Флейта сына Берендея

Эту флейту лесную он прятал в заплечном мешке -
две верёвки за уши-углы небелёной холстины,
сверху узел… В таком, показалось, ещё носили
деревенские бабы с базарных рядов малышне
петушков, пастилу, кренделя и другой гостинец.
 
Что увидел старик из морийских лесов? Не скажу...
Только спрятал гудочки в карман, схоронил веселушки
и припел на царёвококшанском мосту нескладушку:
"Ох ты дева, не ладно на сердце - глядеть-то гляжу,
да живого не вижу ничуть. Али, скрал бездушный?!
 
- Так и "скрал"?! - улыбнулась в ответ. - Отдала сама,
только было-то там с гулькин нос - не любовь, огарок.
Никому ни теплее, ни ярче, увы, не стало…"
Дед кивнул, лапой пошурудил слегка…
Вздох… и флейта о горьких всех девах запричитала.
 
И почудилось что-то такое в её слезах,
что сроднило мои и вселенские бабьи беды:
всё конечно… Но как бесконечны в высокой вере!
 
И откликнулась всхлипом умершая, было, душа,
и зашлась вместе с флейтой - заплакала и запела.
 
… а очнулась, когда превратились в туман следы
Берендеева сына в заливе Кокшаги вольной.
И не жаль стало лет, и простились такие боли,
что, казалось прощёнными быть никогда не могли.
Так и помнится флейта лесная Йошкар-Олы.