Так любила Екатерина 3

                Шестнадцатым быть не желаю! 2

               
 Петербург, Зимний дворец. Екатерина одна.  Прасковья Брюс* входит.

Е к а т е р и н а. Ну, как? Рассказывай скорей, что узнала!
П р а с к о в ь я.  Дай отдышаться...  Представляешь, Като, еле его нашла. И знаешь, где он был?.. Ни за что не отгадаешь.
Е к а т е р и н а. О  деле говори, Прасковья !
П р а с к о в ь я. У зятя своего Самойлова он был! – вот где! Как приехал из Крыму – так у него сразу же поселился. Мы тут с ног сбились, ищем его, а он знай себе там квашеной капусткой  хрумкает, репу, очень уж любимую им, грызет.
Е к а т е р и н а. Как хрумкает? Императрица его позвала, а он хрумкает!
П р а с к о в ь я. Вот до чего война доводит людей !.. Изменился он, Като, до неузнаваемости. Худющий! Еще выше стал, вылитый  Великан, и черная повязка на правом глазу. Но главное, я его в Зимний дворец зову, а он не идет. Представляешь!  Дурень, говорю, ты набитый, тебя императрица зовет! А он мне: «Шестнадцатым  быть не желаю!»  Представляешь! Я ему уж и так и эдак, а он  свое: не желаю да не желаю.
Е к а т е р и н а. Аль испужался Нас боевой генерал?  Как ты, Прасковья, думаешь, испужался?
П р а с к о в ь я. Нет, тут другое. Любит тебя он, Като. А это ребячество у него от гордости, что не первый он.
Е к а т е р и н а. Любит, говоришь. Что-то не видать этой любви... Ну, что ж! Отпуск его кончился, пусть возвращается обратно в Крым.
П р а с к о в ь я. И тебе не жалко его, Като?
               
 Екатерина, не говоря ни слова, поворачивается и отходит к окну, давая понять, что разговор, окончен. Хорошо знавшая Екатерину  Прасковья  удаляется.

Е к а т е р и н а. Чего ему еще нужно? Не баба какая-нибудь  – императрица позвала! а он: не поеду! На него возлагала большие надежды, да, видно, ошиблась я.  А, может быть, действительно любит. Да такой любовью, о которой сама мечтаю, которую жду...  ищу и никак не могу найти. Сколько я уже ошибалась, ища ее!.. Только откуда он пятнадцать взял? И вовсе их не пятнадцать их было… а пять. Мужа,  по необходимости, и последнего, Васильчикова, от отчаяния, поставить на счет моего легкомыслия ну, никак нельзя! Остаются трое. Да и в них, если хорошо разобраться, не я повинна. Не по своей воле рассталась я и с Салтыковым, и с Понятовским. А вот Горигорий Орлов... Этот навек бы остался, если б не стал скучать. А раз заметив это, я поняла, что прежнего доверия к нему иметь не могу. Ну, господин Великан, после таких признаний, я надеюсь, ты дашь мне отпущение грехов? Или напрасны мои старания?.. Но не думаю я, что большую глупость сделаю, если о том отпишу сейчас же! (Уходит.)

                Прасковья Брюс входит.

Е к а т е р и н а  (возвращается с письмом). Вот, отвезешь ему.
П р а с к о в ь я. Ты простила ему, Като?
Е к а т е р и н а. Ой, не знаю… Но каяться всё равно не буду. Да и в чем каяться? В том, что сердце мое ни на час без любви оставаться не может? Я уж не знаю, добродетель это или порок, но если бы я хорошего мужа имела, то вечно к нему бы не переменилась. Езжай, но прежде Панина** позови. 

                Прасковья уходит с пакетом.

*Придворная дама, наперсница Екатерины.
**Глава внешнеполитического ведомства.

              П р о д о л ж е н и е  з а в т р а