Константин Симонов. История одной фотографии

КОНСТАНТИН СИМОНОВ. ИСТОРИЯ ОДНОЙ ФОТОГРАФИИ.
«Жди меня и я вернусь…»

28 августа 1979 года умер Константин Симонов. Это не было неожиданностью, и, в отлаженном государственном механизме, ему, согласно табели о рангах, было уготовано место на Новодевичьем. Но произошло непредвиденное. В семейном завещании он просил распылить его прах над Буйничским полем недалеко от Могилева.
Сын с вдовой поэта немедленно выехали, не афишируя ни место, ни цель поездки. Приехав, остановились в гостинице «Могилев», нашли знакомых ветеранов и незамедлительно выехали в Буйничи…
Об отъезде и намерениях стало известно в правительственных верхах. Звонок Первому Секретарю Могилевского обкома партии обязывал немедленно остановить акцию... Но было уже поздно. Семья исполнила волю отца и мужа.
Это был Поступок.
В партийных кругах началась суета по осознанию происшедшего. Удержать случившееся в тайне было уже невозможно.  Приняли решение приспособиться к ситуации, придав ей официальное звучание: мол, в соответствии с завещанием, прах Константина Симонова развеян над местом героического боя. Позднее на этом месте решили установить Памятный камень. Это и положило начало формированию Мемориала.
Буйничское поле оставило неизгладимый след в памяти Симонова. Здесь ему, корреспонденту "Красной Звезды", довелось быть свидетелем жесточайшего сражения с мощной немецкой армадой. Участники сражения впоследствии стали прототипами романа «Живые и мертвые». «Я не был солдатом, – писал Симонов, – был всего только корреспондентом, однако у меня есть кусочек земли, который мне век не забыть, — поле под Могилевом, где я впервые в июле 1941 года видел, как наши в течение одного дня подбили и сожгли 39 немецких танков…»… Можно пофантазировать, что к кому-то из тех, оставшихся на поле боя, а может и к самому полю, поэт обращался всю свою жизнь: «Жди меня, и я вернусь…».
Симонов безусловно знал значимость своего поступка, и Завещание не было единственным его действием, косвенно направленном на увековечивание Памяти о героической обороне Могилева.  Ранее в СССР началась эпопея присвоения звания «Город-Герой». Симонов и ряд других ветеранов сразу выдвинули Могилев и всячески его продвигали. Но… звание «Город-Герой» было присвоено столице Белоруссии – Минску. А Могилев был отмечен орденом Великой Отечественной войны 1-ой степени. И он стал первым в ряду последующих подобных награждений*.
Следует пояснить, что сражение на Буйничском поле было одной из первых и важнейших страниц Великой Отечественной Войны. Оборона Могилева, продолжавшаяся 23 дня, стала серьезной преградой на Смоленско-Московском направлении. Значение этих дней для последующей успешной обороны Москвы невозможно переоценить. В докладе Ставки ВГК указывалось: «… оборона 61-м стрелковым корпусом Могилёва отвлекала на него до 5 пехотных дивизий и велась настолько энергично, что сковывала большие силы противника»**.
Но вернемся к Симонову. Спустя некоторое время, трое, наиболее близкие по писательскому цеху, приехали в Могилев отдать дань памяти другу и соратнику. Это были: Давид Иосифович Ортенберг (генерал, главный редактор газеты «Красная Звезда», в которой работал Симонов), Юрий Александрович Виноградов (полковник, писатель президент Международной ассоциации писателей-баталистов) и писатель … (к сожалению, не могу припомнить имени третьего участника).   Они не планировали официальных мероприятий, но всевидящее партийное око не могло допустить, чтобы такие люди «слонялись» по городу просто так. И, дополнительно к посещению места «захоронения», было предложена встреча в Институте Физики и в Институте Технологии Металлов Академии Наук БССР, а автору этих строк выпало их сопровождать.
Широкая гостиничная лестница привела на второй этаж, где мои пассажиры занимали большой трехместный номер. И вот все в «Жигулях». По пути рассказываю об истории создания филиала Академии Наук и шучу, что надо будет прикрепить к борту машины табличку, что в ней ехали…, а затем передать ее в возможный музей Симонова. Посмеялись.
Встреча с сотрудниками институтов продолжалась более двух часов. Ее вполне можно считать прародительницей, значительно позже организованных и продолжающихся поныне, «Симоновских чтений».

На обратном пути, подъезжая к гостинице, задал давно интересующий меня вопрос, как публикуют стихи? «А Вы пишите? Зайдите, почитайте», – предложил Ортенберг... «Совсем неплохо», – было общее мнение. «Если принесете тексты, передам в журнал, мы не специалисты по стихам», – предложил Виноградов. На следующий день, перед их отъездом, отдал тексты моих военных стихов.
Прошло время, и неожиданное письмо из редакции, которая, как известно, не отвечает, а тем более не редактирует, но... Открываю: на официальном бланке, полностью заполненном текстом, построчный разгром. «Вы рифмуете это и это, размер этого не совпадает с этим, – и так далее и тому подобное, – Вам надо почитать…», – далее следовал список.
Так закончилась история этой фотографии.
____________________
*   Причина отказа Могилеву связана с какой-то закулисной интригой, предположительно с расстрелом генерала армии Дмитрия Павлова, об этом мне в свое время намекнул участник освобождения Могилева.
**  По последним исследованиям, в боях у Могилева немецко-фашистские оккупанты потеряли 24 самолета, около 200 танков, 400 мотоциклов, 500 автомашин. Было уничтожено 15000 и взято в плен около 2000 солдат и офицеров.
    Из немецких документов следует, что немецкой пехоте «приходилось с боем брать каждую стрелковую ячейку, каждую противотанковую и пулеметную позицию, каждый дом».

ВОЕННОЕ КИНО.
Я вглядываюсь пристально
В экрановые пристани,
Как будто не артистами заполнены они.
Я падаю под выстрелы
Мне надо, надо выстоять
Ведь позади надеются свои.
Я вглядываюсь пристально,
Ищу родные лица я:
Вот этот, вроде он, ну, да – похож…
Со “шпалами” в петлице и
Кровью - не водицею…
Он в дзоте, а я в зале, ну и что ж.
И что с того, что разные?
Разделены в пространстве мы,
Но соединены в одной судьбе.
Он в танке, он на лошади,
Он в рукопашном крошеве,
Чтоб жизни даровать тебе и мне.
И вот лежим за рощею,
Мы истекаем общею…
Он знает – я приду, мы победим!
В пространстве и во времени,
И в нашем поколении
Он мне, как я ему, необходим.

Александр Клековкин,
Декабрь 2017 – Февраль 2018