Семеновская слобода. Легенды и мифы

 Отрывок из книги "Петербург и время"               

                Могу предположить, что найдется немного городов, чья история до такой степени окутана различными легендами и мифами. Все начинается с того, что мы признаемся в любви Петербургу, глубоко убежденные в существовании особого магнетизма и души этого города. Могу предположить, что такой миф – это уже совсем не мало. В широком общественном сознании какая-нибудь мифологическая история значит не меньше, чем реально происходящее событие.
                Хорошо известно, что современное население Греции генетически к античным грекам не имеет никакого отношения. Но современная греческая цивилизация жива и развивается благодаря мифологической Греции. Поэтому миф о Петербурге, в котором мы сейчас все живем, тоже достоин сохранения в веках.
                Особая притягательность преданий и легенд заключается в том, что никому неизвестно по каким законам они отбираются и сохраняются людьми.  Народная память существует в особом человеческом пространстве, неподвластном политическому расчету и конъюнктуре. Согласитесь, что официальная историография похвастаться этим не может, ее часто исправляют новые правители.
                Легенды и мифы позволяют лучше понять настроения и психологию наших предшественников. Иногда мы даже можем оказаться на их месте, испытать и пережить какие-то далекие от нас события. Поверьте, нужно только очень сильно захотеть этого…

                ПРИЗРАК СОФЬИ ПЕРОВСКОЙ

                С Обводного канала на улицы сползал туман, солнце поднималось над городом божественным нимбом. Неожиданно, я ясно услышал цокот копыт за своей спиной. В утренней тишине он эхом прокатился по улице, словно кто-то бойко вбивал стальные костыли в булыжную мостовую. Меня нагнали два всадника в длинных голубых шинелях с саблями на боку. Это был конный жандармский патруль. Не задерживаясь, они быстро скрылись за поворотом. Только теперь заметил рядом молодую женщину в длинном темном пальто и изящной маленькой шляпке. Лица ее не было  видно совсем, оно скрывалось вуалью. В руках у незнакомки находилась небольшая круглая коробка, в которых обычно продавали дамские головные уборы. 
                - Пожалуйста, помогите. Меня преследует какой-то неприятный тип. Возьмите меня под руку, идите рядом и не оглядывайтесь.
                Сказанное ею прозвучало столь убедительно, что сам не заметил, как начал ей безоговорочно подчиняться. Теперь я тоже заметил шедшего за нами человека. Поняв, что обнаружен объектом наблюдения, он сразу остановился и принялся равнодушно рассматривать витрину магазина. Это был филер…
                Не выдержал и крикнул ему, что преследовать женщину недостойно для порядочного человека. Он пожал плечами и демонстративно отвернулся. К нему подошла девочка-подросток. Похоже, она была не в себе, пьяная, поскольку самым неожиданным образом повисла у него на плече. Теперь филер не знал как без шума и скандала от нее отделаться. Работа у него серьезная…
                Назначенный филером должен быть политически и нравственно благонадежным, ловким и сообразительным, отменного здоровья, в особенности с крепкими ногами, обладать хорошим зрением и слухом. При этом иметь такую внешностью, чтобы не выделяться из толпы. Филером не могли стать лица польской и еврейской национальности. У власти к ним не было доверия. Если встреча наблюдаемого лица с филером становилась неизбежной, то ни в коем случае не следовало встречаться взглядами, так как глаза запоминались легче всего. Наблюдение за местами, где предполагались лаборатории бомбистов, склады оружия, типографии, велось с крайней осторожностью, чтобы исключить возможность провала и его последствий. Теперь понятно, почему жандармов и филеров не любили революционеры. Для них это был очень серьезный и опасный противник.
                Уже не помню, как мы потом оказались на Подольской улице в квартире на верхнем этаже дворового флигеля. Своими окнами она выходила на улицу. Прежде чем подняться туда, моя спутница дождалась условного знака безопасности для себя. В окне наверху дважды качнулась занавеска. Войдя в эту квартиру, сразу заметил общую неустроенность и следы вечной спешки. Везде на столах, диване лежали пачки бумаг, на полу стояли склянки с какой-то жидкостью, ящики с похожими на мыло брусками и разбросанный рабочий инструмент. В соседней комнате находилась типография: печатный станок, наборы различных шрифтов. Два человека, занятые каким-то делом, едва кивнули нам и снова склонились над столом. Перед ними лежал пахнущий свежей краской отпечатанный листок газеты. 
                - Нужно торопиться, - сказала моя спутница. – Сейчас же уходим, они скоро будут здесь. С собой берем только самое важное.
                О ком шла речь, мне стало понятно сразу. К дому с улицы подъехали два извозчичьих экипажа с жандармами. В сопровождении дворника и уже известного нам господина они направились к подъезду.
                - Листовка уже готова, мы все успели. Уходим дворами через черный ход. Я им тут еще записку оставил. Пусть организуют продажу оставленного нами имущества в пользу голодающего трудового народа.
                - Скорее, нет времени для таких шуток.
                - Лучше бомбу им сюда подкинуть…
                - А как же жильцы?
                Последний вопрос так и остался без ответа. Мне сунули в руки пачку газет, от предложенного револьвера сразу отказался. За дверью на лестнице чьи-то голоса, звяканье шпор. Раздался сильный стук, потом прозвучали выстрелы. Мы покинули конспиративную квартиру через запасной выход, быстро скатились вниз по узкой темной лестнице во двор. Оглядевшись по сторонам, броском преодолели открытое пространство и заскочили в подъезд соседнего дома. Дальше спокойно поднялись вверх по лестнице и оказались в новой квартире. Теперь можно было перевести дух. На улице слышались свистки полиции…
                - Чего оружие у меня не взял, боишься? Софья, я прежде его никогда с тобой не видел…
                - Оставь его, Николай, он сегодня хорошо выручил меня. Ему можно доверять. Теперь поговорим о главном…
                Женщина говорила страстно. Мне опять захотелось верить каждому ее слову. Жесты, гордая осанка, дворянская кровь. Остальные присутствующие были проще, похоже, мещане. Жаль, лица женщины тогда так и не разглядел, не открыла. Мне были видны только припухлые, почти детские губы, ее холодные пальцы лежали на моей руке. Неужели это она?
                У террора не было выраженной национальности, он страшен и безжалостен. Мне иногда приходила мысль сравнить организованные революционерами покушения с терактами нашего века, свидетелем которых пришлось оказаться. У них часто находилось что-то общее. За ними всегда стояли непримиримые, фанатически убежденные в своей правоте, готовые на самопожертвование участники. Везде гибли люди, много людей, которые часто не были главной целью. Они просто оказывались не в том месте. Во все времена люди становились расходным материалом, потом их совсем перестали считать: "Не жалею себя, чего мне о других думать?" Во всем этом всегда присутствовал элемент публичности, почти нескрываемой демонстрации. Террористический акт рассчитывался на длительное действие после совершения. Его участники после своей смерти оставались героями в народной памяти, иногда снова оживали в названиях улиц, на которых убивали…
                В России и за ее пределами за Александром II в России объявили настоящую охоту. На него было совершено восемь покушений, из которых последние два произошли в один день, одно за другим. В результате задуманное народовольцами 1 марта 1881 года покушение закончилось жуткой мученической смертью царя освободителя. Целое государство не смогло защитить его от смерти. Организацию этого покушения тогда взяла на себя богатая губернаторская дочка из достойной дворянской семьи, хрупкая 27-летняя Софья Перовская. Легким взмахом белого платочка она подала сигнал к началу бомбометания.
                После убийства императора общественное сочувствие к юной революционерке, сознательно отдававшую свою жизнь на алтарь за некие светлые идеалы, буквально захлестнуло все слои общества. Это не спасло ей жизнь, но уберегло от полного забвения…
                Все участники покушения были арестованы почти сразу. Уже 10 марта состоялся суд. Софья Перовская вместе с другими участниками была приговорена к смертной казни. 3 апреля 1881 года на улицах столицы вывесили правительственное сообщение о том, что на Семеновском плацу будут подвергнуты смертной казни через повешенье государственные преступники: дворянка Софья Перовская, сын священника Николай Кибальчич, мещанин Николай Рысаков, крестьянин Андрей Желябов и рабочий Тимофей Михайлов. Казнь мещанки Геси Гельфман из-за ее беременности была отложена. Геся родила ребенка в тюрьме, после чего умерла из-за неоказанной медицинской помощи.
                Для проведения казни отвели место в центре Семеновского плаца. Две позорные колесницы с государственными преступниками под усиленным воинским конвоем медленно двигались по городским улицам к эшафоту. Их сопровождали толпы возбужденных людей, ожидавших интересного зрелища. На приговоренных одеты темные арестантские халаты и черные доски с надписью “цареубийца”. Лица их бедны и спокойны, близость смерти уже наложила на них свою страшную печать. Огромная площадь была запружена толпами народа. Ближе к эшафоту для обеспечения порядка и безопасности выставили цепи казаков и шпалеры солдат. В образовавшемся свободном пространстве сновали конные жандармы. В самой середине черном квадрате установили пять виселиц, позади них разместили гробы. Повисшая тишина над площадью изредка прерывалась чтением приговора, отдаваемыми командами и барабанной дробью. Софья Перовская до самого последнего момента искала глазами кого-то в толпе, возможно, хотела проститься, но так и не успела...
                Они поцеловали крест священника, потом обнялись и простились друг с другом. Всех их облачили в саваны висельников и началась казнь. Михайлова изуверски вешали трижды. Видя его мучения, толпа охала и вздрагивала, потом не выдержала и двинулась огромной темной массой к эшафоту, выражая негодование и требуя сохранить ему жизнь. Цепи солдат взяли винтовки наизготовку, в холодном морозном воздухе сверкнули примкнутые штыки... 
                Рассказывали, что “лучшие представители общества” старались всяким способом урвать с места казни кусок веревки, “на счастье в картах”. По слухам такой талисман хорошо помогал в игре. Известный художник Верещагин посвятил этому картину “Казнь заговорщиков в России”, ставшую частью его трилогии казней. Она никогда не выставлялась, впоследствии была изъята полицией и теперь находилась в запасниках Музея политической истории России. Автор картины на казни не был, но часто присутствовал на многих других. После этого художник мог квалифицированно и подробно рассказывать, как вело себя тело казненного на виселице. Мне потом довелось видеть эту картину по какому-то случаю. Со мной тогда произошло нечто очень странное: у меня началось раздвоение, и я увидел себя там, рядом с народовольцами. С вами такого не случалось, чтобы могли себя со стороны видеть, оценивать? А я всю жизнь c этим живу. Может, уже с ума схожу?..
                - Полно тебе, что в душу ко мне лезешь, зачем?
                - А ты не боишься?
                - Чего? Царского суда? Я его не признаю и отвергаю.
                - Суда божьего, что люди о тебе потом скажут...
                - Я признаю только суд нашей партии. Это и есть самая высшая справедливость. Ты мне только скажи, что надо. Я встану и сделаю. Если надо, на смерть пойду. Только душу мою не трогай.
                - Просто так делать ничего не нужно, для этого идея высокая нужна. Ты знаешь, что здесь скоро будет? Новое справедливое общество для человека труда, жизнь замечательная у людей начнется. Мы с тобой не напрасно жили. 
                - Прости, но я не знаю кто будет жить в этом новом обществе, какие лица будут у этих людей. Ничего не знаю...
                - Я тоже пока многого не понимаю. Наша задача всколыхнуть этот рабский мир, площадку для нового здания расчистить. За это мы все сегодня умрем. Строить другие будут...
                Так мистический Петербург навсегда входил в наши сердца…
                Март в Петербурге еще по-зимнему мрачен, дует простуженным сквозняком в каналах и переулках, хлещет в лицо снегом и дождем. Именно в эту люди замечают на Екатерининском канале женского призрака, хрупкую тонкую фигурку. Выходит она, как тогда, 1 марта, на горбатый мостик и машет своим белым платочком. Вот и считают в народе, что не умерла тогда Софья Перовская, или умерла, но душа не успокоилась. К апрелю день прибавляется, хотя до белых ночей еще далеко. В это время жители встречают женщину в белом саване на Пионерской площади, находящейся теперь на месте Семеновского плаца. Некоторые даже лицо ее описывают, округлое такое, с веснушками, совсем детское. Все ходит вокруг и ищет кого-то…
                Правда, теперь все реже видят, даже забывать стали. Давно уже на месте покушения возведен красивый храм Спаса-на-крови. Может быть, отмолили у Господа ее грешную душу?
                К слову казнь 3 апреля 1881 года на Семеновском плацу стала последней публичной казнью в России. Что-то окончательно изменилось в сознании ее династических правителей. На месте, где под ударами 6000 шпицрутенов гибли георгиевские кавалеры лейб-гвардии Семеновского полка, приводили в исполнение приговор над  членами революционного кружка М. В. Буташевича-Петрашевского, в числе которых был Ф. М. Достоевский, казнили Ипполита Млодецкого, совершившего неудачное покушение на графа М. Т. Лорис-Меликова, теперь устраивали веселые массовые гулянья. В масленицу здесь ставили балаганы, карусели, ларьки с игрушками, сладостями и блинами для простого народа. Все чаще стали устраиваться бега на созданном в 1860 году ипподроме. С конца XIX века Семеновский плац оккупировали спортсмены, а 12 сентября 1893 года здесь состоялся первый в России футбольный матч. Господа в необычных белых костюмах бегали по лужам за английским “ножным мячом”, падали с размаху в грязь под хохот собравшейся на трибунах публики.
                Поистине, поучительный и страшный финал. Вглядываясь в окружавшие беззаботные смеющиеся лица, меня всегда неудержимо возвращало в прошлое, снова слышались тяжелые шаги командора и сухая барабанная дробь… 
 
 
               
                ТАЙНА ОБВОДНОГО КАНАЛА


                Обводный канал всегда был особым местом в Петербурге, где происходило множество жутких, будоражащих воображение событий. В основном это необъяснимые с точки зрения человеческой логики самоубийства.
                Строительство Обводного канала, самого длинного столичного водовода, происходило в 1803-1835 годах. Одновременно с этим на его набережных шло создание крупнейшей промышленной зоны Петербурга. Фабричные и заводские корпуса в этих местах чередовались с мрачными, невыразительными домами для рабочего люда. Рядом, на его берегах, не имевших до второй половины XX века гранитной отделки, находился огромный комплекс разнообразных зданий, принадлежавших Семеновскому и Измайловскому гвардейским полкам: офицерские и солдатские корпуса, административные и хозяйственные постройки, склады, госпитали и храмы. Следуя призыву великого классика русской литературы, всегда было разумно “…вглядеться в Петербург, внимательнее изучить его физиономию и прочесть историю города в этой массе камней”… Это позволяло понимать и многое другое.
                Изначально планировалось, что канал будет отводить от города невские воды во время половодья и послужит транспортным коридором для доставки грузов к промышленным объектам, находившихся на окраинах Петербурга. Канал назвали Обводным, поскольку обводил город с юга, соединяя Неву и Екатерингофку. В XIX веке туда сливали все жидкие промышленные отходы, отчего его вода часто приобретала неприятный запах и необычный цвет. По этой причине Обводный канал еще называли Городским рвом, Новой канавой, отличии от канала Грибоедова, имевшего прозвище Канава.
                Видный писатель, публицист и филолог Лев Васильевич Успенский живописал его вид следующим образом: “это Обводный канал, с его страшной водой, в которой, медленно колышась, плывут огромные пласты какой-то плесени, зловонные, а ведь живые. Его откосы – смертно-пустые, заваленные битым стеклом, ржавым железом, угольной и коксовой щебенкой, дохлыми кошками; мусорные скаты, на которых, то тут, то там буйно кустятся пыльная, ржавая лебеда, лопухи и крапива…“
                Мрачная слава Обводного канала объяснялась не только его внешним видом. В течение многих веков здешние земли не однажды переходили из рук в руки в ходе сражений между шведами и новгородцами. Как гласили древнейшие литературные рифмованные хроники неизвестного автора, писавшего от имени Эрика, в 1300 году наместник славной династии шведских конунгов - Фольгунгов и фактический правитель Швеции Торгильс Кнутссон, основатель города Выборга, возвел в устье реки Охты новую крепость под названием Ландскрона (Венец земли). Оттуда шведы начали совершать разорительные набеги на ближайшие русские и карельские поселения. Владычество шведской короны на берегах Невы закреплялось очень жестоко и сопровождалось истреблением местного населения. Вовремя одного из таких набегов королевские солдаты, как ревностные христиане, огнем и мечом подвергли разрушению древнее языческое капище, находившееся в районе реки Сутиллы, нынешней реки Волконки и убили там проклявшего их карельского колдуна.
                Угроза мести покойного колдуна заставил трепетать всю Скандинавию. Хроники во всех подробностях описывали, как вокруг королевских солдат в дремучем лесу раздавался страшный хохот, а внезапный вихрь на их глазах вырывал с корнем вековые сосны. Страх уже бежал впереди событий… 
                Никакие последующие молитвы и обряды, человеческие жертвоприношения в виде “пяти юных дев” не спасли иноземных захватчиков от поражения. Уже на следующий год новгородцы, ведомые сыном Александра Невского, князем Андреем, захватили Ландскрону, “запалиша и разграбоша” саму крепость, а ее защитников “избиша и исекоша”. Можно полагать, что средневековые европейские хроники намеренно объясняли свое обидное поражение вмешательством потусторонних сил.
                Как бы ни было, но все эти земли с тех пор стали считаться плохим местом и люди обходили их стороной. В последующие времена здесь открылась странная цепочка мистических событий, обраставших слухами и жуткими подробностями. Дошло до того, что землекопы отказывались вынимать грунт при строительстве Обводного канала. Возобновления строительных работ удалось добиться только после применения телесных наказаний к отказникам и угрозы остальным рабочим ссылкой на каторгу.
                Участок территории Семеновского плаца, выходивший к Обводному каналу от Борового канала до самого устья реки Волконки издавна считался в Петербурге нехорошим, даже проклятым местом. Здесь чаще, нежели в других местах города происходили всякие преступления и происшествия. Петербургские газеты конца XIX – начала XX века пестрели новостями криминальной хроники о страшных историях и извлеченных изуродованных трупах из зловонных вод Обводного канала. 
                Люди неохотно селились в близости канала, несмотря на сравнительно невысокую квартирную плату и то, что многие здания по своей отделке и коммунальным удобствам нередко превосходили своих параллельных соседей, расположенных ближе к Загородному проспекту. Потенциальных жильцов смущали  не только слухи, но и наличие во дворах криминальных элементов, воровских "малин" и фланировавших под самыми окнами профессиональных “жриц любви”.
                Все это расцвело бурным цветом после открытия на Семеновском плацу ипподрома. В сочетании с близостью вокзала это в значительной степени объясняло быстрый рост преступности и числа самоубийств. В какой-то момент по своему криминальному статусу “Семенцы” оттеснили на второй план даже печально знаменитую Лиговку. Они были своего рода “Марьиной рощей” по-питерски.  В советский период на Можайской улице жил знаменитый петроградский бандит-налетчик Ленька Пантелеев. Здесь его и настигла пуля героических чекистов в 1923 году.
                Нужно сказать, что к Обводному каналу в то время стекалось большое количество людей в поисках заработка из разоряющихся российских деревень. Получившие работу, часто селились в тяжелых, стесненных условиях. Сюда следовало добавить массу сезонных рабочих, занимавшихся разгрузкой барж, шедших в период навигации потоками по Обводному каналу. Многие из таких поденщиков ночевали в ночлежках или прямо на берегах канала и его набережных. Жизнь в придорожных кустах часто заканчивалась пьяными драками, поножовщиной и убийствами.
                Объясняя многие факты ростом преступности и дурной славой густонаселенных рабочих районов, следовало рассказать об истории самого "нехорошего места" на Обводном канале, которым издавна считался Боровой мост. Он располагался за территорией, занимаемой ранее Семеновским плацем. По неизвестной причине в XX веке здесь произошли десятки самоубийств. Впервые пик их был зафиксирован в 1923 году. Проблемы его снова связали с разрушением в районе Борового обнаруженного во время прокладки теплотрассы древнего языческого капища.
                Прибывшие на место археологи сразу отметили уникальность находки, относившейся к периоду XI – XII веков и имевшей скандинавское происхождение. Такая оценка опытных специалистов должного понимания не встретила. Особой ценности в невзрачных артефактах и истлевших человеческих останках местные ответственные не разглядели. Несмотря на протесты археологов, извлеченные оттуда каменные плиты, были распилены и использованы в качестве строительного материала на Лиговском проспекте. По сути, это было очередным проявлением атеизма и отсутствия веры прежней системы, подвергавшей такому же разрушению православные храмы и кладбища.
                Снова потрясенный дух неведомых сил вырвался на свободу и запустил свой счетчик. Скоро Боровой мост превратился в излюбленное место для самоубийц, наряду с соседними собратьями по Обводному каналу. Городская статистика говорила о 89 гражданах, покончивших в 1923 году счеты с жизнью на этом участке. Все они, по отзывам родственников, считались вполне здоровыми в психическом отношении людьми. В дальнейшем отмечались новые всплески суицида с определенной цикличностью. Проклятье Обводного канала продолжало жить…
                У автора этих записок не сложилось определенного мнения по поводу мистических событий происходивших на этом таинственном месте. Набережные канала и городские кварталы давно радовали жителей своим обустройством и чистотой. И все же, проходя по ним, но по-прежнему хотелось оглянуться назад и  ощутить стремительный бег времени…
 

                БЛУЖДАЮЩИЕ СФИНКСЫ

                Однажды, гуляя на этюдах по Каменному острову, заметил возле дачи принца Ольденбургского на спуске у самой воды две величественные фигуры сфинксов. Выглядели они настолько органично, словно находились там целую вечность. Захотелось узнать о них, поскольку точно такие же изваяния уже встречались в городе.
                Вообще-то посмотреть всех сфинксов в Петербурге практически невозможно. Никто не знает, сколько их скрыто во дворах и скульптурном декоре нашей Северной столицы. Выполненные в камне и металле фантастические зооморфные существа украшают гранитные набережные, спуски к воде, парки и скверы. Иногда в их биографиях открываются самые любопытные истории. Об одной из них, следующий рассказ…
                Эти две скульптуры сфинксов в стиле классицизма были сделаны в 1826 году по моделям скульптора Павла Соколова. Имя этого выдающегося мастера декоративной скульптуры хорошо известно по бронзовой скульптуре в Царском селе “Молочница с разбитым кувшином”, воспетой Александром Пушкиным, львам, грифонам и сфинксам, украшавшим петербургские мосты. Для какой цели исполнена эта пара сфинксов точно уже неизвестно. Многие считали, что были отлиты пробные экземпляры для Египетского моста.
                Через 80 лет этих чугунных “египтянок” выкупил на заводе купец Галактионов и увез к себе в Семенцы. С этого момента они начали свое фантастическое путешествие по городу, которое можно называть настоящим “хождением по мукам”. Вначале сфинксов установили у хозяйского парадного подъезда дома № 6 на Верейской улице. Служба у них получилась похожей на караульную. Сфинксы охраняли хозяина, подчеркивая его особое положение в доме. Нужно знать, что они оставались зверями только на половину, с лица и грудью были замечательно красивыми женщинами. Эта лучшая половина сфинкса ожидала от купца какой-то романтики и внимания. Утреннее похлопывание хозяйской руки по гладкой длинной спине таковым не назовешь. У многих местных купцов практическое, утилитарное понятие красоты, больше с точки зрения ее доходности. Такие дивные египетские фигуры в первую очередь должны были привлекать сюда чистую публику. Для хозяина это новые жильцы и дополнительные деньги.
                Спустя некоторое время сфинксов увидели уже возле дома № 3 на соседней Можайской улице. Они перебрались туда вместе с купцом Галактионовым. Все шло хорошо, но тут грянула революция и они лишились своего хозяина. Государство стало народным и сфинксы, получив от власти полную свободу, оказались ничейными. Теперь им было нужно непременно оказаться на балансе в каком-нибудь приличном ленинградском ведомстве. Брать их туда никто не хотел, поскольку героями октябрьского переворота они не являлись, а нейтральная позиция в положительный зачет уже не шла. За нее, напротив, на общих собраниях в домкоме крепко пинали. Нужно было определяться и искать свой берег в новой жизни.
                В 1930-е годы посередине внутреннего двора домов № 3-5 на Можайской улице на субботнике разбили небольшой сквер и сфинксов определили туда. Они поняли, что их жизнь теперь окончательно покатилась по наклонной плоскости. Понятно, что возраст у них преклонный, но мудрые сфинксы не люди и могли тысячелетиями выглядеть вполне прилично при добром к ним обращении. С таким подходом в жизни было все темно и сложно. Тут уже не до прекрасного принца, поневоле хотелось загадывать разные загадки или набрасываться на случайных прохожих. Верно, раньше говорили люди: не будите в женщине зверя. Вот таким получился сфинкс, он здесь и дух смерти и пташка-канареечка…
                В 60-е годы сфинксам пришлось окончательно расстаться с милыми сердцу Семенцами, которым отдали более полувека. Так случилось, что про них вспомнили во время проведения очередных работ по реконструкции городских набережных. Сфинксов решили перенести на пристань у Каменноостровского моста. Их отреставрировали, привели в порядок и в 1971 году водрузили на знакомое всем место на Малой Невке. 
                Череда злоключений сфинксов этим не закончилась. Они часто подвергались нападениям вандалов и к концу XX века даже утратили некоторые свои элементы. По иронии судьбы замок сказочного принца все это время находился рядом. Сфинксов установили на пристань возле заброшенного памятника деревянной архитектуры, сгоревшей дачи добрейшего русского человека и внука Павла I принца Константина-Фридриха-Петра Ольденбургского. Генерал от инфантерии, командир батальона лейб-гвардии Преображенского полка, попечитель и опекун многих богоугодных заведений, организатор системы женского образования, теперь ничем не мог им помочь.
                Известно, что однажды принцу по долгу своей службы в полку уже пришлось присутствовать при телесном наказании женщины солдатами. В крепостной России такое к несчастью не было большой редкостью. Возмущенный этой дикой картиной, принц Ольденбургский немедленно поехал к министру внутренних дел и заявил, что более, никогда не примет участия в распоряжениях такого характера. В тот же день он попросил доложить императору о своей отставке…
                Горько оставаться на старости лет без своего угла. Сфинксам снова звали собираться в дорогу. В 2005 году их установили в другом конце города на Индустриальном проспекте перед зданием ГУП “Мостотреста”. Долгими стараниями градозащитников для сфинксов из Семеновской слободы удалось выхлопотать  спасительный охранный статус “выявленного объекта культурного наследия”. Конечно, в Петербурге имелись и более древние, ценные изваяния сфинксов: на Университетской набережной, у Строгановского дворца на Невском проспекте. Только любим мы своих близких не за их видимое благополучие, а за обретенные муки и страдания. Нам это часто получалось ближе, сами такие…
                В 2010 году, отреставрированные и сразу помолодевшие, они вернулись на Каменный остров, к знакомой пристани на набережной Малой Невки. Сфинксы лениво, совсем по-кошачьи разлеглись на гранитных блоках у самой воды и нежились в теплых лучах вечернего заката. Это было тихое и романтическое место, где годы уже не старили их и шли стороной…

На фото рисунок автора: На Можайской улице