобы представить возмущенный крик.
Ведь, как-никак берёза тут страдает,
Никем не велено расти им из машин,
И он, Ерёма, ничего не знает,
Ответит чем приезжий гражданин.
Хотя, конечно, мог бы постараться,
Освободить берёзу из оков,
К тому ж не станет и распространяться,
Не прибыло в тюрьме, чтоб едоков!

Глава тринадцатая
Расплата

Фома молчит, как будто кашу кушал,
А проглотить не может всё никак,
Чуть  отстранённо он про то послушал,
Как будет рад им лагеря барак.
Зато у «Академика» мыслишки
Взыграли так, что хоть «Нобеля» давай,
Тому готов отдать свои излишки,
Кто не ославит их на целый край.
Пришлось карманы вывернуть на брюках,
Из смокинга добавить капитал.
Звенел и мелочью, когда при этих звуках
Кабриолет Ерёма починял.
Убрал с берёзы автооблицовку,
Какую сам же ночью нацепил.
Собрал машину. Выкатил на бровку
И в город хитрым взглядом проводил.

Эпилог

Фоме – конфуз. Лишился компаньона
И приработка, что давал доход.
Но это лучше, чем ждать почтальона
С повесткой в суд, где приговор и срок!

Часть седьмая
Открытие

Пролог

Бацилла просто так не заведётся.
Без грешных мыслей ей не обойтись,
А после только лишь и остаётся
Саван накинув, к кладбищу плестись.
Всегда так было, что как в наказание
Болезнь брала на свой смертельный рог.
Её не спросишь, как на партсобрании:
«На исправление позволить малый срок?».
Пока однажды умник не сыскался,
Чтоб усмирить микробного врага.
Век от него прививок и начался,
А на тот свет чуть сузились врата.

Глава первая
Карьерист

Фома за жизнь набрался знаний разных:
И на уроках, и в лихой среде.
А потому усилий он напрасных
Не позволял с отрочества себе.
Мечтал, конечно, о великом росте
Карьеры собственной, как и, наверно, все,
Да только срезался на этом, вдруг, вопросе,
На бюрократами нахоженной версте.
Для повышения на единицу в штате
Готов был выходец из сельской глубины.
Не уповал, жаль, о мохнатой лапе,
А то б добыл лампасы на штаны.

Глава вторая
Вопрос на засыпку

По коридорам двери кабинетов
Выходят на ковровый променад,
Передают друг другу где: пакеты,
Шампанское, икру и шоколад!
А без того – придирка за придиркой.
Мол, град научный, всюду лишь прогресс
И тот, кто степени не обзавёлся биркой,
В ареопаг уж точно не пролез.
Конечно, груз учёности имеет
Фома, как в школу  перестал ходить.
Но виновато лишь в ответ потеет,
Когда расспрашивают: «Что успел открыть?».
Всё больше пробки прежде поддавались.
Стрелял иными ловко в потолок.
Жаль, диссертации нигде не продавались,
Где вставить имя можно в уголок.
А так охота выбиться в начальство:
Гонять магистров в гривы и хвосты!
В том не обычное сермяжное бахвальство,
А деревенские надёжные понты!


Глава третья
Утро вечера мудренее

Черту меж городом и сельским поселением
Стереть грозились все, кому ни лень,
Ну а пока с унылым настроением
Фома в избе жевал свой пельмень.
Ещё жена и молочка парного
К столу в массивной крынке подала.
Но аппетита нет уже такого,
Когда желанной кажется еда.
Всё больше налегал на то, что крепче,
Уздечек растворяет сыромять.
Так что проснулся утром на крылечке,
Едва похмелье помешало спать.
Шагнул туда, где стол не убирали,
Найти где место без огрызков нелегко.
И зря уж точно, в крынку наливали
Вчера ещё парное молоко.

Глава четвёртая
Спасение

В тот миг, когда душе хотелось влаги,
Фома не выбирал, что под рукой.
Коль не нашёл в ковше остатков браги,
То в крынке капли не оставил, ни одной.
Вдруг, легче стало. Так, что можно снова
«Принять на грудь» от огорчений всех.
Жаль,  первача не хочется простого,
Да и вином  не заполняли мех.
Глаз не горел от вида поллитровки,
К стакану не тянулась и рука.
Вот так бывает – чуть присел у бровки
И нет уже былого ходака.
Фома опешил: мироощущение
Такое испытал он в первый раз,
А потому великое мгновение
Не упустил его без хмеля глаз.

Глава пятая
Наитие

Решение само просилось в раму:
Питьё из крынки стоило того,
Чтоб повсеместно петь ему осанну,
Поскольку в прах низложено вино!
Осталось лишь официальный статус
Придать открытию сегодняшнего дня.
Как некогда прославился сам лакмус,
Пенициллин, как приняла Земля.
Горшок со снадобьем, Фому вернувшим к жизни,
Под строгое внимание им взят.
Как стяг с вождём быть мог при коммунизме,
Сосуд к груди был бережно прижат!
Найти осталось тот источник снова:
«Откуда содержимое взялось?».
Тут главным за женой осталось слово,
Поскольку ей на стол собрать пришлось!

Глава шестая
Хлопоты

Дел у хозяйки множество, не скрою:
Пока муж спал, похмельем изнурён,
В хлеву управилась. И  тяпку взяв с собою,
Ушла пропалывать на грядках чернозём.
Пустую крынку, сберегая строго
От каждого, кто покуситься мог,
Фома присел на лавке у порога
И телефоном взял всех в оборот.
Навёл он справки с дерзостью дотошной,
Узнал, как Дженнером освоен метод был:
Тот от коров, переболевших оспой,
Вакцину первую для страждущих добыл!
Так и пошло: до Пастера и далее
И вот теперь он сам готов открыть
Путь человечеству в такого счастья дали,
Какие каждый сможет возлюбить!

Глава седьмая
Потеря

Так за мечтой Фома и прикимарил.
Проспал он возвращение жены.
Уже очаг котлеты ему жарил,
Когда прервал хозяин свои сны.
Лишь разлепил глаза свои засоня,
Хвать за то место, крынку где хранил
И понял – всё на свете проворонил!
Карьеру верную себе не сохранил!
Нет рядом ёмкости,
На стенках у которой
Мог оставаться генный важный след,
Того, что образует микрофлору,
Какой полезнее от спирта в мире нет!
Искать пустился, словно бы ищейка
И обнаружил там пропажи след,
Где вымыла посуду всю хозяйка,
Чтоб было новый, в чём подать обед.

Глава восьмая
Утешение

Фома вопил, вздымал кулак сердито,
Ссылался к Дженнеру, в обилье бранных слов,
Но успокоился, увидев, тот напиток,
Который радует сибирских мужиков.
На джина пинту, как любой в Британи,
Не посмотрел бы, точно, хоть убей,
Да на него и не было в кармане
Достаточно количества нулей.
Иное сельских сквайров выручает,
Кто Темзу и не видел никогда:
Есть дрожжи с сахаром, остаток дополняет
Простая из колодца их вода.
Сначала бражку поднесла супруга,
Чтоб успокоился, садясь за стол в обед
А там пошло накатанным всё кругом:
Борщец и гречка с россыпью котлет.
Опять графинчик с холоду явился.
Как удержаться от такой красы?!
И коли рыжиком, затем не подавился,
Опять заснул, до утренней росы.

Глава девятая
Проникновение в круги

Про «Дежавю» поляки фильм снимали
И в нём Фома вполне мог роль сыграть:
С похмелья, позабыв обуть сандалии,
К горшку припал, чтоб жар внутри унять.
И вновь ни капли не оставил донцу,
Зато привёл себя в приличный вид
И до того, взойти в зенит, как солнцу
Туда отправился, наука, где кипит!
Открытие так просто не случится,
Когда один и нет коллег вокруг.
Тут главное – сперва не горячиться,
В академический вписаться нужно круг.
И хорошо, что кроме пустой крынки
Отвёз Фома в наукоград с собой
Балык копчёной знатной осетринки
И короб с чёрною и паюсной икрой.
Еще первач плескался в двух канистрах,
Осталось только в кружки наливать,
Всех поделив на «чистых» и «нечистых»,
С учётом тех, кому не предлагать.

Глава десятая
Соавторы успеха

На генном уровне сумели в экспертизе
Узнать состав, который был в горшке.
В сухом остатке вышло, что Отчизне
Успех на сквашенном получен молоке!
В среде научной разные подходы
К решению поставленных проблем.
Не факт, что точку  даже ставя коды,
На честном уровне успех поделят всем.
Соавторов к Фоме набилось столько,
Что титульный всех не вместил листок.
Пришлось вычёркивать. И оказалось только,
Что зря принёс он ценный свой горшок…
Эксперименты сокрушили глину,
От крынки не осталось черепка.
Не выплатили за неё полтину,
Как наставляла ходока жена.
Иное разорило диссертантов,
Научный труд обмыли всем гуртом!
И в том же ресторане  музыкантов
Пытались бить учёным кулаком.

Глава одиннадцатая
Расплата

Да обмишурились. Попали все на шконку,
Где строго с оштрафованным лицом.
Опохмелились поутру спросонку
С открытия заветным образцом.
А сам научный труд предстал уликой.
Подшита в папку диссертация была:
Так и не стала в будущем великой,
В архиве прочих «Дел» погребена.
Не знал Фома о драке в ресторане,
Как всё смогли на тормозах спустить.
Его от города спасают рёбра грани,
Какой село способна отделить.
А сэра Джоннера портрет Фома повесил
В коровнике, что им сооружён.
Стал бы и тот, наверняка, не весел,
Когда соавторами был бы окружён.

Эпилог

Наукорад не принял простофилю,
В деревне он остался проживать,
Где всех соседей приучает к стилю
Похмелье простоквашею снимать!

Часть восьмая
Деньги, денежки

Глава первая
Коллектор

От долга и сумы не зарекайся,
Вдруг, да придется помощь попросить.
Потом лишь только честно постарайся
Кредит весь до копейки погасить.
Иначе методов придумано немало,
Советов, что как  омут на реке:
Не брать чужие деньги, как бывало,
А доставать, звенит, что в кошельке.
Сочувствует Ерема бедолагам,
Которым на ответственность «начхать!»,
Кто верит тем заманчивым бумагам,
Чью суть и в микроскоп не прочитать.
Сам «до получки» и рубля не спросит.
Пойдёт пешком, раз нету на билет.
Зато и нищему свой гривенник не бросит,
Коль это здоровяк в расцвете лет.
В такой период – «недержанья суммы»
Сидел он дома, попивал чаёк,
Закрасил, что вареньем так разумно,
Как скупердяй последний бы не мог.
А тут калитка брякнула цепочкой.
В окошко видно, что идёт сосед.
В такт марширует с радио он «точкой»,
Как будто музыки лирической уж нет.
Суровый шаг привёл того к порогу.
Переступил Фома, сжав кулаки.
На образа не покрестившись Богу,
Вдруг заявил: «Вертай, давай, долги!».
Ерёме невдомёк  такое «чудо»:
«Не занимал рубля ни у кого».
А тот опять: «Долг не вернёшь покуда,
Жить станет очень даже нелегко!».
«Так объясни, приятель, честь по чести,
Про что ведёшь столь пламенную речь?
Пока начинка не видна мне в тесте,
Того беляшика, что ты сумел испечь?».
Фома готов к такому разговору.
Достал большую «Общую тетрадь».
С листа, раскрытого без всякого разбору,
Долги Ерёмы стал перечислять.
Не сдал, сколь нужно, мол, макулатуры,
Когда был октябрятским вожаком.
А в пионерах – ржавой арматуры
Сдал меньше всех потом в металлолом.
Взнос комсомольский как-то не осилил.
Потом всё повторил и в ДОСААФ.
За то Фома суровый, как Вергилий
И грозный, как отпетый Голиаф!
«На что тебе грешки мои ребячьи?»,
В ответ Ерёма реплику подал.
«Так я – коллектор, а не хвост собачий
И  в этом важном статусе предстал!».
«Как и долги, пример возьмём из детства» –
Ему Ерема в тему возразил.
И Плохиша с сомнительным «наследством»
Он пенделем с крыльца сопроводил.

Глава вторая
Акцизы

О роскоши все помнят старожилы:
Им не забыть о молодых годах,
Когда считались роскошью машины,
Меха и моль, живущая в коврах.
Про золото и говорить не нужно,
Вся «ювелирка» числилась такой.
И в очереди двигались окружно,
Серёжки жёнушке купить, чтоб дорогой.
Сей перечень не оставался догмой.
Он пополнялся тем, в чём дефицит.
Хотя не стала золотою вобла,
Что под прилавком скромненько лежит.
Но в ту же пору стройки коммунизма
И роста отпускных на роскошь цен,
Порой удешевляла вдруг Отчизна
Товар другой, что нужен был не всем.
Бесплатный не забыл Фома учебник.
Ерёма помнит бублик за пятак.
Не то, что нынче, где возьмите ценник – 
На нём все цифры взяты не за «так».
Автомобиль – не роскошь априори.
Талон не нужен, чтоб его купить.
Но разорить готов до нитки вскоре,
Едва решишь «под пробку» бак залить.
Как некогда на «роскошь» шла наценка,
Теперь акцизами обременён бензин.
Да и гараж – небеленая стенка
Подсократил походы в магазин.
Налоги на недвижимость подняли
До уровня «всерыночной» цены.
Той самой, за какую бы не стали
Её скупать ни он, ни я, ни ты!
Сидит Фома, затылок личный чешет
Над пачкой принесенных в дом квитков.
И в каждом, (коль бухгалтер нам не брешет),
«Ком снежный» неоплаченных долгов.
Ерёму этот рост дороговизны
Похожим образом до печени достал.
Особенно того, что прежде в жизни   
Он никогда не ведал и ни знал.
Ремонта капитального не видно,
Но денежку в оплату не жалей.
Чтоб было с яблочка домашнего повидло,
Свой сад водицей дорогой полей.
Ведь взыщут за: работу и насоса,
И электричество, что крутит его вал.
А также снять готовы знак вопроса,
За то, чтоб и за провод отвечал.
Обыденным всё это стало делом.
А роскошь в чём? – Ерёме не понять.
«В общении! – Фома заметил смело. –
Пока акциз не вздумают вменять!».

Глава третья
Фортуна

У счастья свой порядок проявления.
Вдруг и нагрянет, радость подарив.
Жаль, не всегда бывает у везения
Действительно оправданный мотив.
Ерёме на досуге не до грусти.
Есть телевизор. Вместе с ним –  каприз:
Он ни одну программу не пропустит,
В которой – обещают выдать приз!
И стоит лишь вопрос облагозвучить,
Как тут же свой включает телефон.
Старается ответ не баламутит,
Свой довод объяснит со всех сторон.
И у Фомы есть педантизм в натуре –
На букв печатных не жалеет сил.
Как алкоголику есть счастье в политуре,
Так рад и он, когда кроссворд добыл.
И вдвое  больше обретёт эмоций,
Когда в газете, объявляя Приз,
Пообещают гаджет с морем опций,
А то и более заманчивый сюрприз.
Как у Ерёмы счётчик, словно спринтер,
Все киловатты устремил в полёт,
Так и Фома не экономит свитер –
Конверт на «Почту» в холод отнесёт!
Там и случилась встреча двух соседей.
Один мобильника пополнить счет спешил.
Другой, мечтая о велосипеде,
Газеты новый номер прикупил.
Мол, в ней кроссворд с чайнвордом вперемешку
И Приз обещан, тем, кто разгадал,
А если взяться за него неспешно,
Добудешь всё, о чём давно мечтал!
Друзья расстались, гордые собою,
Не тратя времени на праздный разговор.
Ерёму телевизор ждал с игрою,
Фому – вопросов каверзных набор!
Не всякий путь предугадать возможно,
Когда б развёрткой не мерцал экран,
Да орган СМИ с подпиской каталожной
Не источал стяжательства дурман.
Вот и сошлись опять у «Почты» братцы.
Ерёма сумрачен, как стреляный патрон.
О многом он не стал распространяться.
Сказал лишь: «Телефоном разорён!».
«А мне везёт! И в этом нет сомненья!».
Фома сияет словно свет в ночи.
«Заветное прислали «Извещенье». 
Мол, выслан Приз. Приди и получи!».
Зарплату выложив, по таксе, за доставку,
Счастливчик вскрыл коробку пред собой.
А там ефрейтора погон лежал в отставке.
Фома ругнулся и пошел домой.

Глава четвёртая
По акции

Придуманы награды не для смеха
И приз вручают в торжестве не  зря.
Стремление быть первым, не помеха –
Для уважения, короче говоря.
Всё остальное от того зависит
В чём преуспел тщеславием томясь.
Один ждёт, рак, когда на горке свиснет,
Другой в азарте ринется и в грязь.
Не разлучаясь в детстве босоногом,
Фома с Ерёмой не могли прожить,
Чтоб змей на нитке не летал над логом,
Еще «чижа» любили приземлить.
И взрослые тогда не знали скуки.
Как вечер – собирались за столом:
Бочонки яростно в мешке месили руки
И называли выигрыш – «котлом».
Про шашки-шахматы упоминать досадно.
В колоде туз заманчивей звучал
Под шутки, что придумывали складно:
«Кто прикуп знал, тот в Сочи отдыхал!».
Но – делу время, скажут, как отрежут.
И только час – потехе прочей всей.
Так что легко определить невежу
Из игровых не вышел кто яслей.
То пирамиды соберут наличку,
Суля процент большой за каждый взнос,
Ерёма так однажды всю заначку
Во «Властелину» без возврата снёс.
Фома обман почует «верхним нюхом!».
Он в МММ рубли свои вложил,
А что потом назвали сельским лохом,
Потом довольно стойко пережил.
И всё же выгода маячит, как в тумане –
Так хочется обставить всех кругом.
Фома пошел раз – с кошельком в кармане,
Туда,  где высился их новый «Гастроном».
А там витрины – с ценником особым,
Так привлекли, забыл, что боты жмут.
Как будто мазали призыв сладчайшим мёдом:
«Сниженье цен! Бери, пока дают!».
Набрал Фома и колбаса, и кильки.
Ещё б купил, но – пусто в кошельке.
А тут спешит навстречу, как с картинки
Ерёма с сумкою не меньшею в руке.
Не «Здрасте, Вам!», а  ну хвалить удачу:
Он в городе под акцию набрал
Колбаски столько, кильки, что в придачу
В кулёк ему торговец напихал.
Сравнили цену и затылки чешут:
Дешёв товар, да кушать только  – страх!
Похожим образом так с хитростью набрешут,
Сколь ни бери, всё будешь на бобах!

Глава пятая
Должники

Известно всем, что красен платежом
Любой должок, испрошенный до срока,
Но так бывает – из мешка котом
Желает расплатиться в этом дока.
И кредиторов всяких развелось.
Иным в подметки мериться не станет
Процентщица, о коей довелось 
Читать у Достоевского в романе.
К соседям кто за солью не ходил?! 
Немало спичек так вот были взяты.
А тут Ерёма как-то попросил
Фому дать сторублёвку до зарплаты.
Не отказал тот другу своему,
Но, в духе времени – с озвученной поправкой:
Чтоб до копейки всё вернул ему
И  с обязательною банковскою ставкой.
Назавтра гвоздь в ботинке у Фомы
Держать не стал подошву, так как прежде.
К соседу босые направил он стопы,
Сапожный гвоздик получить в надежде.
Сапожницкой прилады чемодан
Крепёж хранил любой – на все размеры.
Гвоздок, что спрошен, был немедля дан,
Но не без ростовщической Химеры.
«Верну с процентами!» – Фома тряс головой,
Скорей обуть ботинок торопился.
Забил по шляпку острой стороной
И как пришёл – без спроса – удалился.
Для времени придуман эталон
Совсем не зря из Гринвича учёным.
Несокрушим у суток бастион,
Как строг рецепт изделиям копчёным.
Проходит месяц и в зарплаты  день
Ерёма сторублёвку возвращает,
Но на лицо Фомы находит тень.
Соседа к договору возвращает.
Мол, где процент за денежный заём?
За каждый день помногу набежало!
И тут одним не обойтись рублём –
Большая очень сумма прозвучала.
Опешил друг, не зная, что сказать.
С него и пеню просят по закону.
Но было и ему чем отвечать,
Тем словом верным, что как маслице к батону.
«Снимай ботинки, – строго говорит.
– Иль гвоздь забыл, как забивал в подошву?!
Коль не вернёшь, то больше набежит –
Штаны отдашь и свой пиджак роскошный!».
Фома слова назад свои забрал.
Я, дескать, пошутил на счёт процентов.
Но с той поры, чего б он, ни давал, 
О ставке не приводит аргументов.

Глава шестая
Чёрная зарплата

Всё тайное не вечно будет скрыто.
Об этом ход истории гласит.
Как бабка у разбитого корыта
Тогда окажется, кто умысел таит.
В том опыт собственный накоплен у Ерёмы.
Он убедился ещё с детских лет:
Иголка в стоге сена иль соломы
Не улежит – появится на свет!
Таскала бабушка озорника за ухо,
Когда с вареньем банку тот разбил.
Ну, а отец для воспитанья духа,
В углу держал, горох где «постелил».
Фома смышлёней оказался на проказы:
Не попадался, не гоним взашей.
Нравоучительные потому наказы
Его не трогали, как прочих малышей.
Во взрослой жизни – взрослые мгновенья.
В ней за уши не треплют. И в углу
Горох не рассыпают в искупленье.
А штраф дают и ставят «на метлу»!
Пятнадцать суток мёл Ерёма площадь
За то, что ночью спать другим не дал:
Горланил песни, возвращаясь ночью,
Когда в гостях изрядно перебрал.
Затем и кадровое вынесли решенье:
 «Не нужен в коллективе дебошир!».
А это вам, не ухо за варенье
Распухшее, как розовый зефир.
Отправившись на поиски работы,
Не миновал Ерёма друга «тыл»:
В подсобке магазина, в честь субботы,
Тот на продажу что-то мастерил.
Помог ему приятель-рукодельник.
И так при этом молотком стучал,
Что, убедившись – это не бездельник,
Хозяин его тут же и нанял.
Оговорённою зарплатою доволен,
Ерёма вид на пенсию имел,
Однако, был несказанно расстроен.
Узнав, что заработок – «чёрен», а не «бел»!
Фому пытался убедить напрасно
Не нарушать финансовый закон.
Осведомлён о том он был прекрасно,
Но соблазнил не честных денег звон.
И вот опять Ерёма ищет ставку.
Пошёл бы в дворники, но занята метла.
Фоме, из коммерсантов дав отставку,
Её вручили, чтобы мёл дотла.
И не пятнадцать суток наказание.
Длиннее месяца у отработки срок.
Теперь жалеет, что достойным воспитанием,
Был обделён, как маменькин сынок!

Глава седьмая
Карманы

Всё о хозяине одежды
Расскажет вам её карман,
Коль заглянуть в него с надеждой,
Что не наткнётесь на обман.
У журналиста – авторучка
С блокнотом рядышком лежит.
У слесаря – шурупов кучка.
А у электрика – магнит!
И лишь с Ерёмою оплошка:
Хоть выверни карманы все,
В них – только от обеда крошки,
В пшенице, просо и овсе.
Не повар он и не завскладом,
Но  выработал стиль такой:
Что выбросить другому надо,
В карман он отправляет свой.
Сказать по правде, то привычка –
Не светских, деловых кругов.
И «Плюшкина», скорее, кличку
Носить Ерёма был готов.
Да тут нашёлся подражатель.
Сосед Фома пример учёл
Нектара словно собиратель,
Не худшим был бы среди пчёл!
Нашил карманов повсеместно –
Снаружи, сбоку, за подклад.
И в каждом к вечеру так тесно,
Что не засунуть и кулак.
В одном – из канцелярий скрепки,
В другом – чем можно стричь и шить.
Ещё есть мыло и прищепки,
Сумел, что в «Прачечной» добыть.
Взял помазок он из подсобки,
До «Парикмахерской» дойдя,
А так как нет в руках коробки,
Подумать на него нельзя.
Спешит Фома вослед Ерёме,
Карманы отдувает груз.
Осталось там, где сам на стрёме,
Похвастаться: какой он «Туз»!
Но друг порадовал не слишком.
Он в центр села тогда спешил,
Где голубям и воробьишкам
Карманы все опустошил.
Не оценили, жаль, заботу,
Что о пернатых проявил
И взяли дворники «в работу»,
Мол, памятники осквернил.
Ведь те пичуги с угощенья
Обделали кумиров твердь
И нет ему за то прощенье,
Чтоб неповадно было впредь!
Но спас Фома соседа лично.
Сгодились мыло с помазком
Отмыть до чистоты обличья,
Кто почитаем всем селом.
Урок Ерёма не прослушал,
Но и привычку сохранил.
Опять, те крошки, что не скушал,
Он птицам радостным скормил.
Вот только не на месте людном
«Столовой воробьиной» грай,
Да и клюют они с посуды,
«Кормушками», что называй.
Один Фома теперь в прогаре.
Ему в подсобки путь закрыт
С тех пор, как все вокруг узнали,
В карманах, что своих хранит!

Глава восьмая
Сделка

Любой рекламе верится не слишком,
Пока товар тот в руки не возьмёшь,
Вот и Фома, лишь, будучи мальчишкой,
Мог счесть за гривенник, когда давали грош.
Теперь ему мякину не подсунешь
Под видом первосортного зерна,
А то, глядишь и сам в накладе будешь,
Когда предложит что-то задарма.
Об этом знать Ерёме было нужно,
Когда сосед протопал по крыльцу,
Грязь отряхнул ногами очень дружно,
Придал и благость своему лицу.
Приветствием с порога обменявшись,
Сосед картуз повесил на крючок.
Для видимости только поломавшись,
Присел к столу, за каши черпачок.
Лишь отобедав, приступил он к делу,
Мол, вспомнил тёщи дорогой слова.
Она должок вернуть давно хотела
Ерёмы матушке, что некогда брала.
Хозяин рад, конечно, предложенью:
Что в дом идёт, чего же не пускать?!
А коль не расположен к возраженью,
То дал понять, что долг готов принять.
Фома в карман засунул тут же руку.
Достал кошель с купюрами вразброд.
Расписку просит, дескать, всю науку
Он юридическую знает наперёд.
Ерёма принял сумму ту без счёта.
А что считать? Коли сама пришла!
Фома ушёл, а вскоре отчего-то
К себе стаскал Ерёмы все дрова.
«Ты что творишь? Не по-соседски это!»,
Пытался тот Фому разубедить.
Но он упрёк оставил без ответа
И в суд позвал конфликт их разрешить.
Был адвокат, самим Фомой нанятый.
Поведал он, как появился долг.
И почему нельзя тут на попятный.
Да ловко так, Ерёма что замолк.
Ведь две соседки некогда решили
Простую сделку меж собой свершить:
Одной дровишек лишних напилили,
Деньжат сподобилась другая накопить!
Вот только завершить не получилось
То, что хотели женщины тогда.
Зато теперь проблема разрешилась:
Дрова – туда, а денежки – сюда!
Ерёма сник. Но лишь кошель открыли,
Как выяснилось, что купюры все
Деноминацию в свой срок не проходили
И ничего не стоят вообще!
«А мне-то что? – Фома смеётся громко.
Из той поры все деньги, мой дружок,
Когда и обещала старушонка
Купить берёзовый, наколотый швырок.
Не виноват, что сумма отыскалась,
Когда десятки лет уже прошли.
Зато всё по закону нам воздалось.
Твой – кошелёк. А вот дрова – мои!».
Ерёма долго гневался и злился,
Что обманул легко его сосед.
Потом с убытком вдруг своим смирился:
Был тот конфликт, а ныне его нет!
Тем более что дров намного больше
Доставили, где с лесосекой дол,
Да измельчил их на поленья тоньше,
Нанявшийся в работу, дровокол.
 На много зим запас опять имеет,
Так что Фома с помином недалёк.
Он с откровенной завистью жалеет,
Что мало взял за тёщин кошелёк.
«Вестимо так!». Ерёма с ним не спорит. 
«Да дело прошлое, чего тут ворошить.
Одно скажу – купюра может  стоить
Дороже прежнего, коль знать, где предложить!
Деноминированных денег нынче – море!
А вот с нулями лишними их нет.
Из оборота вывели и вскоре
Исчезли все, как юшка на обед.
Теперь их для коллекций ищут всюду.
И не скупятся люди за ценой.
Как антикварную из серебра посуду
Скупают те купюры по одной!».
Похолодел Фома от мысли новой:
«Верни кошель! Возьми свои дрова!».
Ответ пришёл с улыбкою бедовой:
«Рад бы, но сбыл, садова голова!».


Глава девятая
Валюта

Не обязательная техасская прописка,
За курсом доллара чтоб каждый день следить.
Не нужно есть овсянки утром миску,
Но фунты стерлингов неплохо б иметь!
И франк швейцарский – твёрдая волюта,
Тут даже нечего про евро говорить,
Так что лишь выдастся свободная минута,
Спешит Фома курс биржи посмотреть.
Что в банках делают? –  Ерёме то  загадки.
Биржевиков не видел и в глаза.
Как тракторов к весне идёт наладка? –
Вот это интереснее всегда!
Но жизнь сама толкает в омут сделок:
Колхозный рубль худеет по часам.
До города доехал – он уж мелок.
Хотел что взять – уже не по средствам.
Вот почему спешит Фома с зарплаты
Вложить казну в надёжный капитал.
Пусть, на штанах прибавятся заплаты,
Зато богаче в долларах он стал!
Примером следовать советовал соседу.
Мол, в «чёрный день» негоже нищим быть,
Однако, тот его «политбеседу»
Так обозвал, что стыдно говорить.
Не на «зелёные» потратил сбереженья.
Набрал он «жёлтых» в рынка толчее,
Цыплят, где продавали с уваженьем,
К тем, кто курятину решил растить стране.
Вновь ждёт кассир колхозников в окошке.
Аванс теперь под ведомость даёт.
Фома купил с него жене серёжки,
Коль, золото в цене не упадёт!
Ерёма всё потратил до копейки
На то, чтоб запастись, как след, зерном,
Чтоб поправлялись куры и индейки,
На том дворе, где дом его с крыльцом.
Тут осень близится в сообществе с зимою,
Когда пора учитывать «цыплят».
Все доллары и золото Фомою
Подсчитаны и по чулкам лежат.
Трудней балансы подводить соседу.
Ерёма птицу битую коптил.
Затем нет времени с Фомою на беседу,
Поскольку сало с чесночком солил.
Как повелось, за Новогодьем вскоре
На ценниках прибавилось нулей.
И стало ясно, кто взял верх в их споре:
Тот, у кого похлёбка пожирней!
Фома диету соблюдал не долго – 
Растребушил валютный свой запас.
Да как иначе? Голод даже волка
Заставит выть в ночной подлунный час!
Ерёма с ним запасами делился,
Но принимал в оплату лишь рубли.
А к лету нрав соседа изменился:
Теперь цыплят вдвоём приобрели!

Глава десятая
Игра без правил

У колеса Фортуны нету скрипа.
О повороте новом не узнать.
И в том, как раз, собака вся зарыта:
Нельзя свою судьбу предугадать!
И всё же от попыток тех несладких,
Избавиться трудней, чем их желать:
Вот холят «денежное дерево» по кадкам,
Берутся лотереи покупать.
Фома к азарту прирстрастился рано.
Любил к себе удачу подгонять.
Поспорить мог по «левому карману»:
Что в нём лежит, чтоб после забирать!
Из кирпича вытачивал он «кости»,
Где на боках – один, и два…и шесть.
Осталось только: Милостиво просим
На кон поставить всё, что только есть!».
Азартных игр количество – без счёта!
В них «чёт» и «нечет» прочим всем подстать.
И в этом, пусть, не наберёшь почёта,
Хоть отбавляй – желающих сыграть!
Один Ерёма чужд азартным схваткам.
В «три листика» не сядет пометать.
Среди знакомых у него с достатком
Нет таковых, кто любит рисковать.
А тут завелся богатей из местных –
Фоме попёрло фарта, как с ведра!
Рублей таких, не откровенно честных,
Скопил, чтоб дом поставить на века!
Сосед его просил остановиться:
«Пока коса на камень не найдёт!».
Да всё напрасно, он желает биться,
В надежде – кость счастливая придёт!
Однако сам в душе иное носит.
В его изделиях закладка есть всегда.
И если знать, как бросить эти кости,
То «чёт» получится всегда наверняка!
И «погорел» Фома на этом самом.
На рынке встретился с не местным игроком.
Тот, якобы, пришёл туда за салом,
Но был готов поставить всё на кон.
Бросал он кости выделки особой.
И точно выпадало, как желал.
Фома почувствовал, но поздно, всей утробой,
Когда пиджак последний проиграл.
Домой вернулся босиком по лужам.
Все кости стали вдруг не по нутру.
 – Такой азарт, ребята, мне не нужен!
Всем отвечает, кто зовёт в игру.

2018 год













































































 

































.

 























































.