Возвращение Мартины. XV век, Италия, Рим

1.
Обычный день. Играет солнце лучами счастья. Всюду мир.
Волна легко качает лодки под крики чаек, музу лир.
Народ неспешною походкой бредет привычно кто куда.
Корзины, кони, скрип повозки, прилавки, замки, детвора.
Так день за днем привычно глазу, а между тем идет судьба.
И жизнь течет под этим небом в миру коварства и добра.

По пыли босою ногою, терпя капризы жгучих ран,
Идет девица молодая, в глазах надежда видеть храм.
А вот и он, над крышей дома видны высокие шпили,
Крестом злотым пронзая небо, что верой поднят от земли.
Ограда временем ржавеет, повсюду путы вяжет плющ.
Калитка с погнутой петлею уткнулась в землю, пряча грусть.
Тропинка ровною стрелою укажет точно нужный путь,
А за дверьми, открыв запоры, повсюду вечность и уют.
Она вошла, убрав рукою от глаза пряди головы,
И светлый лик слегка свечою играет тенью красоты.

- Откуда ты, скажи, сестрица? Признаюсь разом - не признал.
За время службы и молитвы я многих в храме здесь встречал.
Святая Дева! Сколько ж милей! Тебе пришлось пройти сюда?
Когда на платье вижу дыры, и силы держат чуть дыша.
- Откроюсь Падре вам с мольбою. Пришла в Ваш храм из далека.
Дорога сложена судьбою, печальной поступью полна.
Жила в семье рыбацкой пары. Полны с лихвою их года,
Когда волна меня с приливом для жизни к дому принесла.
Не дал им Бог дитя, желая своё потомство воспитать,
А тут меня родив в прибое, дарил то счастье испытать.
Меня Летицией назвали. Откуда я, могу ль сказать.
Лишь этот плащ судьбы в дорогу и вот кулон "Мария Мать".
Подняв кулон, дрожа рукою, на Светлом лике вспыхнул свет.
Искрой своей понес с собою отца назад на много лет.
Мелькают в памяти венчанья, крещенья плачущих детей.
И слезы скорби и страданий у гроба умерших людей.

Но вот искра в металле дважды собой пролила Божий свет.
В тот час, когда купал малышку и вот теперь, раскрыв секрет.
- Мое дитя, конец печали, возможно, знаю я ответ.
Не зря тебя встречали дали и возвращали много лет.
Пойдем со мною. Там беседка. Тебе поведаю свой сказ.
Не будем беспокоить Бога и тешить, к слову, чей-то глаз.

Тогда годами был моложе, молитвы молвил в Божий час,
Когда венчал двоих пред Богом, всё это вижу как сейчас.
Она, покрытая вуалью, стачала счастье, красоту.
И он, отмеченный медалью, пришел в мундире к алтарю.
А в срок примерно равный году, в конце молитвы поутру,
Все та же пара для младенца дала христианина судьбу.
Запало в память мне виденье, со словом Божьим прерван мрак.
Как в миг святого омовенья кулон у мамы подал знак.
И это он, рукою держишь, всё тот же образ, ту же цепь.
Святая Дева силой скорби опять явила Божий свет.

- Окончен путь чужбин, скитаний от храма в храм вело меня,
Святая  Дева, лишь желанье узнать ответ, кто всё же я.
А если Бог пойдет на милость увидеть матушку, отца,
Обнять руками всею силой, что есть пока что у меня.

- Дитя моё, твои порывы достойны высшей похвалы,
Но собери в себе ты силы, чтоб всё дослушать у судьбы.
Не всё так просто, как хотелось, прошло с тех пор немало лет.
Но этот срок хранит умело покрытый тайною секрет.
Не раз в стенах святого храма я видел этих двух людей,
А то одну порой синьору, в походных буднях кораблей.

- Скажите, Падре. Как их звали? Огонь в душе пылает так...
Слеза течет, как будто таю, и на глаза вступает мрак.

- Синьору звали Мариетта, душой была как Божий храм.
Её супруг барон Лоренсо, любовь порой не видит драм.
Тебя ж крестили как Мартина, скажу не зря, мое дитя.
Отец придумал это имя, военной доблестью горя.

- Ответьте, Падре. Что же живы мои родители иль нет?
И что за тайну кроет время, неся по совести секрет?
- На то и тайна, что ответа сказать я точно не могу.
А, ты теперь в секреты эти добавишь новую главу.
Так вот, однажды Мариетта вошла во храм в период дня.
Слеза текла из глаз, что свечи текут слезой у алтаря.
Свои колени не жалела, молясь Марии в полный крик,
Потом на исповедь сходила, печаль поведав пряча лик.
А позже вовсе уж пропала, и муж её не приходил.
И полон был приход молвою, что он её с дитем сгубил.
Лоренсо как бы сокрушался, клеймил поход на корабле.
Как шторм унес её с Мартиной, укрывши водами на дне.
К тому же есть сему свидетель тогдашний боцман корабля.
Сказать по правде только ветер исходит пьяный с языка.
Но все же в трауре Лоренсо недолго мучился скорбя,
Невестой новой скрасил сердце и вновь предстал у алтаря.

- Так, значит волны нас сгубили, а как же лик и этот плащ?
И в скором беге позабыты любовь, разлука, детский плач...
О, как легко уходит радость, как тяжело её вернуть!
Как прошлым горе режет раны! Как новым щемит сердце грусть!

- Так, что за плащ? К какой загадке? Его хочу я посмотреть.
Так, так. Мужской. Не свеж, в заплатах. Вот буква "Р", и в ней ответ.
Сдаётся, милая Мартина, плащ щедро отдан от плеча.
Его хозяин "Р" - Родриго. Что боцман был у корабля.
Святая Дева, видят Боги, попал к тебе он не с проста.
Коль тот твердил, как жадно воды в пучину спрятали тебя.
К той тайне он секрет откроет, его встречал в таверне я.
И, к слову молвить, нам с тобою обед принять давно пора.

Теперь уж день сменяет вечер, полна обновами луна.
- Как щедро жизнь даёт ответы, которых долго я ждала.
Смогу ль уснуть? Найду ль покоя? Свершиться ль Божьему суду?
Что ожидает? - ночь чернила прольет на новую строку.

2.
Родриго временем побитый, большой живот и борода,
Любил поесть, вином залитый, но больше деньги и себя.
Имел свой дом, на вид лачуга, камин, кровать, стол у окна.
Где родился и жил беспечно, не очень мучаясь за зря.
На флоте слыл, согласно чину, "поддонной крысой" неспроста,
Повсюду лез рукой и рылом в походах дальних по морям.
Суров он дьявол, тратя силы, матросам вешал пендаля.
Но в то же время псом служивым был капитану корабля.

В таверне лампы светят тускло, в дыму от чада табака.
В ушах лишь гул и звон посуды, в глазах лишь пьяные тела.
Рука напрасно гонит муху с кувшина красного вина.
Оно одно разгонит скуку и жизнь украсит от дерьма.
Родриго с томной головою, вечерней трапезе вменя,
Вдруг образ видит пред собою среди безликого пьянья.
В дверях в плаще и капюшоне чернее ночи и угля
Стоит сеньора, под вуалью на бледном лике два огня.
Казалось, время ход прервало, затихло все и замерло,
А два огня собой сжигали в тумане каждое лицо.
И вот их ход увяз пылая в глазах Родриго, и... пятно
Сковало разум, превращая на теле кожу в полотно.
- Святая Дева! Что за дьявол? - глотнул холодного вина.
На прежнем месте ночь стояла и в небе полная луна.
- Однако сил осталось мало, пора домой и мне идти.
Такого лиха встретить право хотел бы вряд ли по пути.

3.
Настало утро свет играет на окнах тенями листвы.
И новый день окрасит краской полоску свежую судьбы.
Уже забыл оковы ночи, списав на крепкое вино.
Смеется над собой, хохочет, представив бледное лицо.
Но вот уж день ложится в вечность, владеют вечер и луна.
- В ее лучах мне не согреться, но видеть можно без огня.
Взглянул в окно. Озноб до дрожи. - Поверить могут ли глаза?!
Опять она с холодной кожей у дома смотрит на меня.
Постой же, дьявол!- меч из ножен. - Твою сейчас узнаю плоть!
Спешит к стенам, где звезды судят, того кто бродит в эту ночь.
И никого. Пустые тени. Лишь черный плащ в лучах лежит.
Его проткнул для пущей веры, таким он вряд ли убежит. 
Всю ночь не спал, терзал сознанье. Виденье было не впервой.
- Мираж в лучах на стенах зданья? Так вот же плащ держу рукой.
Ответов меньше, чем вопросов, надежду может дать рассвет.
Вот петухи запели где-то, а за горами брезжит свет.
- Теперь на плащ посмотрим, что же оставил дьявол на показ.
Святая Дева мне поможет узнать владельца в этот раз.
О, Боги! Только я узнаю, что за мудрец решил шутить.
Найду его и покараю, коль в плоти он, ему не жить.
Так... И что? Святая Дева! Могу поверь ли глазам?
То мой же плащ, скажу я смело. Отдал бы душу небесам.
Его б забыть с годами надо, ведь тем живу день изо дня.
Грядет финал. Коль призрак ночи теперь преследует меня.
И как же быть? Пойду я скоро к тому, что похотью горя,
Проклятье на меня наложил за звон монет из серебра.

4.
Теперь уж замок кажет строго свои фамильные гербы.
Газоны в клумбах, всюду розы скрывают острые шипы.
И птичий щебет, мир блаженства, цветочный рай и аромат.
Одним он дарит совершенство, другим лишь зависть, смерть и ад.
Родриго медлить не старался, все рассказал барону в раз.
Про те глаза, горящих парой, и призрак мертвых в поздний час.

Лоренсо слову не поддался: "Чего бормочет эта пьянь?
Когда бы призраки по свету ночами собирали дань".
Но видя, как хитрец страдает, пошел на милость дал совет.
- Забудь про всё. "Пускай шагает, пока не принял новый грех".
- А как же это объясните?- Родриго вынул мятый плащ.
- В него ж тогда двоих укрыли, не слышать что бы горький плач.
- Ты что кричишь? Повсюду уши. Подумать надо, выжди срок.
Пока не ясно, что всё значит, и кто тебе дает урок.
Ну, а пока возьми, напейся, на место встанет голова.
Да, как проспишься, постарайся не помнить это никогда.
Дал кошелек ему в дорогу, платить приходится сполна. 
"Вонзить кинжал, и нет заботы. Еще не время. Здесь нельзя".

-Родриго хитростью богатый, но в этот раз он здесь не зря.
Когда, как плащ вернулся с ада и под луной горят глаза.
Сболтнул кому? К чему храниться? Ведь не его раскрыт секрет.
Глумится дьявол надо мною, и ждать теперь немалых бед.
И в тот же миг обмякло тело, когда в окне мелькнула тень.
- Всё решено! Один свидетель, он замолчит, как сгинет день.

5.
Родриго между тем старался исполнить отданный приказ.
Облегчил душу и нажрался, как будто пил последний раз.
Уже луна поднялась в небо, плыла по волнам облаков.
А он лежал в лачуге тленной мертвецки пьян, без всяких снов.
Опять окно укрылось тенью, сверкнули молнией глаза.
- Что началось? Прибавлю свет я. Фитиль, гори хоть допьяна.
Тут тихий стук в двери закрытой. – Настал, похоже, мой конец.
Ну что ж входи, давай посмотрим, на что способен наш мертвец.

И он вошел в плаще закутан, лицо скрывает капюшон.
Родриго мешкать не пытался, рукой срывает балахон.
И обомлел. Пред ним представлен в стараньях сумрака ночи
Никто иной, как сам Лоренсо, в лучах напившейся свечи.

- Так это ты меня пугаешь? Опасность кажешь на пути.
Ну, погоди, сейчас ответишь за всё коварство этой лжи!
- Остынь! Не я тому причина, когда с тобой играет мрак.
Но всё, что ночью происходит тому, похоже, Божий знак.
Судьба свела меня с тобою не только гребнями волны,
В которой мы прервали жизни дитя родного и жены.
- Ну да, тебе же и утеха, с утратой принял капитал.
А мне создал проклятье это, в котором долго я страдал.
- Так от него тебя избавлю!- схватил кинжал и сделал шаг.
Не рассчитал, живучей тварью предстал пред ним не пес, а враг.
Борьба за жизнь - святое дело, умрет лишь тот, кто обречен.
Кинжалы сталью режут вены, и им неважно кто силен.
Разбиты мебель и посуда, повсюду льётся плоти кровь.
Борьба идет, а в это время огонь легко сжигает кров.
Клубами дым, угар, пылает входная дверь. Там не пройти.
Лоренсо, победив в финале, к окну пробрался, чтоб спастись.
Но за окном стоит фигура в лучах поднявшейся зари.
И медальон огнем сияет знакомым образом в груди.

Отпрянул вглубь, - О, Мариетта! Зачем встаешь мне на пути?-
Огонь в глазах, уходят силы, - Прости меня! И пощади!

6.
В миру духовного блаженства в сердца по вере входит Бог.
Без лишних слов с душой общаясь, судьбе подарит новый ход.
Решать ли нам к чему стремиться, кого лелеять иль казнить?
Все там лежит, в груди и в сердце, его мы можем лишь спросить.
Огонь уносит в небо мысли, слезой проводит их свеча.
Стоит Мартина на коленях у ног распятого Христа.
Подходит падре, молвит тихо,- Пойдем со мною, дочь моя.
Оставим Богу беды жизни, тебя же ждет своя стезя.
Доходят вместе до беседки, там стоя встретил их старик.
- Позвольте, граф. Так вот, Мартина, пред Вами дедушка стоит.