Послания однокурсникам

ПОСЛАНИЯ ОДНОКУРСНИКАМ

ШУТЛИВОЕ ПОСЛАНИЕ
ШМАКОВУ И ЛУЦАЮ

Ах, Шмаков, Шмаков! Всем на диво
Вдали от наших древних скал
У Луцая, то бишь Комдива,*
Ты Юркой, то бишь Петькой стал.

И говорят, совсем не хмуро
Вы, отложив свои клинки,
Сидите около Амура
И водку пьёте из реки.

И говорят, в минуты эти,
Когда шмакуете питьё,
Вам дела нету до Исети,
До загрязнения ее.

А было время – каждый кустик
Вам дорог был у здешних вод,
Поскольку выпить рюмку пустит
И от милиции спасёт.

Поскольку более, чем кушать,
Под равномерный плеск винца
Любили вы с улыбкой слушать
И Косинга, и Чепанца.**

Но чтобы руки не ослабли,
Здесь, на исетском берегу,
Вы, мудрые, точили сабли
Назло надменном врагу.

Чтобы сплетенья вражьих планов
Разбить ударами клинков...
И слёзы лили Чичиланов
И лучший друг его Трошков...***

И вот, забыв про эти годы,
Вы – нам сказали – без забот,
Там, где Амур, простите, воды
Сорокоградусно несет.

Ах, Шмаков, Шмаков! Так ли это?
А может, это не всерьёз?
Хотя меж нами полпланеты,
Ты нам ответь на наш вопрос!

И напиши, – чтоб чёртов ворог
Не очень сильно был бы рад, –
Что Юрке-Петьке только сорок,
А не отпетых пятьдесят.

И что Комдив – пиши нам – в силе,
И если надо, то Луцай
Пройдет с тобою пол-России,
Чтоб повидать уральский край.****

Чтоб, как положено на свете,
Шмакуя крепкое питьё,
Поговорить за жизнь Исети,
За очищение ее.

29.12.82 г., полдень

* Комдив – Вася Иваныч Луцай.
** Наши боевые сподвижники.
*** Ясное дело, преподаватели УрГУ.
**** Уже не поведают; земная жизнь моих друзей оборвалась.

ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ ЛЕТ
(Однокурсникам)

Года и вас не пощадили,
Друзья старинные мои,
Ни ради нашей славной были,
Ни ради дружбы и любви.

По виду мы давно мужчины,
Витые вены на руках,
На лицах шрамы и морщины,
Сверкает проседь на висках.

И хоть в душе мы вроде те же,
Но, подмечаю вновь и вновь,
По мелочам смеемся реже
И всё серьёзней хмурим бровь.

И вот сидим в беседах светских,
И я, поющий этот миг,
И ты, создатель книжек детских,
И ты, издатель взрослых книг.*

– А как жена? Работа? Дети?
А сколько книжек сдал в печать? –
Еще на все вопросы эти
Мы долго будем отвечать.

И часто будем удивляться,
Вставляя реплики в ответ,
Ведь пролетело хоть не двадцать,
А всё же целых десять лет –

С тех пор, как мы по воле вуза
От наших споров прямо в жизнь
По разным уголкам Союза,
Не зная жизни, разбрелись.

Каким насмешливым весельем
Дышали наши письмена
О разных случаях, о семьях,
О том, чем жизнь была полна.

Но угасали искры пыла
В потоке суетливых дней.
Всё меньше писем приходило.
И всё короче. Всё скромней.

И в тех ответах долголетних,
Где лишь заботы и дела,
Всё ощутимей и заметней
Серьёзность взрослая была.

И вот сидим в кругу, мужчины,
Витые вены на руках,
На лицах шрамы и морщины,
Сквозная проседь на висках.

Сидим, молчим в раздумьях поздних –
И есть вина, и нет вины.
И биографий наших розных
Нам продолжения ясны.

Но тихо детских книг создатель
Сказал: «А помните, друзья...»,
И поддержал его издатель,
А за издателем – и я.

И вот мелькают друг за другом
Десятки сцен из той дали,
Когда владели мы досугом,
Как королевством короли.

И уж не нынешний, а дальний,
Как будто я сейчас сижу
И о поэзии глобальный
Я спор давнишний завожу.

Я говорю: «Позволь, приятель!»,
Стаканом выпитым звеня.
И славный будущий издатель
С издёвкой смотрит на меня...

И я бы в эту чертовщину
Поверил – в пух ее и в прах,
Когда б не шрамы и морщины,
Когда б не проседь на висках.

14-15.08.81 г., день

БОРИСУ КОСИНСКОМУ
В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Не успел в Москве и Минске
Отгреметь в тот год салют,
Как, увидев свет, Косинский
Огласил запевкой люд.

А поскольку перепонки
Поприглохли у людей,
Голосил он дюже звонко –
Всею моченькой своей.

Потому и был услышан,
Говорят, на весь Союз*.
Потому и в люди вышел
И теперь не дует в ус.

Потому и гнутся в пояс
И Отец и Зам Его**,
Лишь услышат дальний голос***
Сослуживца своего.

И, наверно, потому-то
Так привык он громко жить...
После грохота салюта
Очень трудно тихим быть.

11.05.82 г., вечер

* Весь Союз не услышал, а вот в Екатеринбургской епархии, с ее телеканалом «Союз», услышали и приняли на должность пресс-секретаря.
** Имеются в виду редактор молодежки и его заместитель.
*** Голос Бориса всегда отличался чёткостью и звонкостью.


ОДНОКУРСНИКАМ

Как скучно, милые друзья,
Привыкнув к ноше бытия,
Идти шажком дорогой гладкой
И о былом вздыхать украдкой...
Иной судьбы хотел бы я.

Хочу, чтоб сыпал надо мной
Искристый дождик проливной.
Хочу, чтоб снежные метели,
Пересыпая путь, свистели,
И ледоход шумел весной.

Хочу изведать жизнь сполна –
И горечь слез, и хмель вина,
И ясность трезвости лукавой,
А если слава, то и славы, –
Не будет лишнею она.


ИРИНЕ МЕЗЕНЦЕВОЙ

О, славный случай идеальный!
И я, и вся моя семья
Живем в гостинице «Центральной»,
Почти в соседстве от Кремля.

Благодаря твоей сноровке
Мы пьём московское ситро,
А также ходим по Петровке
До ближней станции метро.

Благодаря тебе, Ирина,
Твоей уловке волевой
В глазах пускай хотя бы сына
Москва останется Москвой.

Так выпьем, что ли, газировки
(Вину я стал не друг, а враг)
За тайный смысл командировки
И силу фирменных бумаг!


ДРУЗЬЯМ С ЖУРФАКА

Ты смотри, полнота одолела.
А давно ли в карманах моих
Даже мелочь и та не звенела,
Хоть бери да отпарывай их.

Я, наверное, так бы и сделал,
Отпорол бы, и был бы таков,
Если б только рукой неумелой
Я в карманы не прятал стихов.

Второпях, между делом, украдкой,
Чтоб не знали об этом друзья,
На листы лекционной тетрадки
Те стихи переписывал я.

А под вечер, с тоскою в печёнках
От голодных желудков пустых
Шли мы в гости к соседским девчонкам
На картошку хрустящую их.

С пылу, с жару, в большой сковородке,
Как заморское яство вкусна,
Просто так – без селёдки и водки,
В полминуты съедалась она.

А потом под гитару мы пели
За пустым погрустневшим столом.
И поевшие – есть мы хотели,
Но старались не думать о том.

И румянилась даль заревая,
И кричали вовсю петухи...
А потом мы бежали к трамваю,
И копились в тетрадке стихи...