Гимн Другу

В послевоенное время ( 50 года прошлого века) на улицах разорённых городов было множество бездомных собак. Они не боялись людей, зная, что хоть горстку варёных очисток получат от истощённых войной ребятишек. Какое блаженство зимой, когда пальцы синеют от холода, запустить руки в густую шерсть, прижаться к тёплому боку и почувствовать, как по твоему телу разливается тепло. А какое удовольствие в обнимку с лохматым другом кувырком скатиться с горки!
Это было счастьем.
Летом, когда прыгаешь с берега в речку и, не рассчитав, идёшь топориком ко дну, чувствуешь, как тебя хватают зубами за трусы или волосы и тянут вверх. Он гребёт к берегу изо всех своих собачьих сил, ты выползаешь из воды, тебя трясёт от слабости и страха, но тёплый собачий язык возвращает к жизни.
Это незабываемо.
...Как-то зимой, возвращаясь из школы, мы увидели собаку. Она еле держалась на ногах. Мама пришла в ужас, увидев большого грязного и больного пса. Мы со слезами уговорили его оставить. Пса назвали Тобиком.

Зима выдалась суровая. Мы спасали Тобика, как могли, сами питались скудно, но для него прятали хлеб или картофелину. Мама замечала, что мы недоедаем, грозилась выгнать собаку, но наши слёзы спасли её. И маме ничего не оставалось, как смириться. Тобик платил благодарностью: провожал и встречал её, заглядывал в глаза своими добрыми карими глазами.
Скоро у него заблестела шерсть, лапы стали большими и сильными, и когда он становился на задние лапы, то ростом был выше меня. Тобик научился открывать дверь, утром в одно и тоже время подходил к маме и будил её. Он никогда не лаял, но если что-то угрожало нам, стоило ему зарычать, и мурашки пробегали по коже.
Так дружно мы дожили до весны. Неожиданно родители решили уехать. Что делать с Тобиком? Наверное, бедность толкнула маму подать идею убить Тобика, а из шкуры сделать шапки или воротник сестре. Папа не соглашался, но мама настаивала, говорила, что всё равно пропадёт. Однажды утром, когда мы ещё спали, родители решили Тобика повесить, чтоб не пачкать шерсть.
На улице ещё лежал снег. Мы проснулись от скрипа двери и увидели, что собаки и родителей нет, и , босые и раздетые, кинулись на улицу. К сараю вели следы, и мы с братом помчались туда. Папа держал верёвку, руки у него дрожали, он что-то доказывал маме, она же сердилась. Тобик сидел у её ног и очень грустно смотрел ей в глаза. Мы с криком кинулись к нему и закрыли его собой. Папа даже обрадовался и бросил верёвку. Мама обиделась и ушла. Больше на жизнь нашего любимца не покушались.
... И вот всё увязано в узлы. Мы с братом ходили убитые горем. Тобик тоже тосковал, словно что-то чувствовал. Утром к дому подъехала полуторка, погрузили вещи. Мама села в кабину, а мы все в кузов на узлы. Ехать до вокзала было далеко, так как жили мы за городам, в рабочем посёлке.
Тобик ходил с понурой головой и всё обнюхивал машину, заглядывал в глаза, тихонько скулил. Мы не находили себе места. папа решил как-то сгладить тяжёлое расставание. Он отвёл собаку в сарай и закрыл на щеколду. машина тронулась мы сидели в кузове и ревели в голос.
Когда уже стали выезжать из посёлка, глянули назад и не поверили своим глазам. По дороге мчался Тобик! Мы стучали по кабине, чтобы остановить машину, но папа торопил машину, боясь опоздать на поезд. На счастье машина влетела в выбоину на дороге и заглохла. Шофёр, ругаясь, выскочил из кабины и начал осматривать мотор.
Мы выпрыгнули из кузова и помчались навстречу Тобику. Он с трудом дышал, с языка капала слюна, ноги подкашивались. Но в глазах была радость, он лизал нам лица, руки, мы плакали втроём.
Но счастье длилось недолго. Шофёр крикнул, что можно ехать, и папа потянул нас в кузов. Не было сил оторваться от Тобика. Он умалял взглядом не оставлять его, ноги его дрожали, а из глаз текли настоящие слёзы. Папе всё же удалось посадить нас в кузов, лицом вперёд, чтобы мы не видели Тобика. Как только машина тронулась, Тобик побежал опять. Шофер, видно, решил ускорить развязку и в черте города увеличил скорость. Тобик отставал.Мы всё равно смотрели назад, плакали, ругали родителей. Для нас главным был наш лохматый друг, а не жизненные проблемы.
Подъезжая к вокзалу, мы потеряли его из виду. Стали перегружать вещи в вагон, скоро должна быть отправка. Тобика нигде не было. Войдя в вагон, мы тут же кинулись к окну. Раздался предупредительный свисток, поезд качнуло, мы ударились лбом об окно и...опешили. Под нашим окном стоял, широко расставив ноги и шатаясь, Тобик. Он тяжело дышал, изо рта текла слюна, глаза были мутными.
Он прощался с нами из последних сил. Это была не та красивая умная собака, а мокрое, грязное, с шерстью, испачканной кровью, с глазами, полными боли, полуживое существо.
Мы оцепенели, а потом с рыданиями кинулись к выходу. Нас удержали люди, пытаясь успокоить. Поезд набирал скорость. Тобик уже не бежал. Он стоял и смотрел вслед удаляющемуся поезду. Он до конца был верен нам, своим друзьям, но мы его, волею судьбы, предали. А в жизни нет ничего страшнее, чем предательство.

                г. Тимашевск         З. Булгакова.