До дуэли

Жорж был редкостным подлецом!
Саша не выдержал — схватил за лицо.
Indignation, indignation! (Возмущение, возмущение.)
C'est pas ma faute. Je n'y peux rien. (Не вини меня, я тут не при чём.)

Да простит меня няня Арина,
Жорж, вы — редкостная скотина!
Как вы могли, обрюхатив Екатерину,
мерзкие пальцы свои потянуть к Наташе.

Если ваш приёмный папаша здесь атташе — это ещё ничего не значит!
Je n'y peux rien. Je suis d;sol;. (Я не имею к этому отношения.)

Говорите по-русски на нашей земле!
Ведь обоим нам известно:
вы прекрасно владеете им
в совращении замужних дам.

Или вы, как и ваш Луи, только уши
лизать способны — как это мерзко.
Здесь, в центре российской души,
распространять свои светло-синие сети.

Бог с вами, раз уж вы те!
Живите друг с другом, неся разноцветное "знамя";
зачем вы лезете в мой дом, распространяя заразу?

Я не спичка и вспыхнул не сразу,
долго терпел гнусный шёпот из-за спины.
Мы все тяжело больны гордостью,
но теперь я пылаю как факел:
сжечь дотла — или самому пеплом стать горстью.

Молчите, подбирайте слова:
в нашем великом (их много), есть даже те,
что и моя голова сочинила по милости Бога.
Знайте, что поэт не убийца,
да и таких, как вы, исправляет лишь кастрация!

Разглагольствовать смысла нет —
я требую сатисфакции!