Гордая

И стоишь, держась за расписные
Белы руки каменных перил,
Стиснув губы, будто не живые,
Будто май теплом их обделил.

Точно статуя из мраморного сада,
Образцом искусства тут стоишь,
Только этой красоты тебе надо,
Уж ее, проклятую, бранишь

За обиды лютые на Глашку,
У которой жись срослась путем,
У нее, у дуры-замарашки,
Уж четвертый сыночка растет!

И хозяйство ладное, скотины –
Успевай за ними убирать.
А старшой, недюжинный детина,
В сенокос, так первый помогать!

А у Дуни, Дуни ненаглядной
Дом в селе новехонький стоит.
Муж ее, красивой и нарядной,
С ярмарки подарком одарит.

Серьги с жемчугом привозит,
Знай заморский их товар!
Дуньку на руки, и носит,
Знай веселый нрав болгар!

Что не любо злому взору?
Гостьи, чьих постыл уж след?
Нынче грусть носить не в пору,
Не к лицу угрюмый цвет.

Гордая, с упрямым подбородком,
На телеге не подъедешь, не возьмешь.
Ты себя, как ценную находку,
Для достойного мужчины бережешь.

Тьфу! Послушать – рассмеяться,
Где ж достойных суженых сыскать?
Он, глядишь, вовек и не найдется,
Что ж с того? Ложиться умирать?

Ты б с лицом и речью-то попроще,
Баб грешно в деревне поправлять.
Что воротишь носом тощим?
Али стыдно правде внять?

Сильная и каменная леди,
Что любого, у кого душа,
Растерзает волком иль медведем,
И завоет сипло, чуть дыша

Раненным и брошенным зверенком,
Без любви и ласки вскормленным во тьме.
Ты ж в себе людское, как котенка,
Утопила в ледяной воде.

Мне тебя не жалко, мне соромно!
На тебя такую вот глядеть.
С силою душевною огромной
Как самой? Не хочется реветь?

Ты людское с роду ненавидишь,
Презираешь слабость, звонкий смех.
Помощи в упор ты не увидишь –
Ты ведь сильная и стойкая для всех.

Что ж меня ты гонишь прочь из виду?
Посидим-ка, вместе побраним
Всех тех баб, на коих ты обиду
Затаила под сердцем своим.

Ты попроще, милая, попроще,
Люди ведь на то, чтоб их любить.
Не поводишь носом тощим -
Я привык лишь правду говорить.