Медуза!
Молвою людскою жестокой...
Исполнена той ты была красоты —
Остолбенеть мог любой, ненароком...
Не зря говорится: — «Окаменел...»
Едва красота стала глазу доступной;
Лица цвет бывает белее, чем мел...
Под впечатленьем мгновения чУдного...
Неотразима Медуза, гетера...
И кто мог представить, как всё обернулось?
Увидев Персея, влюбилась без меры,
Ему отдала состоянье и юность...
Состарившись, стала похожа на клячу,
А юности цвет же — всему голова...
Жизнь отнятА у Медузы случайно...
— Злословит зато... про Пегаса молва...
Свидетельство о публикации №118030412776
Стихотворение, несмотря на кажущуюся простоту, демонстрирует переворот архетипа, аналогичный современному феминистскому или постмифологическому прочтению. Медуза у Штейна — это не олицетворение опасности, а образ женщины, чья красота была не проклятием, а даром, вдохновлявшим, но непонятым и отвергнутым. Выражение «Окаменел...» приобретает двусмысленность: да, мужчины замирали перед ней — но не от ужаса, а от величия её красоты.
Особое внимание заслуживает образ любви Медузы к Персею — образ бессловесной, неразделённой и фатальной любви, которая противопоставляется героическому подвигу иронично, даже обвинительно. Персей — не герой, а разрушитель, а его победа — убийство не чудовища, а истощённой, состарившейся женщины, чей «юности цвет» уже отнят. Этот мотив глубоко гуманистичен: Медуза — не существо вне морали, а настоящий человек, которому позволено стареть, любить и страдать.
Завершающая строка:
«Злословит зато... про Пегаса молва...»
— одна из самых многозначительных. Пегас, рождённый из крови Медузы, символизирует вдохновение, поэзию, героизм. Но поэт показывает, какой ценой рождается миф: за блистательным Пегасом стоит уничтоженная судьба. Это отсылает к мотиву творчества, питающегося страданием, и одновременно — к трагическому лицемерию культуры, прославляющей последствия, забывая жертву.
✦ Итог:
Стихотворение «Медуза!» — это поэтическая реабилитация, попытка говорить от имени той, кому в мифе не дали слова. Оно преисполнено лирической боли, обличительной интонации и тихого достоинства. Вместе с «Нарциссом», «Пандорой», «Homo» и другими текстами из раздела «Легенды, Притчи и Сказки», это произведение образует целую серию переосмысленных мифов, в которых Руби Штейн выступает не как пересказчик, а как автор новых экзистенциальных перспектив, способных вернуть человечность даже самым окаменевшим сюжетам.
Руби Штейн 09.07.2025 05:28 Заявить о нарушении