Браслет Пандоры

Она приходит ночью. Слышу звон колокольчиков на ее браслетах, хотя, нет, —
вначале звон колокольчиков и только потом — она. Шорох отодвигаемого стула
по ковру... шелест змеиного тела по песку... Вжимаюсь в диван в позе эмбриона,
задерживаю дыхание, кожа покрывается холодным потом, язык намертво прилипает
к гортани, словно ольховый лист, впаянный в школьный гербарий.
Совсем некстати вспомнился этот гербарий, который мы собирали вместе,
как тебя звали, милая, что от тебя осталось между страниц моего прошлого,
ромашка, шиповник или вот это, что-то синенькое, высохшее до прозрачного
крылышка стрекозы. Щелчок выключателя и луч лампы, очнувшись от спячки,
взглядом голодного стервятника начинает скользить по комнате, останавливается
на мне, пытается проникнуть сквозь веки, обжигает сетчатку. Зажмуриваюсь
до слез, до хруста сжимаю похолодевшие пальцы. Локти, колени, подбородок —
единый узел, подбородок, колени, локти — титановый сплав, космический шлем,
который вдруг предательски начинает сжиматься в размере, сдавливая и уменьшая
мое тело до крошечного полого фрагмента вычурной фигурки.
Фигурка падает с дивана и — «дзень»  —покатилась, стихнув, запутавшись в
струящихся складках неземной материи. Женщина подходит к дивану, бережно
поднимает меня с пола, перекатывает в ладонях, «дзень» — все тише
сопротивляюсь я, но моего «я» уже нет, оно захлебнулось в волнах длинного
платья, растворилось в  ядовитых глазах таинственной гостьи, запуталось в
долгих, мучительных догадках; кажется, вот, вот и пойму «за что», но нет,  —
вспышка внезапного озарения уже стерта чьим-то учащенным дыханием — так дышат
на стекло, чтобы растопить лед и утолить любопытство, так дышат на зеркало,
чтобы прочесть тайное послание, адресованное другому. Прочными стежками из
черного волоса последний проблеск сознания заштопан и стерт из памяти, навсегда.

Она... она дала мне новое имя, «со временем ты научишься на него отзываться».
«Дзень», молча кричу, хватаясь за голову, олово кожи стекает по лицу,
по гладкому лицу, чистому, словно у младенца. Женщина что-то шепчет, но я
никогда не слышал этого языка раньше и не понимаю слов. Она нежно заглаживает
поцелуем последнее отверстие, которое когда-то было моим ртом. Хочу сказать,
что у меня еще есть силы, чтобы сопротивляться ее страшным чарам, что мне еще
надо задать свой самый главный вопрос .., но она уже надевает серебряную
фигурку на браслет и, задумчиво улыбаясь, выходит из комнаты.
«Дзень», мерно покачивается новый колокольчик. «Зверь», грустно вторят другие
колокольчики в ответ. Страх гудит в крови, не находя выхода, растворяя сознание,
искривляя реальность. «Разве можно вернуться туда, где ничего нет...», кто-то
говорит внутри меня, «разве можно увидеть настоящее, заточив себя в темницу
прошлого», кто-то говорит снаружи.

Мой психолог считает, что не существует ни темниц, ни женщин с браслетами из
живых колокольчиков. Оказывается, вся заморочка во мне, и только мне решать,
как строить отношения с женщиной, чтобы не стать «дзеном» на ее руке.
Легко давать советы, сидя в кожаном кресле и арендуя кабинет за несколь тысяч
долларов. И знаю, почему он так часто поглядывает на новенькие Seiko, я опять
не уложился в отведенное время, сеанс затянулся, и молодящаяся секретарша
с татуированными бровями уже несколько раз, извиняясь, заглядывала в кабинет.
Был бы у меня такой кабинет, уж я бы выбрал себе секретаршу посмазливее. Но за
плечами у меня совсем другие университеты, и жизнью своей я распорядился так,
как она этого захотела, она — незваная гостья из моих ночных кошмаров.

Если во время бритья долго и пристально, «свет мой, зеркальце, скажи»,
всматриваться в мутное отражение в потресканном стекле, зависшем, словно
НЛО, над  «командиром мочалок», то можно найти между нами некоторое
сходство, и это сходство с годами  становится все сильнее, но я об этом
никому не говорю, даже своему психологу. Единственное что мне от него надо,
так это очередной рецепт на труксал и по барабану мне его гребаные кожаные
кресла, которые секретарша протирает антисептиком каждый раз после моего
ухода. 

Трассирующими пулями рассвет легко пробивает льняную оборону штор.
Пыль начинает хаотично двигаться в воздухе, словно все зомби Прайора собрались
в однокомнатной советской хрущевке, доставшейся мне по наследству от предков.
Ты трешься о мою спину затвердевшими сосками и я медленно начинаю приходить
в  себя, распознавать отдельные слова и даже понимать их смысл — «... браслет,
на нем не хватает одной фигурки, хи, хи, укатилась куда-то ночью».
Это волнующее хриплое «хи, хи,» окончательно выдергивает меня из сонного
оцепенения, которое большинство называют сном. На меня накатывает вполне
реальная волна страстного мужского желания. Рывком поворачиваюсь и сдавливаю
в объятиях твое такое сексапильное, такое горячее тело. «Хи, хи...»
Пытаюсь разлепить губы, пытаюсь улыбнуться в ответ и слезы текут
из моих новых, еще не привыкших к утреннему свету глаз.