Зёма

             
Тюрьма светила со второго класса-
Сначала спёр у бабки сухари…
Потом аптека, дальше автокасса,-
И это всё, увы, не «глухари».
Таскали пацана по «малолеткам»,
Гнобили и старались «воспитать».
Жизнь, как тетрадь, расчерчена по клеткам,
Писать нельзя, но можно почитать…
Когда отца зарезали по-пьянке,
А мать серьёзно перешла в запой,-
(Работала, конечно же, не в банке),
И сын тогда пошёл своей тропой…
А у других и джинсы и тусовки,
И вечеринки, где покруче рэп.
А денег нет, нет даже на кроссовки,
А тот пацанчик, между тем, окреп.
И сколотил себе подобных банду,
Сначала промышляли наркотой,
Шмотьё сносили к бабке на веранду,
Ворованное, ясно, – путь простой.
Сбывали, как-то, перепродавали,
Шныряя с барахлом тем по углам,
И косячки на «базе» забивали,
И там от них одуревали в хлам.
Сказалась, как же, первая отсидка,
Когда ушёл впервые на взросляк,
На молодость не делалась там скидка,
А шестерик, хорошенький кругляк.
Вся школа воровских тех академий
Не проходила даром, ну, так вот…
На воле звали паренька Артемий,-
Кликуха Зёма посильнее бьёт!
На пальчики накалывались перстни,
На спину, с куполами монастырь,
И плакать пьяным под блатные песни,
А не молиться, не читать псалтырь.
Ну, вот она и первая «мокруха»,
И «паровозом», чтоб не всем сидеть.
Прощай свобода, знать, судьба-непруха,
Опять через решёточку глядеть… 
Двенадцать лет проходят очень быстро,
И каждый год, двенадцать быстрых лет.
Вот и подумай, что за жизнь ты выстроил,
В руке костяшка домино – «дуплет».
Тюрьма височки чуть подсеребрила,
Ты здесь смотрящий, ты авторитет.
Но, что-то так в душе засентябрило,
И, как-то, вдруг, ослаб иммунитет…
А вот и долгожданная свобода,
А у тебя, дружок, туберкулёз.
Не досидел всего четыре года
В стране пилёных кедров и берёз.
И сразу даже можно догадаться,
Что «тубика» на этой воле ждёт.
Так с матерью хотелось повидаться,
Но мамка, там, откуда не придёт…
И пусть, на лицевом, тех, триста тысяч,
Куда теперь те «миллионы» деть!
Эх, был бы батя, смог бы в детстве высечь!
(Пойти и на могилку поглядеть?)
Лежит в кармане ксива, что «откинут»,
И. о. твои, с фамилией Земнов,
Ты при деньгах и хорошо «прикинут»,
Вон сколько накупил себе обнов…
Но, что-то, там, внутри, скребёт и точит,
В душе, какой-то, вроде как, нарыв.
Но выходить наружу он не хочет,
И впереди, толь пропасть, толь обрыв…
Ни радости, ни грусти, за душою,
Какая-то, сплошная пустота.
Могла бы жизнь счастливой быть, большою,
Осталась лишь солёна да крута.
Ну, как, ты не отбил ещё охотку,
На жёсткой шконке проминать бока,
Там, где тебе подкинули чахотку,
В обнимку со статьёй твоей в УК?
Ты верил в романтические сказки,
Блатной той жизни -  ты её познал.
Не чувствовал любви и женской ласки,
И где-то рядом, вот уже, финал.
И как же так всё глупо получилось,
Так пошло и безрадостно, мой друг,
Но что случилось, то уже случилось,
И не вчера, сегодня, и не вдруг…
Ну, где они, твои златые горы,
Те подворотни, «хаты» и углы?
А кто-то говорил: «Живут же воры,
У них крутые тачки и стволы!..»
Но всё прошло, как дым, всё кроме боли,
Ну, почему её так не унять?!
Тебя же мать не принесла в подоле,
И не на кого, в общем-то, пенять...
Придут и те, с тоскою дни тягучие,
Хоть в петлю лезь, хоть водочкой разбавь,
А в сердце и в душе клешни паучьи,
-От этого хоть, господи, избавь!..
Ну, вот, ты вспомнил, наконец, о боге,
Уж лучше бы всю жизнь в монастыре!
Стоишь, на перепутье у дороги,         
От жизни, той, другой, на пустыре…
Всё начиналось с той тетрадки в клетку,         
В которую всю жизнь твою вписать.               
Когда тебя, блатного малолетку,
Никто не думал, в общем-то, спасать…