Зарисовки. От 0 до 17 лет

 Прелюдия моего появления.

К концу катилась та война.
Как в горле ком была она.
Погибшим всем почёт и тризна.
Живые ждали новой жизни.
И продолжая в том аспекте,
Заложен Саша был в проекте.
Родился он в сорок шестом.
Никто не знал,что ждёт потом...
В четыре года брат читал,
При этом палец в рот совал.
Его пытались отучить
И палец чем-то заменить.
Тут были бублик и сухарь,
Но он читая свой букварь,
Все заменители съедал,
А палец также всё сосал.
Горчицей мазали его,
Но что произошло с того:
Теперь во рту чего-то нету
И брат впихнул туда монету.
Вздохнул и ей закрыл трахею,
При этом стал хрипеть синея...
Потом событий череда,
Санавиация, Чита.
И врач на полосе в халате,
И операция в палате.
Хирург сказал: - Мне зонд найти,
Попробуем его спасти.-
Тянулись долгих три часа,
За стенкой смолкли голоса.
Мать зябко куталась в бушлат.
Врач попросил, чтобы зашла.
Мать шла, шатаяся к нему,
Готовая быть ко всему...
Из дырки в горле зонд торчал
Брат рот беззвучно открывал.
Заря пришла, но света мало.
Шептали тихо губы: - Мама!-
Потом выслушивал отец,
Что колебаниям конец
Пришёл к ней из-за этой драмы,
И взгляды изменились мамы:
- Одно дитя, то не ребёнок,
Не полноценная семья,
Давно живём мы без пелёнок.-
На свет так появился
                Я!

     От 0 до 3 лет

...В двадцатом веке свой итог.
События в нём чередою,
Пусть, что-то смог я и не смог,
Всё это он унёс с собою…
Родился в городе Чите,
Ходить учился в Ленинграде.
Отец военный и везде
Свой уголок был как награда.
Потом Воронеж, финский дом,
Второй этаж под самой крышей.
Тот шум дождя и балок стон
Мне до сих пор сквозь время слышен.
Дитё. Шалун я был всегда.
Мать позже вот, что вспоминала:
Ей грудь прикусывал слегка,
Ведь просто есть мне было мало.
Кусая, я её менял,
Восторг во мне не мог сдержаться,
Хоть мама шлёпала меня,
Не мог потом нахохотаться.
И первые шаги всегда
Вели к приобретённым шишкам,
Не знали памперсов тогда,
И были мокрыми штанишки.
Как надо писать на горшок,
Мать объяснить пыталась действо.
Я попытался, но не смог,
Мужское в руки взяв «хозяйство».
Мной перепутан был черёд,
Опять я обмочил обновки,
Ведь надо было наперёд
Хотя бы, приспустить колготки...
Стал первым - коммунальный мир,
В нём люди жили очень просто.
Дом финский был из трёх квартир,
В которых был желанным гостем.
Всегда давали сладкий чай,
И гоголь-моголь с чёрным хлебом,
А что-то слаще я не чаял
Увидеть под тогдашним небом,
Но вдруг учуял аромат.
Его мне вафли издавали.
И угостить сосед был рад.
Что будет после, ведь не знали...
Уж, очень запах был пахуч.
Я в дверь соседскую шмыгнул,
И в ней внутри торчащий ключ
Вокруг два раза провернул.
Стал вафлями там хрумкать вновь,
В замке жильцы вращали надфиль.
- Пожалуйста, открой нам, Вов! -
В ответ услышали хруст вафель,
Моё затишие затем,
Что думал, можно угадать.
- Я как хюстящие все сем,
И двей откою вам тода…-

     В Одессе

Родители и Саша, брат -
На свадьбе у родни в Одессе,
И мне годков, ну где-то пять.
Запомнился я в этом месте.
Там были фрукты и вино.
Гуляли весело и шумно.
Стреляли из ружья в окно.
Кричали гости «Горько!» дружно.
В чулан пробрался я один,
И пьянствовал в укромном месте,
Но я не знал, что от родни
Не скрыться – я же был в Одессе.
Стояли гости у дверей,
За ней тихонько наблюдали
За винной трапезой моей,
И так же тихо хохотали.
Я капли в рюмку наливал
Вина из выпитых бутылок.
Коктейль «гремучий» выпивал.
И, крякнув, заедал чем было.
Гостям уже не подражал,
Когда ходил совсем не стойко,
И пьяно пел для куража.
Затем кричал как гости: - Голько! –

Одесса, море, пляж и гвалт,
На голове моей панама,
Готовится к рыбалке брат,
Арбуз на дольки режет мама.
Я на ныряльщиков смотрю,
За мною наблюдает мама,
И убежать всё норовлю,
Попыток было тех не мало.
Но всё ж от мамы улизнул,
Такой мне случай улыбнулся.
К воде примчался и нырнул,
И в ней почти, что захлебнулся.
Но погрузился снова в ней.
Мужик ныряльщика-ребёнка,
(Вода лилась из всех с щелей),
За шкирку вынул как кутёнка.
А мамин голос меня звал,
Пронзительно и недовольно.
Тогда впервые я узнал,
Что бьёт ремень по попе больно...
...В реке, на море и пруду,
Мне под водой нужны красоты.
Всю жизнь ныряю в глубину,
Веду подводную охоту...


        Пожар         

Овальный, колченогий стол
Свисают нити с абажура,
А в телеке как в амбразуре
Сквозь линзу диктора фигура
Вещает что-то про футбол.

Стол окружён весь бахромой,
Она с него на пол свисает,
В косички мелко завитАя.
Котёнок лапой с ней играет.
И елка с красною звездой.

Всё было с папой и со мной.
Всё было кажется так близко,
Работал телевизор с линзой,
А я дожёвывал сосиску,
Шло чёрно-белое кино.

Чуть чуть отец был подшофе,
Он только появился в доме,
Мне года три, я весь в истоме.
Мне спички были не знакомы,
Нашёл их в старых галифе.

В сарай их папа одевал.
Зажечь мне спичку не терпелось.
Горит, но пламя вдруг взлетело.
И бахрома вся загорелась,
Наш КВН огонь объял.

Костёр и диктор в нём вещал.
А я смотрел заворожёно
На телек, из огня корону,
Но пОнял скоро обречённо:
Огонь пройдётся по вещам.

На кухню к папе побежал,
Скакало пламя уже лихо.
- Горит… – сказал ему я тихо,
И указал на спальни выход.
Он отмахнулся, - Не мешай! –

В лицо мне впились сотни жал,
Когда я дверь открыл пошире,
И батя мой тогда в мундире
Метаться стал по всей квартире,
Зовя соседей на пожар.

С собой развязки я не ждал,
Хоть завершилось всё успешно.
Лёг спать пораньше и поспешно.
О том, что нагоняй, конечно,
Мне будет, я прекрасно знал.

Когда отец всё разобрал,
Он подошёл к моей кровати.
Глаза зажмурив воровато,
Прислушиваясь чутко к бате,
Я громко «пузыри» пускал.

- Вот полюбуйся, твой сынок! -
Сказал он маме после смены.
Что порка будет, несомненно,
Я знал и притянув колени,
Затих в кровати как сурок.

Но мама подошла ко мне,
По волосам скользнув рукою,
Обдав меня весной зимою,
И защитив меня  собою,
В лоб чмокнула меня во сне…

  Поездка в Кустанай.

В купе позвякивал стакан.
В далёкий город Кустанай
Мы ехали уже не мало
Откуда родом была мама.
Тогда вошли в мой детский мир:
Купе, вокзал, Москва, пломбир,
Вся необъятность у Союза,
Вкус казахстанского арбуза.
Я также для себя узнал,
Что Кустанай там, где Урал.
И что такое в доме сени,
Телок в избе и пельмени.
В мешок запрятав нас с сестрой,
Где бились больно головой.
Нас в высь подкидывал мой дядя,
И смех наш лился водопадом.
Ходили в гости каждый день,
Везде там блюдо из пельмень
На место видное поместят.
И так почти что целый месяц.
От бабушкиного стола
У всех восторженность была.
Бабуля с нами посидела,
Ушла и даже не поела.
Направилась в соседний дом,
А я пошёл за ней хвостом.
Туда толпа бабуль сходилась,
Но мне зайти не получилось.
Тогда залез я на окно.
Увидел множество икон.
Шла поминальная молитва.
И мною, хоть шесть лет прожИто,
Но от родителей я знал,
Бабулям тёмным прокричал:
- Не знаете? А Бога нету! -
И очень рад, что правду эту
Для всех я бабушек довёл,
Что будет дальше не учёл.
В сарай бабуля проводила
И там клюкою отходила.
Отец мой рьяный коммунист,
Воспитан был как атеист.
На всё церковное запреты,
И мне обидно непоседе,
Что "воспитание" клюкой
Бабуля провела со мной.
Пришёл я с рёвом сразу к маме
И рассказал ей свою драму.
Просил от мамы я ответ:
- Сказал я правду или нет?
За что понёс я наказанье? -
- Бабуля без образованья.
Батрачил раньше весь народ
На свергнутых потом господ.
Объём в познаньях очень скромный,
Поэтому народ был тёмным.
Не знал о том, что Бога нет! -
Такой я получил ответ.
- Погибла ведь моя мамуля,
И много я должна бабуле.
Ты, Вова, тёмную прости
у ней прощенья попроси.
Что так груба и простовата,
Она ж совсем не виновата! -

Две по пятьсот

Как только накоплю я денег,
Смогу купить конфет и велик.
Хотя исполнилось мне пять,
Но смог уже я то понять.
Куда б их только собирать?
Пришлось с копилки мне начать.

Хотел коробку взять от танка,
Но после приспособил  банку
Была где раньше карамель,
И я ей радостно гремел.
Теперь она была пуста,
И там гнездилась темнота.

Под шкаф ту банку я запрятал,
И началась тогда утрата
С карман соседских их деньжат,
Но урожай мой не богат.
Был денежной реформы год,
И "старых" было много хоть,

Но обесцененные ею,
И тут решил, что я сумею
Их по другому накопить,
И я решился приступить
К тому, чтоб из зарплаты взять
У папы чуточку деньжат.

Уверен был - удача светит,
Их в пачке много, не заметят.
Я знал бумажные сильней
Над всею мелочью моей.
Куда отец зарплату клал,
Я знал, за этим наблюдал.

Её сложил на верх буфета.
Ушёл к застолью у соседа.
На табуретку я залез,
Буфет казался до небес.
Из пачки взял один листок
На пол спланировать он смог.

Подумал я: - Купюр там много,
Вторую взять совсем не долго,
Я от волненья весь вспотел.
Забрав её, повеселел.
Не понимал тогда нулей,
Две по пятьсот я взял рублей.

Их бережно сложив в копилку,
Я в руки взял журнал "Мурзилку"
До сна немного полистать,
Как спать отправиться в кровать.
Ночь пролетела моя в миг,
Меня подбросил мамин крик.

Проснувшись утром на рассвете,
Услышал сразу фразы эти:
- Зарплату, Маша, на буфет...-
- Но в той зарплате тыщи нет! -
- Клянусь, что там она была... -
- Куда ж тогда уплыть смогла?

А , может, просто испарилась? -
В дальнейшем вот, что приключилось.
Боялся я, что улучат.
Видать, почувствовал то брат:
- Ты, Вова, денежку не брал? -
- Не буду больше, я не знал!

Их положил под шкаф в копилку...-
Ответ - шлепок мне по затылку.
Потом услышал: - Не могу!
Здесь мелочи мне на уду! -
Исход такой гнев всех смягчил,
Мать спать пошла после ночи.

Отец опять пошёл к соседу.
Поехал на велосипеде
Брат за удою в магазин.
Пустая банка - я один...
...Такой вот грустный мой финал,
Который в накопленье стал...


    Пересвет


Занимал наш путь к реке         
От Чижовки и по лугу
При попутном ветерке
Минут двадцать без натуги.
На рыбалке я и брат
Очутились не для скуки.
На кукане результат:
Семь плотвичек и три щуки.
С гордым чувством шли домой.
От улова мы светились.
Фейерверком над травой
Путь кузнечики стелили.
Там куда ступал башмак,
Разлетались в рассыпную.
Наш с братишкой каждый шаг
Твердь отталкивал земную.
Вдруг компашка из ребят.
Видно то, что местный рэкет,
И понятно, что хотят.
Защитить нас было некем.
- Сумку, удочки, кукан,
Было ваше, стало наше,
Еще выверни карман! -
Обратился к брату Саше
Тот, который был старшой
Очевидно, в той ватажке,
Пустив с фиксы золотой
Едкий дым после затяжки.
Шёл мне год тогда седьмой,
Брату стукнуло тринадцать.
И соперник выбран мной
Был по росту. Начал драться,
И удар тогда нанёс
Подходящему мальчишке.
Кровью брызнул сразу нос
Малолетнего воришки.
Но не тронула та кровь,
Чтоб кому-то заступаться.
Вся ватага его вновь
Призывала со мной драться.
Круг сомкнулся вокруг нас,
Получилась как арена.
Залепил ему я в глаз,
Дух ослабив совершенно.
Мой же рос авторитет,
Дрался дальше всё смелее.
Я стал, словно, Пересвет,
Он же, вроде, Челубея.
Я, конечно, победил,
Всех победа взволновала.
Результат хороший был,
Шайка к нам не приставала.
Хулиганы отошли.
ПОнял я,не будет мести.
Так ребята соблюли
Уличный свой кодекс Чести...


      Мина

Был тот Казарменный тупик,
Хоть не велик, но многолик,
От КПП он начинался,
В проезд Чапаева вдавался.
Воронеж, город фронтовой.
Следы,которые войной
Оставлены, повсюду были.
Мы, детвора, что совершили...
...Был на Чижовке полигон,
Где дух войны был сохранён.
Не разорвавшиеся мины
Там были сложены в низине.
Ползли, минуя часовых,
В то время чем-то занятых,
К "игрушкам", спрятанных в бурьяне
Мы, озорные мальчуганы.
Патрон вскрывали не один.
В них порох, значит есть у мин,
Для этого одну там взяли,
Потом её бы разобрали.
Домой катили допоздна,
Не спотыкалась, чтоб она,
Мы оперение свинтили,
И путь с ней сразу облегчили.
Не мог я с миною связать,
Увидев ужасы в глазах
Прохожих. Было мне потешно,
Что убегали все поспешно.
Наш финиш в огороде был.
Её дружок мой положил
В чугунное корыто.
Решили мы - всё шито крыто.
Её фуфайкою накрыв,
На утро вскрытье отложив,
Мы разошлись в свои квартиры,
Проказы, шкоды и задиры.
Но утром к нам приехал взвод,
И оцепив весь огород,
Была та мина им изъята.
Сапёры, смелыё ребята.
А мы лежали за кустом...
Никак не мог понять наш дом.
Откуда сей "трофей" военный?
Мы дали клятву сокровенно
О происшедшем впредь молчать
И больше так не поступать...

...Послевоенные детишки
В перелицованных пальтишках...

Двустволка

Моё дедсадовское детство
Как утро растворилось  в дне.
Там, в моей школьной жизни, место
Отведено судьбою мне.
И в ностальгическом окрасе
Свой взгляд перевожу назад,
Где перекличка в первом классе,
Где мои юнные  глаза.
Свои у время краски были:
В тот год Гагарин полетел,
Стиляги в дудочках ходили,
Карибский кризис и Фидель.
В нас знаний луч, незнаний туча.
Тянулся долго классный час...
...Со мною приключился случай.
Поведаю какой, сейчас.
Развод родителей был мирен.
Мы с мамой жили у родни.
Отец же в прежней жил квартире.
Тянулись у обмена дни…
…Уроки кончились в субботу
Пораньше. Я друзей привёл
К отцу, когда ещё с работы
Он сам в квартиру не пришёл.
Собрал я папину двустволку.
Друзей стал ею развлекать,
Курком попеременно щёлкать,
И, понарошку, в цель стрелять.
Потом друзьям для разогрева
Вогнал я в ствол один патрон.
И знал, что ствол который слева,
Теперь зарядом оснащён.
Пришёл азарт тогда с излишком,
Явился к нам другой настрой,
Играли меж собой в войнушку,
Курок давили холостой.
Не знаю в чём была причина:
В ошибке или же в дружке,
Но он свой палец перекинул.
Был палец на другом курке.
Маячил я  ему мишенью,
И продолжая хохотать,
Успел в последнее мгновенье
Двустволку ту к софе прижать.
Что было, кстати, между прочим.
Раздался выстрел, словно гром.
Смеялся я на нервной почве,
Но ствол с софы столкнул носком.
Избыток был адреналина,
Плачевный финиш предстоял.
Пробита полностью перина,
Простынки, пара одеял.
Всё резали на половину,
Не видно, чтобы дыр сквозных.
Потом в стиральную машину
Следы все спрятали от них.
…Пока всё это не раскрылось,
Отец понять никак не мог:
- Как одеяла сократились,
Вдруг оголив две трети ног?..-

 Стеклотара

Был год для Армии суров,
(Коснулся он фронтовиков),
Обрезал многим пуповину.
Хрущёв в два раза с половиной
Состав армейский сократил.
СА без боя разгромил,
И с куцей пенсией уволил.
Собственноручно, своёй волей
Вчерашних победителей.
Удар был сокрушительный
Не только им, а также семьям,
В которые вошли проблемы.
У папы служба шла к концу.
До полной выслуги отцу
Лишь оставался месяц.
Исполнилось мне ровно десять
Ему не дали дослужить.
Переживал и начал пить.
Купить, чтоб водки победитель,
Загнал и кортик свой и китель.
Не ведал, что в грядущем ждёт.
Был у родителей развод.
Я понял будет жить труднее.
Себя почувствовал взрослее.
Наш с мамой победней стал стол.
Я для себя решив, пошёл,
Чтоб воплотить приёмчик старый:
Собрать, помыть, сдать стеклотару.
Военный городок, а рядом часть.
Туда мне надо лишь попасть.
Ведь утвержденье это стАро,
Там где солдат, там стеклотара.
Её собрал бы, потом сдал,
И был бы денежный навар.
Такой мой план осуществился.
Не зря я в части потрудился.
Туда был завершён поход.
И к вечеру считал доход.
Купил сыр, колбасу и булку
На том и кончилась прогулка.
Накрыл на стол и маму ждал.
Сначала с ней пришёл скандал:
- Откуда на столе всё, Вова! -
Мамуля сделалась суровой.
Оторопев, смотрел я вниз
И говорил, что ей сюрприз
Хотелось мне сегодня сделать,
Но речь невнятно шелестела...
Лишь успокоилась тогда,
Когда откуда вся еда
Я откровенно ей поведал.
Улыбкой было обогрето
Лицо у матушки моей.
Несу я в памяти своей
Как мать по голове скользнула,
И как слеза её блеснула...

Свалка самолётов

В года 60-е,
На свалку самолётов
Мы были завсегдАтаи
Ходить за магнием без счёта.
А находили свалку ту,
На пустыре за Острогожской.
Там к фюзеляжу и винту
Могли дотронуться ладошкой.
Войнушки неустанные
Вели там, мастерили пушки.
Внизу там были Аннушки,
Повыше Яки, выше Тушки.
Всего ж их там десятка два.
Одни с разбитою кабиной.
Другие были без хвоста.
Все без приборов и начинок.
Но каждый тщательно искал,
Пока настырность не иссякнет,
Используемый в них металл,
Который назывался магний,
Чья стружка вспыхнет и горит.
И всякий знал про эту кухню.
Водой нельзя её залить,
Она обратно ярко вспыхнет...
...Жизнь шла тогда на свой манер,
И ТАСС не волновал излишне.
Аварии в СССР,
Что где-то были, я не слышал...

Уличный герой         

Развод в семье – ты на угле,
Конец привычной жизни детства
В военном милом городке.
Среда другая - соответствуй.

Был хулиганским тот район,
Куда мы с мамой разменялись.
С блатной романтикой устой
И звон гитар там прописались.

Был не привычен новый двор,
Кончался дом и шли бараки.
И часто там ребячий  спор
Заканчивался дракой.

У улицы есть свой закон,
Свой кодекс и свои порядки,
Здесь сразу виден пустозвон,
Живут тут мигом, без оглядки.

Ходили пацаны гурьбой.
Группировались по районам.
Встречались, начинался бой
С зубодробильным перезвоном.

Я был силён и был плечист,
Ровесников сбивал «подсечкой».
Кликуху дали мне «самбист»,
Хотя в борьбе был самоучкой…

…Столкнулись как-то раз зимой
С «барачными» у клуба рано.
Спешили все занять в кино,
Получше место у экрана.

Момент такой, он всё решил,
Ведь не могли без бузотёрства,
И, помню, кто-то предложил,
Пусть всё решит единоборство.

И кто-то вытолкнул меня.
- Пускай Самбист! Он передюжит! –
И я увидел бугая,
Который стал меня утюжить.

Хоть от волнения весь взмок,
Но всё ж собрался я в итоге:
Под руку делаю нырок
И «мельницей» бросок под ноги.

Пока не кончился испуг,
Вдавил я глаз ему потуже.
Обмяк он сразу и притух,
Поняв, что оказался в «луже».

Провёл я боевой приём,
Спасибо братову ученью.
Прижав к земле, лежал на нём,
И это был исход сраженья.

Затем , совсем уж осмелев,
Я перед всем ребячьим строем
Просить прощения велел,
Так стал я уличным героем…

      "Жвачка"

Одна была та из примет
Тех наших школьных, юных лет,
Которые мы проживали:
Гудрон как жвачку в них жевали.
Зимой кололи топором,
Чтоб "жвачкой" угостить потом
Девчат из уличных компаний.
Был потаённый шаг желаний,
Чтоб "брешь" в сердцах у них пробить.
В ушкО "иглы" просунуть нить...
...Со "жвачкой" как-то стало туго.
Пошёл я к котловану с другом,
Чтобы гудрон взять из него,
Но что произошло с того?
Июнь и солнышко пригрело.
Зашёл уверенно и смело
Я за гудроном в котлован,
И пОнял, что попал в капкан.
Обе ноги в смоле увязли,
И замыслы мои угасли.
Мысль, чтобы стопы оторвать,
Всё больше начала вставать.
Финал коварный приближался
В гудрон я тихо погружался.
Что станет он вдруг мягкотел,
Не ожидал и не хотел.
Мои ступни не отставали,
В смоле оставлены сандали.
Друг бросил доску мне к ногам,
И дальше действовал уж сам.
Такой настил помог маленько,
С ним выполз я на четвереньках.
Окрашен чёрным был тот день.
Таз с керосином и ремень -
Такие в памяти зарубки.
Стирание гудрона губкой
В сноровке маминой познал.
Умело, не спеша она,
Меня с усердием хлестала.
Смола, чтоб лучше отставала.

         
Том Сойер         

Как в пионеры я вступал!
Бой барабана, трели горна.
Тогда нам нравился Гайдар,
«Голландец» возле мыса Горна.
Был пионерский слёт у нас.
Повестка: сбор металлолома.
И награждался лучший класс
Билетами на фильм про Тома.
Определялся этот класс
По весу сданного металла…
…В той группе было трое нас,
Которые тележку взяли.
Хотели, что потяжелей,
Взгляд наш к цехам Мостозавода.
Других и не было идей,
Тишком прошли через ворота
Знакомым воровским путём.
Шагаем на складскую базу.
Там железяку мы берём,
Уходим в потайные лазы.
…Была весомее из всех
«Металла» куча в классе нашем.
Не поднимали мы на смех
Ни малышню, ни тех кто старше.
Директор пояснил: - Итог
Объявлен будет завтра! –
Никто предположить не мог,
Что нашу кучу ждёт утрата.
Ведь утром подошёл вахтёр,
А с ним охранники пришли.
Начкар их сразу всё нашёл.
- Откуда? – Мы все замерлИ.
Вожатый отстоял нас всех.
Деталь от крана «улетела»,
Подняли в школе нас на смех,
А куча наша похудела.
Металлолом не дал нам приз,
И планы класс уже не строил.
Нежданно путь наш стал бугрист
На популярный фильм «Том Сойер".

Вертушка Бурды на перекладине         

Даю из прошлого обзор:
Гимнасты и спортивный сбор,
Июль, предгорие Кавказа,
66-й, турбаза.
Такое делала одна,
Ровесница – Любовь Бурда.*
Всех поражала её связка,
А у неё светились глазки.
Железноводск. Уклон. Асфальт.
Пятнадцать маховых** подряд.
Разинув рот толпа стояла,
А она шла и улыбалась.
В мозолях каждая ладонь,
Снаряды в зале: брусья, конь…
В день три снаряда проходили,
Потом разборы проводили.
Когда нам тренер всё донёс,
В саду ждал спелый абрикос.
Там рыскали мы словно дети
В тревожном лунном жёлтом свете.
Вертушку пробовал Бурды,
Расставил точки все над i.
Упал и повредил я спину,
Гимнастику, как спорт, покинул.
Победный в спорте звон литавр
Услышишь после сотни  травм.
Должны, чтоб запылало пламя,
Сто мотыльков быть в нём дровами.
Я год в постели пролежал.
Во сне я всё бежал, бежал…
Проснувшись, видел паутину,
Что на стене паук раскинул.
Привык, что позвонок болит.
Массаж, фарес, озокерит,
Леченье строго по порядку,
Токодинамика, зарядка.
После зимы пришёл апрель,
Капель звенела по весне.
Я в простынь с головой, мне мало.
Морзянка по ушам стучала,
Хоть перепонки закрывай.
- Давай ка, Апишев, вставай!
А мы все на тебя посмотрим! –
Ко мне вошли врачи и сёстры.
«Архангелы» ко мне вошли,
Благую весть с собой несли,
А рядом сёстры-херувимы,
И не реальность былА с ними.
Пытаюсь встать я в полный рост,
Но клонит корпус мой вперёд.
- У всех подобное бывает,
Но мозжечок, он привыкает. –
- Довольно, долго ты лежишь,
Вприпрыжку скоро побежишь! –
Что делать ей, сестра не знала,
Меня как утром увидала.
Я в  плавках, майке и носках
Проделал стойку на руках.
- Врач на ногах…- сказала, цыкнув.
- А на руках так это в цирке! –
Хотел назад я в Спорт прийти,
Но нужность в том не ощутил.
Собрался тренер мой в Канаду.
Я осознал - учиться надо.
Уехал тренер в Монреаль,
И там гимнастов воспитал,
Стране Канаде как в награду
Призёрами Олимпиады.
Запомнил я, что он сказал:
- Ты через спорт себя узнал!
Настройся, в жизни будет сложно,
Но «опыт» твой тебе поможет…-



* маховое – это акробатический элемент, который
представляет из себя сальто вперёд с замахом рук, прогнувшись корпусом, и с прямыми ногами.

**  Любовь Бурда – относительно описываемых событий,
будущая чемпионка мира по спортивной гимнастике в 1970 г.
Чемпионка Олимпийских Игр в 1968 и 1972 года


 Вечеринка      

Курс излечения сберёг.
Последний штрих его дописан.
Я с переломом спины лёг,
Ушёл с больницы кипарисом.
Ждал впереди 10-й класс,
Но перед ним стелилось лето.
Без костылей жизнь началась.
Меня тогда сподвигло это
К тому, что мы с моим дружком
Поехать на курорт решили
И пораскинувши умом,
Подумали, где б заплатили?
Бюджет наш с другом не богат.
Его умножить поспешили.
Пошли на хладокомбинат,
Где нас двоих определили
Вагоны с рыбой разгружать.
Ту рыбу в башмаки втыкали.
Контроль не смог чтоб угадать,
Её мы клёшем закрывали.
Как контролёры не умны,
На проходных не замечали.
Несли домой ту рыбу мы,
Там гордо плечи расправляли...
...В зарплате был короткий рубль,
Но это не большое горе.
Наш выбор пал на Мариупль.
Азовское, но тоже море.
Где поселились, дом тот наш
Достался нам подарком.
С одних окОн был виден пляж,
С других аллеи парка.
На пляже  многих убедил,
Что выступаю в цирке.
Флик-фляки, сальто я крутил,
Шпагаты делал словно циркуль.
Попали с другом в лодке в шторм
С весёлой местною Каринкой,
с ней испытали мы восторг,
Когда она на вечеринку
К себе домой нас позвала.
Восторг был безразмерен.
Нырнула в волны, уплыла
На долгожданный нами берег.
Не всё бывает в добрый час.
Товарный вид и вдруг щербинка.
Так с другом было и у нас,
Когда пришли на вечеринку.
Чтоб не терять своё лицо,
Мы пили водку и «поплыли»,
Ведь только лёгкое винцо,
И то лишь пару раз, мы пили.
Я с рюмкой встал, весь из себя.
От куда-то взялась икота,
И вместо тоста из меня
Фонтаном вырвалось вдруг «что-то».
И залп последовал другой,
Через весь стол и до прихожей.
Был солидарен друг со мной,
Проделав мощно это тоже.
На улицу мы подались,
Себя таких совсем не зная.
Там в виноградник забрались,
Его обильно «удобряя».
Потом вдоль дома я пополз,
Шарахаясь от пятен света,
И, хоть противился мой мозг,
Но всё по ходу я «пометил».
На четвереньках дом вокруг
Пробороздил, смотрю – маячит…
Когда подполз, увидел – друг.
ОбнЯлись с ним мы чуть не плача.
И побрели потом домой,
Опёршись друг на  друга стоя.
Мы были на передовой,
И вышли будто бы из боя...
...Грядуший день был хмур и строг.
На лежаках мы услыхали,
Что на Луну вступил Амстронг.
- Жаль, что не наши! - повздыхали...

Последний вступительный экзамен в Политех          

Пришёл ко мне десятый класс,
Ещё бросок и вот он – финиш.
Жизнь в школе тянется для нас,
А вырвешься и не увидишь.
Многосерийное кино,
Где каждый кадр, как гвоздик в доску,
Потом сливается оно
В много вагонную повозку.
Последний школьный мой порог
Десятый выбран с матуклоном,
Скрестились много в нём дорог
Ребят из разного района.
В какой учился школе я?
Не трудно догадаться.
Всегда престижная она
За номером 15-ть...
…Я в алфавите первый был,
И первым вызвал математик.
Задачу дал, чтобы решил,
А сам подпёр под щёку батик.
Я дам свой взгляд со стороны,
Ведь в классе ученик был новый,
Мне «прибамбасы» все виднЫ,
О них подробнее два слова:
- Наш математик был как  Аспид,
Но вбил предмет на годы в многих.
Костыль и батик – личный транспорт,
Параличом разбиты ноги.
Сейчас могу я рассказать
Как класс он лихорадил –
Боялись взгляд его поймать,
Вонзив носы свои в тетради.
Не то, чтоб кто-то зашумит,
Никто и шёпотом не скажет,
И слышно дождик как шуршит,
Звенит у лампы муха даже.
В том классе был огромный стол,
На нём он сверху взгромождался,
Садистки искажал свой рот
И, кажется, тем наслаждался.
Себе он жертву выбирал,
Козюлю скатывая в шарик.
Затем щелчком её пулял.
Его поступок был кошмарен.
И если попадал, тогда,
Лейцингер смачно улыбался.
Класс с облегчением всегда
Над «шуткой» громко той смеялся… -
…Все взгляды школьников ловил,
Как вышел я решать задачу:
- Считай, что двойку отхватил! -
И в них намёк – не жди удачи!
Не знал задания трудней,
Не по себе мне, как-то, стало –
Нагроможденье степеней,
Нагроможденье радикалов.
Но «ключ» нашёлся у меня
В многоэтажном уравненье.
Он мне помог и с ним лишь я
Нашёл табличное решенье.
- Решить бы сам ты не сумел,
В соседнем классе не иначе,
Ты в переменку подсмотрел
Разбор к решению  задачи! –
Лейцингер так тогда сказал.
Я не винил его в уколе,
Ведь в тот момент, он и не знал,
Что первый день я только в школе.
К концу уроков вновь опять
У нас он в классе появился.
Взял мой дневник, поставил пять
И молча после удалился…
…Прощальный вальс для нас для всех
Ансамблем мило в школе сыгран.
Финал в учёбе. Политех
Тогда из ВУЗов был мной выбран.
Экзамены успешно сдал,
Не зря пятёрки в аттестате.
Тогда я вовсе и не знал,
Что могут лопнуть результаты.
В то время дома жил один,
А мать уехала на море.
Мою судьбу один бандит
Чуть не решил на моё горе.
Хотел отметить свой успех
За круглой стойкой в магазине.
Блатной прилип к нам как на грех,
Ко всем цеплялся без причины.
Его мы пригласили в круг,
Чтоб не ругаться и поладить.
Но после первой стопки вдруг,
Он стал искать с кем поскандалить.
Был у «застолья» тот разгар
Когда окрашена речь круто.
Он, слово за слово, удар
В лицо нанёс кому-то.
Нам было всем не до потех,
С милицией пришла тревога.
Кроме меня забрали всех,
Успел один я сделать «ноги».
Такого, ведь никто не ждёт,
Ребятам было не до шуток.
В конце их ждал такой исход,
Всем дали по пятнадцать суток.
Друзья не выдали меня.
Осталось только сочиненье.
И если б не явился я,
То было б сразу отчисленье…

…Мне снова ВУЗ дышал в затылок,
Был до него букварь пролистан.
В учебной группе моей было,
Аж, целых девять медалистов…