Лист бумаги я ищу, сжечь быстрей, печаль свою...

Лист бумаги я ищу, сжечь быстрей печаль свою,
А иначе съест меня темнота и пустота.

Дверь открыта? Что такое!
Ведь не был здесь месяц, трое.
Света нет и нет давно, впрямь забыл как тут светло.
Свечи здесь почти везде, только нет их на столе.
Как дышал я в темноте?
В кабинете пустота, холод рвет внутри меня,
Страх тихонько обжирает и ознобом покрывает.
Но входить я не хочу, лист бумаги лишь ищу!
Вот же он, лежит родной, брошен мимо в проходной.
Его возьму и дверь закрою, страх в себе хоть успокою.
По ступенькам вниз иду и печаль с собой несу.
Ну, а лист в руке держу.

У камина вновь стою и в огонь седой гляжу,
Или нет - он жив немного, хоть и пепла очень много.
Лепестки кружить хотят, а поленья всё шипят.
Как чужой я наклоняюсь и со злобой приклоняюсь,
В миг поленья поверну и искру превознесу.
Разделю ночь ото дня и согреюсь от огня.
Лист порвать хочу немного и чернила вижу строго...

"Ты, как звать тебя не знаю, смотришь в небо, грусть тая
И не знаешь как страдаю без тебя, любовь моя.
Но и ты в ночи пылая, душу с трепетом храня,
Жизнь свою не разбирая, ждешь когда найду тебя,
Но и я, быть может, не узнаю, как страдаешь без меня!
Мой родной кусочек рая, как же я люблю тебя!"

Дальше лишь неразбериха - где зачеркнуто, где нет.
Лишь концовка, хоть не нова, но я вижу в ней ответ...
"Я видел женщин, павших вниз! Им жизнь давала обещание,
Хранить любовь, как жаркий приз, на дне душевного страданья.
Но вы, как будто не хотя, себя даруете чужому,
Чье сердце к вам лишь ото дня черствей становится, ей Богу."
И с гневом бросив этот лист, я зажигаю все страданья.
Под лунным светом сей каприз развеет времени терзания.
Ну, вот теперь другое дело, танцуют страстно лепестки,
В объятиях жарких утопая, сжигая чувства той мечты!