Никому не нужные стихи...

             ПЕЙЗАЖ

Сюда дороги не свернули
и редкий гость — сторонний взор.
В песках растерянно тонули
уступы каменистых гор.

Похоже, Хронос, удаляясь
из этих мест, разбил музей.
И на камнях, как сор, валялись
пружинки змей.

По склонам, богом позабытым,
горячий ветер пыль гонял
и время сонно, ядовито,
текло в камнях.

Случайный звук… и враз заглохнет.
Попав сюда, хотелось выть.
Здесь, видно, смерть сама издохла,
так кто же здесь решиться жить?!

Но всем, в итоге, правил случай.
Закон молчал: живешь — борись!
Жестоко, жадно и беззвучно
за каждый миг цеплялась жизнь.

За каждый шаг, за каждый камень…
А с виду – будто спало всё.
Лишь ветер мёртвыми песками
по жёлто – серым скалам сёк.

                ***
             ГРИБНЫЕ  ЛЕСА
На излёте уже,
перед носом зимы, нетерпеньем объятой,
в том безумном, последнем тепле —
вдруг — опята!

И пошли, и в разгул, словно скорбь исцелима.
Ай да родичи пенициллина! Всё обман.
Всё пустое. И устои земные нетленны.
Но по краю, по кромке бегут миражи.
И решишь: надо жить — и потянет куда-то.
Миллионный город точит ножи —
берегитесь опята

Ветер мшистые пни обнюхивает,
треск сухих веток хрустальный,
шорох листвы опавшей,
бабьего лета скрипка
плачет.


И…
Необъяснимо...
воздух наполнен звуком,
дали поют и выси,
но драматизм прощанья
тронул палитру мыслей…
И потекли печали,
и разрыдались в цвете.


Так к чему ж обратиться, когда вечереет?
Перелётные птицы на юг улетели.
;;;Ведь не бросишь, что про;жил как птицы болото.
И не может никак стать душа перелётной,
и не может  ужиться…
И осень колеблет
и мысли, и чувства, как голые стебли.



Потревоженный лес
просыпался в холодной рассветной росе.
Кроны качнулись,
и капли
упали в траву, как признание дня.
В утренний лес,
словно выброс задымленных улиц,
хлынули люди.
Дурея от запаха прели,
догоняя грибные сны:
кто больше
А завтра они расскажут о своей удаче.
Такой маленькой.
Но кто может вечности крикнуть в лицо:
«Я – судья»
 И плывёт паутина.
 и вот уже полдень запутался в ней.
И солнце. 
И висит золотой мухой.

А эти,
бросив кулёк с единственным опёнком –
целуются.
Какое это потрясающее занятие:
если звонкая осень,
если в пылающих листьях,
если бы только… 
Ах, если б...

И кто-то свернёт…
Когда светлая зависть сквозь память уводит,
кто-то свернёт.
И почувствует тяжесть переполненных вёдер,
нищенски пустых
перед полнотой жизни.
Может это и есть осень??
И все же – снимем шляпы перед грибными лесами,
пусть и по более мелким причинам.


           ОСЕНЬ В КРАСНОМ
            (из детства)

Ветер гонит листья, листья,
по покатым красным крышам,
крышам красным, черепичным.
Чем-то горьким, чем-то личным
акварели осень пишет,
разливая грусть и краски.
Ветер носится по крышам.
Он калитки отворяет,
а его дурачат сказки,
те, что осень сочиняет.
И запутавшись, как муха,
в серебристой паутине,
ветер вихри листьев жухлых,
вертит в маленькой ложбине.
Тяжело и шумно дышит.
Потому, что злится очень.
Потому, что снова осень –
ветер гонит листья, листья
по покатым красным крышам,
крышам красным, черепичным.
В Красном осень, в Красном детство,
ветер милый,  мир тепличный.
Только я из сказки вышел.
И вернусь ли?
Неизвестно.
Это осень…


               *    *    *

Плачь, милая, уткнувшись в кулачки.
Плачь  Солнышко  разгневанное, плачь.
Не так устроен мир, как ты желала б –
плачь.
Плачь, заведя за ухо волос,
и пусть вселенная услышит голос,
расплакавшейся совести своей.
Пусть будет ей с тобою на  равне
за всё её несовершенство —
плачь.
Но что с тобой творится? Не иначе,
как яд, во всё подмешано чутьё.
Глаза подымет, боже, озадачит!
И не поймёшь: вдруг сорвалась и плачет...
Зачем вы все обидели её.
Зачем вы все...
Одни глаза как бездна.
Так вот что скрыто, женщина, в тебе.
Бессилен разум. Это бесполезно
искать слова для утешенья.
Плачь.
Плачь, милая, уткнувшись в кулачки.
Я только тень от про;литого света.
Благодарю за вздор, за счастье это —
быть под защитой женских слёз.
Плачь.
Плачь, милая.
Как важно жизнь озвучить
сутью.